Битва за Москву имела огромное, если не решающее значение во всей Великой Отечественной войне, ведь в результате наступления немецко-фашистских войск должны были быть разбиты главные силы Красной Армии, «...чтобы Россия в этой войне уже больше не смогла стать на ноги» (слова фашистского фельдмаршала Фон Бока).
Кроме этого, сам Гитлер считал: «Захват Москвы необходим, как в политическом, так и в экономическом отношении и будет означать решающий успех». В случае победы под Москвой в войну против СССР планировали вступить союзники фашисткой Германии, Япония и Турция. В битве за Москву немецкое командование сосредоточило до 42% численности состава армии и до 75% боевой техники от всего состава восточного фронта.
В первые дни октября 1941-го немецкие клинья 3-й и 4-й танковых групп прорвали оборону Резервного и Западного Фронтов, завершив окружение 37 советских дивизий западнее Вязьмы. Потери Красной Армии составили почти миллион человек. Путь на Москву был для немцев открыт.
До Москвы немцам оставалось каких-нибудь 200 километров, для танковых колонн фашистов такое время могло исчисляться в часах…
Москву, а с ней и всю страну, спасла тогда твердость военного руководства и беспримерное мужество наших солдат и командиров. Одним из таких героев был начальник парашютно-десантной службы Западного Фронта капитан Иван Георгиевич Старчак, совершивший со своими подчиненными подвиг, которому, по словам Маршала Советского Союза Георгия Жукова « ...нет цены».
Как отряд Старчака выиграл пять драгоценных дней
В конце августа капитана Старчака вызвали в штаб Западного Фронта, где ему была поставлена задача по подготовке парашютно-десантной группы для заброски в тылы противника. Формирование группы, как из опытных бойцов, так и из комсомольцев-добровольцев, проходило на аэродроме Кувшиново, у города Юхнова — в 200 километрах юго-западнее Москвы по Варшавскому шоссе.
И когда немцы прорвали фронт и стремительно приближались к Юхнову, оказалось, что никаких других советских войск перед ними, кроме десантников и диверсантов капитана Старчака, просто… не было. Связаться со штабом Западного Фронта не удалось, приказ о дальнейших действиях отдать было некому. Тогда Старчак решил принять бой!
Много лет спустя он вспоминал: «…Я попытался связаться по радио или телефону с генералом Худяковым (начальник штаба, а затем командующий ВВС Западного фронта), чтобы получить от него какие-либо указания. Штаб не отвечал. Передо мной встал вопрос: что делать? Собрать имущество базы — и в тыл?
Эту мысль тут же сменила другая: а кто же встанет на пути врага? Наш небольшой отряд — двести бойцов, прибывших из фронтовых частей, сто пятьдесят недавно прибывших комсомольцев и несколько десятков хорошо обученных парашютистов из 214-й воздушно-десантной бригады, являлся единственной, громко говоря, силой на участке от Юхнова до Подольска. Если мы не остановим гитлеровцев здесь, в Юхнове, то они беспрепятственно дойдут до Медыни, Малоярославца…»
До Москвы немцам оставалось 200 километров или несколько часов пути
Старчак понимал, что скорее всего этот бой для всего отряда станет последним. Но это его не испугало. Он сорвал с километрового столба указатель расстояния и приказал своему отряду построиться на поляне. Подняв над головой дорожный указатель с цифрой «203», Старчак произнес: «Это расстояние до Москвы. Танковая колонна пройдет такой путь часов за шесть. Если не мы, то кто остановит ее?»
Эти слова теперь знает каждый десантник и являются девизом рода войск — «Никто, кроме нас!»
Никто из бойцов отряда не струсил. У врага была сила, на стороне бойцов Старчака, которые были вооружены лишь винтовками и пулеметами — профессиональная подготовка и знание местности, где они тренировались. Оборону старчаковцы организовали не в самом Юхнове, а тремя километрами восточнее, где проводились занятия по тактике и саперной подготовке.
Высланный Старчаком вперед отряд из шести подрывников, чтобы задержать противника, занялся ночью подрывом и уничтожением мостиков и мостков, которые вели к Юхнову с запада. Для этого они загрузили на грузовик несколько ящиков с минами и взрывчаткой и две бочки с бензином. Еще несколько групп отправились на западный берег Угры, чтобы вести разведку и устраивать диверсии, остальные готовили для обороны полнопрофильные окопы и ячейки.
На рассвете 5 октября из-за поворота дороги появились гитлеровские мотоциклисты в сопровождении бронемашин. Затем подошли танки и автомобили с пехотой. Бойцы капитана Старчака подпустили их к самому берегу и открыли сильный огонь. Бой продолжался 7 часов. Понеся большие потери, гитлеровцы отступили. К исходу дня противник подтянул резервы из двух батальонов, артиллерию и минометы. Ночью, используя передышку, наши бойцы глубже зарылись в землю, заминировали берега реки, обочины дороги у моста. Ровно в 14 часов следующего дня на отряд обрушился шквал артиллерийского и минометного огня. Казалось, ничего живого не осталось на «десантном пятачке», но едва вражеская пехота при поддержке танков поднялась в атаку, ее встретил сильный, организованный огонь. И так в течение дня несколько раз. С винтовками против танков и артиллерии.
Вот как размышлял капитан Иван Старчак, приняв тогда решение задержать наступающего противника, задержать ценой своей жизни и жизни своих бойцов, ведь на карту была поставлена судьба Москвы:
«Может быть, с точки зрения здравого смысла попытка сдержать небольшим отрядом наступление вражеских колонн казалась дерзкой и бессмысленной, но я считал и считаю, что излишняя осторожность и благоразумие не всегда приносят успех в военном деле…»
В три часа дня пришло сообщение от одной из групп диверсантов, «работавших» на западном берегу: на аэродроме в Павлово 1-й тбап (тяжелый бомбардировочный авиационный полк. — Прим.) оставил три неисправных бомбардировщика ТБ-3 и склад авиабомб.
Старчак направил туда группу под командованием 30-летнего старшего лейтенанта Петра Балашова. Он тоже был одним из советских пионеров парашютного спорта, за что его в 1935 году наградили орденом Красной Звезды.
Тем временем стало известно, что немцы нащупали, где у отряда заканчиваются фланги, и отправили в обход свои усиленные группы. Если остаться на месте, враг неминуемо их окружит, и сдерживать противника на Варшавском шоссе дальше будет некому. Старчак принял решение отступить на новый рубеж в Стрекалово и встретить врага там, а на Угре оставить небольшой заслон в 35 человек, который потом выйдет из окружения по лесам.
В Москве же весь день 5 октября у высшего военного руководства страны ушел на то, чтобы разобраться, прорвались немцы к Юхнову или нет. Обстановку удалось выяснить только ближе к ночи. Приказ на выдвижение к месту прорыва курсантов Подольских военных училищ был отдан лишь в самом конце дня.
Тем временем заслон на Угре, который оставил Старчак, заставил немцев вступить в бой, а потом выскользнул из окружения, при этом была потеряна половина его состава — из 35 человек командир этой группы младший лейтенант Наумов привел только 18...
На следующий день отряд Старчака наконец был усилен двумя батареями 45-мм и 76-мм орудий Подольского артиллерийского училища и ротой Подольского пехотного училища. Основные силы этих легендарных учебных заведений приняли свой бой значительно северо-восточнее, в Ильинском, но их передовой отряд начал сражаться еще под Юхновом.
Тем временем немцы атаковали. Их мотоциклисты при поддержке бронетранспортеров и танкеток выбили десантников из западной части Стрекалово. Перегруппировавшись, старчаковцы вместе с курсантами контратаковали противника. Не выдержав удара, тот откатился за Угру, и к 20:00 бойцы Старчака заняли свои старые окопы на берегу этой реки.
Утром 7 октября снова начался минометно-артиллерийский обстрел. Затем на позиции десантников и курсантов поползли танки. Появились сообщения, что противник вновь обходит фланги. Чтобы не нести напрасные потери, Старчак снова отвел свой отряд на восток — на рубеж речки Вережки у села Пушкино. Артиллерию отводили по-орудийно, перекатами — пока одна пушка вела огонь, другие занимали новые позиции.
К утру 8 октября под начало Старчака прибыл батальон 108-го резервного стрелкового полка.
В этот день после ожесточенного боя у курсантских батарей закончились снаряды, и Старчак отправил их занимать оборону на подготавливаемый в тылу новый рубеж на реке Извери. А затем и весь отряд вынужден был отходить, слишком неравны были силы.
Их отход остались прикрывать 24 курсанта с одним орудием. Им отдали все оставшиеся снаряды и мысленно попрощались, потому что шансы выжить у них оставались мизерные...
Тем временем на Извери к Старчаку прибыло новое пополнение — рота курсантов-подрывников Московского военно-инженерного училища с большим запасом взрывчатки. Не рассчитывая, что курсантам-артиллеристам, оставшимся прикрывать отход, удастся выжить, Старчак приказал подорвать все ведущие к новому рубежу мосты. Пришлось артиллеристам при отступлении переправлять свои два грузовика вброд. Один из них подорвался на мине, многие курсанты — 18 человек получили ранения, но выжили и добрались к Извери все!
Утром 9 октября фашисты попытались форсировать Изверь сразу в нескольких местах. После сильных огневых налетов два батальона пошли в бой плотными цепями, полагая, что все живое уничтожено. Бойцы Старчака подпустили их поближе и расстреляли из пулеметов. К трем часам дня стали поступать тревожные сведения с флангов: гитлеровцы готовились к переправе через реку выше и ниже моста. В тыл Старчака стали проникать группы автоматчиков и снайперов.
В отряде осталось 29 бойцов, которые не спали почти пять суток. Было ясно — долго сдерживать врага они не смогут. Старчаковцы стали прощаться друг с другом. Но вечером к ним подошли незнакомые командиры: оказалось, сменить Старчака прибыла 17-я танковая бригада.
Иван Старчак сдал свой пост танкистам на 180-м километре от Москвы. Он задержал продвижение врага на 5 суток. Этим суткам не было цены — Ставка смогла провести мобилизацию и создать под Москвой новый фронт.
О цене подвига отряда и его командира
Таким образом, за 5 дней фашисты смогли продвинуться по «Варшавке» всего лишь на 20 километров, несмотря на многократное превосходство в живой силе и технике. Капитан Старчак, имея сравнительно невысокое воинское звание, принял тогда стратегически важное решение — остановить превосходящие силы противника на дальних подступах к Москве и удерживать его до подхода наших войск. Он сумел выиграть время, которое в той обстановке было крайне необходимо для того, чтобы подтянуть свежие резервы в район Варшавского шоссе.
Отряд Старчака задержал фашистов в самое тяжелое время Московской битвы, когда наши фронты были прорваны и целые воинские части отступали на восток. Генерал З. И. Кондратьев в своих мемуарах вспоминал: «...оказывается, еще есть воины, которые решили стоять насмерть на Угорских рубежах». Да, именно героизм бойцов Старчака, их самопожертвование позволили подольским курсантам занять Малоярославецкий укрепрайон.
Из 430 бойцов Старчака живыми вышли 29 человек. За большие потери на берегу Угры Старчак был приговорен к расстрелу…
Лишь по настоянию Г. К. Жукова было проведено тщательное расследование, в результате приговор был отменен, Иван Старчак награжден орденом Ленина!
А сам Георгий Константинович Жуков, в память о тех боях 1941 года подарил Старчаку свой серебряный портсигар.
Трудно переоценить подвиг капитана Старчака и всех бойцов его отряда. Об этом свидетельствуют сами фашистские генералы.
Так по воспоминаниям начальника штаба 4-й танковой группы генерала Вальтера де Балье, потерянная немцами неделя при «марше» от Юхнова до Малоярославца оказалась роковой — именно «в эту неделю и была проиграна Московская битва», то есть в то время, когда отряд Старчака вел упорные оборонительные бои на реке Угре и немного севернее! А фельдмаршал Фон Бок при последнем броске на Москву в конце ноября 1941 года сказал, что последний брошенный батальон может решить исход сражения. Если бы не подвиг бойцов отряда Старчака, подольских курсантов и других мужественных защитников, то последним батальоном брошенным в бой, мог оказаться немецким...
В память о героической обороне Москвы на реке Угре отрядом под командованием капитана Старчака в городе Юхнове одна из улиц названа Десантной, а самому Ивану Старчаку присвоили звание Почетного гражданина города.
Вместо послесловия
Из воспоминаний боевого товарища Старчака Николая Щербины, тогда старшего политрука:
«В последний раз я видел Старчака в канун Нового года (1942-го. — Прим. Авт.). Он был особенно весел — получил наконец письмо от жены. Тогда я не думал, что больше не встречу его, и даже не попрощался. А когда пятого января вернулся в Добринское, мне сказали, что Старчак в тылу у немцев. Я не видел, как шла подготовка к полету, и вообще все произошло гораздо быстрее, чем можно было предположить. Ведь лишь в конце декабря Старчак вернулся из района Волоколамска и уже через неделю отправился на задание. Только недавно я узнал, как было дело.
В этот же день Старчака срочно вызвали в Москву, в Штаб Военно-Воздушных Сил.
Вызвавший Старчака генерал поблагодарил его за успешные действия в тылу врага, вспомнил про юхновскую операцию, подвел его к карте — познакомил с боевой обстановкой. После поражения под Москвой немцы стремились задержаться, на рубеже Юхнов — Сухиничи. Надо сбить их с этого рубежа, завершить разгром группировки, наступавшей на Москву.
Генерал спросил:
— Ты район Угры хорошо знаешь? Мы должны направить туда десантный отряд, большой, человек в пятьсот. Высаживаться будут люди, которые проходят подготовку в твоем отряде, а командира подберем. Ты ведь только-только прилетел и не опомнился, видно, еще... Не обижаешься, что твоих ребят другому отдаем?
— Обижаюсь, конечно, — ответил Старчак. — А потом, я отдавал Юхнов, мне его и брать. Генерал встал.
— Вот что, капитан. Heт, не капитан, а майор. Почему у тебя по одному прямоугольнику на петлицах? Разве не получил выписку из приказа? Поздравляю, Иван Георгиевич... Я поговорю с членом Военного Совета, пожалуй, тебя и пошлем в район Юхнова.
— Благодарю.
— Все указания — у начальника штаба, — сказал генерал, пожимая Старчаку руку»
С обморожением обеих ног Старчак в течение нескольких месяцев лечился в Главном военном госпитале в Москве, куда он был доставлен без сознания на санитарном самолете из-под Юхнова. Из-за экстренной эвакуации и неразберихи некоторое время считался погибшим. Первоначально у него диагностировали гангрену, и хирурги предложили отрезать обе ноги. Однако Старчак отказался, так как это означало бы конец прыжкам. Тем не менее, врачи вызвали в госпиталь его жену, Наталью Петровну, которая помогла уложить Старчака на операционный стол. 16 февраля ему сделали операцию, ампутировав обмороженные пальцы и пяточные кости на обеих ногах.
За день до операции было записано выступление майора Старчака на радио, которое вышло в эфир накануне 24-й годовщины РККА, 23 февраля 1942 года. Находясь в госпитале, его также часто навещали боевые товарищи: командир авиаэскадрильи 1-го тяжелого бомбардировочного авиационного полка капитан Константин Ильинский, десантники старшина Иван Бедрин, сержант Борис Петров, капитан Андрей Кабачевский. Старчак был награжден личным оружием — пистолетом.
Осенью 1942 года Старчака выписали из госпиталя, на костылях. Однако он добился, чтобы ему разрешили полеты, и снова возглавил парашютно-десантную службу штаба ВВС Западного фронта. Кроме того, несмотря на запрет, он продолжил прыжки.
Всего за годы войны Иван Старчак совершил 122 вылета и 12 рейдов в тыл врага, перенес два тяжелых ранения.
В послевоенные годы
Имея большой опыт применения парашютных десантов в боевых условиях, Старчак успешно использовал его в пограничных операциях, боролся с бандитизмом на Кавказе, в Туркмении и в западных областях Украины, а также при сбрасывании грузов в условиях Забайкалья и в горах Восточного Памира.
Иван Старчак был первым, кто совершил тысячу прыжков с парашютом. На жетоне, подвешенном к его знаку Мастера парашютного спорта СССР, была выгравирована цифра 1096 (столько прыжков на его счету). В 1949 году Ивану присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР», а в 1950 году он стал полковником.
В 1952 году офицеру-десантнику все же пришлось уйти в отставку, сказались фронтовые ранения…. Тем не менее, он не бросил парашютный спорт, обучал молодых десантников и продолжал прыгать сам.
Фронтовик Старчак является также автором мемуаров и документальных повестей: «Время выбрало нас» и «С неба — в бой».
О таких как он и писал военный корреспондент, поэт и журналист Александр Прокофьев:
«Герои! Мы знаем не все имена,
Но мужество ваше на все времена!»
Автор статьи: Владимир Касьянов
Автор фото: из открытых источников