В прошлой статье я писала про хтоничность Врубеля. Пришло время поделиться своими мыслями о том, как он работал с цветом и формой.
Врубель выдающийся мастер-колорист. Меня завораживает игра цвета и света на его картинах. Вот «Демон поверженный», исполненный в оттенках синего и охры.
В художественной школе нас учили, что контрастное пятно цвета непременно нужно уравновесить, иначе оно перетянет всё внимание на себя. А вот же, ослепительный персиковый блик на головном уборе Демона, и нет этого цвета больше нигде в картине. Только звенят в диалоге с ним розовые всполохи на заснеженных горах.
Или вот «Сирень», плотный ковёр из цветов и листьев, который будто бы выталкивает на нас эфемерную женскую фигуру, «дух» сиреневого куста. Я не с первого и не с третьего раза заметила насыщенный синий кусок неба в левом верхнем углу картины. Нигде больше на этом панно нет такого синего, но именно он наполняет картину ночным воздухом, позволяет зрителю вздохнуть, даже если зритель, как я, не замечает, что на картине вообще есть небо.
А вот панно «Утро» с доминирующим тёплым зелёным, местами выцветающим в охру. Цветовая гамма панно глухая, запылённая, но от этого только звонче кристаллической формы пятна лимонного и бледно-зелёного цветов. С синими лилиями в качестве связующего звена эти всполохи цвета образуют диагональ и задают ритм, вносят движение в, в общем-то, статичную декорацию.
Меня завораживает такой подход: ну, кто лепит диагональ не из прямых линий, а из фракталов, и не одного цвета, даже не близких цветов, а жёлтых, синих и зелёных? Расскажи об этом — и тебе скажут, что не может такое сложиться в единый ряд, а покажи — и парадоксальным образом оно зазвучит вместе.
Фракталы и минералы у Врубеля повсюду. Просто посмотрите на акварель «Лилия», чтобы понять, как он лепит форму: у него цветы-кристаллы, люди-кристаллы, ткани-кристаллы. Живописная минералогия. Она-то во многом и повинна в хтоничности Врубеля — любой предмет или человек обретает сверхъестественные свойства, становится духом, порождением земли, если этот предмет или человек вылеплен из кристаллов.
И даже «Голова Демона» с мягкой, бархатистой кожей при ближайшем рассмотрении оказывается будто бы высеченной из камня, с необработанной глыбой вокруг лица и шеи и неотшкуренными следами резца — разнонаправленной карандашной штриховкой. Эта минеральность форм, кстати, легла в основу дизайна пространства выставки.
И страшный, лишающий всякой надежды на тёплое местечко в раю, Серафим — как гора самоцветов, испещрённая драгоценными камнями — перьями на его ангельских крыльях. Он лишён свойственного Демону смятения, он непоколебим, он смотрит сквозь нас. Он воплощение хтонического, которого мы боимся с детства.
Не потому ли нас так притягивает и пугает, завораживает и не отпускает мир, сотканный Врубелем? Он переносит нас в детство, где в шкафу, в лесу, в темноте и под кроватью живут сказочные существа, где флора такая же живая, как и фауна, а любой камень может оказаться духом леса.