Любовь — одна из ведущих нитей всего рассказа о жизни Давида. Другая — политика, и обе эти нити могут только переплетаться. Любовь — или также любови. Любые взаимоотношения держатся на любви или на ее противоположности, если только не на обеих одновременно. Страсть царя Саула к Давиду — это и любовь, и смертельная ненависть. Страсть сына Саула Ионафана к Давиду — чистая: "ибо любил его, как свою душу" (1 Цар 20. 17).
Вирсавия, жена Урии, славилась своей красотой, столь дивной, что Давид отправил на смерть Урию, чтобы взять Вирсавию себе. Пророк Нафан в своей обвинительной речи видит ситуацию шире. Некий очень богатый человек, — рассказывает он царю, — зарится на овечку бедняка. Так же и Давид, которому Бог уже дал много жен. Почему же его привлекает именно та, которую Бог дал другому?
Здесь разоблачается скрывающаяся за горячностью чувств безумная спесь мнимого всемогущества, и становится понятно, почему умирает первый ребенок, зачатый в такой тщете. После этого наказания текст повествования присваивает Вирсавии титул жены Давида (2 Цар 12. 24), и она зачинает от него вновь. Родится Соломон. Жизнь пробивает себе дорогу несмотря ни на что.
Да, у Давида было много жен. Шесть — в первые семь лет его царствования (в Хевроне). Они родят главных героев последующих драм. Число жен Давида после, в Иерусалиме, не сообщается. Ависага Сунамитянка — последняя жена царя, который уже состарился и которого уже не согревают покрывала (3 Цар 1. 1).
Всё повествование поддерживается двумя глубинными потоками — потоками горячей лавы человеческого желания. Первый из них берет свое начало во взаимоотношениях Давида и Саула. Давид отнял у Саула его престол. Современники знали, что в подобных случаях узурпатор присваивает жен царя и истребляет его сыновей.
Таков закон плоти и мира сего, из века в век. Давид же — избранник Божий. Он обретает любовь царской дочери и, главное, беззаветную любовь царского сына и наследника. Саул и Ионафан погибнут на поле битвы. Однако Давид заключил соглашение с Ионафаном: он пощадит всю семью Саула. Но он не может исполнить это обещание до конца: обычное право потребует, чтобы он отдал одному хананейскому клану пятерых племянников своего друга для уплаты кровного долга.
Со своей стороны, лелеемые всё это время потомки Ионафана совершат измену (и к ним будет проявлена милость). Таким образом, потомство предстает как одна плоть, то светлая, то темная. Плоть, которую усваивает Слово — в течение времен, вплоть до их полноты. В Ионафане всё — свет. Без малейшей тени он любит того Давида, которого его отец любит пасмурной, тревожной любовью, — и чувство Ионафана взаимно. "Любовь твоя была для меня большим чудом, чем любовь женщин", — поет Давид после смерти Ионафана (2 Цар 1. 26*). Здесь (если принять во внимание сущность социального положения женщин) сравнивается любовь одного- единственного лица с любовью большого множества. В истории Давида нет подлинной избранницы.
Другой поток — это череда бедствий, которые поражают нескольких сыновей Давида. Пророк приписывает эти бедствия великой вине царя, взявшего себе жену Урии: "Не отступит меч от дома твоего... [...] Так говорит Господь: ...Я возьму жен твоих пред глазами твоими и отдам их другому" (2 Цар 12. 10-11*). Следует сказать также, что любовь Давида к своим сыновьям была страстью, глухой к максимам библейской мудрости.
Один из них — Амнон — очень красив, и пятьдесят стражей шествуют перед его колесницей. Отец никогда ни в чем не упрекал его. Так же охарактеризован его единокровный брат Авессалом, — "от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка", — и у него тоже пятьдесят скороходов бегут впереди колесницы, хотя отец его Давид в детстве ходил позади овец.
Амнон, влюбленный в сестру Авессалома — свою единокровную сестру, — мог взять ее в жены по закону, дозволявшему женитьбу в подобных случаях, но он ее насилует. Авессалом убивает Амнона. Давид прощает его по прошествии пяти лет, но Авессалом, еще четырьмя годами позже, поднимает народ против своего отца и "входит к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля" (2 Цар 16. 22).
Его убивают, несмотря на приказ царя, оплакивающего в очередной раз — но больше, чем когда бы то ни было, — гибель своего врага, на сей раз самого любимого сына. Уникально смирение Давида, уникальна его кротость всякий раз, когда на него обрушивается несчастье. Так, в конце концов, раскрывается глубина его сердца: величие царя является лишь в той мере, в какой обнаруживается его слабость, и Бог прославляется за то, что так сотворил человека!
За сорок лет царствования Давида, когда следует преступление за преступлением, Закон Божий как бы познаётся через насилие, которое его преступает, — познаётся без насилия и даже без авторских упоминаний. Закон открывается как бы через свою противоположность. Поскольку речь идет о периоде царей, Бог действует совершенно скрытно.
Давиду достаточно попросить у Бога, чтобы враг не выбрал себе хорошего советчика, и враг слушает другого, плохого, — так, без всякого чуда, история поворачивается в пользу династии, которую избрал Бог, чтобы она несла надежду Израиля. Эта династия продолжается сыном Вирсавии Соломоном.
Весь Израиль и Иуда любили Давида. 1 Цар 18. 16
Вот, царь плачет и рыдает об Авессаломе: [.. . ] Сын мой Авессалом! Сын мой Авессалом, кто дал бы мне умереть вместо тебя! Авессалом, сын мой, сын мой! 2 Цар 19. 1*
Любви и Мира, братья и сестры!
Храни Вас Господь!
Подписывайтесь на наш Telegram-канал, чтобы увидеть больше!
