Галя сидит за столом, на лавке и рисует мамин чемодан. Бабушкины разговоры о маме, заставляют сжиматься маленькое сердце девочки. Но мысли о чемодане, почему-то занимают больше, чем сама мама. Лицо мамы почти забылось, ведь она не видела её с весны. Она ушла работать на свой пароход. А чемодан Галя запомнила. В нем мама привозит игрушки, книги с картинками. Чемодан получился похож на большую коричневую коробку. Только чемодан кожаный, как дедовы хромовые сапоги. А на уголках чемодана светлые стальные уголочки прибиты. Дед объяснил, чтобы углы не бились. Уголочки блестят и замок в чемодане есть, тоже блестящий. И ключик есть маленький, на тонкой веревочке, но настоящий.
Вдруг дед отрывается от окна и говорит: «Идет кто-то, может Калиста?». Распахиваются двери, и с клубами холодного воздуха, в избу торопливо входит молодая женщина, светлая от мороза, веселая от предстоящей встречи, одновременно уставшая, судя по стукнувшему об пол чемодану и большому заплечному мешку. Бабушка всплескивает руками, помогает снять мешок, который как назло не снимается. Он втянулся в плечи от дальней дороги , оставив вмятины на пальто. Обнимаются. Дед поднимает чемодан с пола на лавку. Мама подходит к дочке. Галя сидит, не вставая с места, не зная, что делать. Бабушка суетится, толкает её с лавки к маме. Она прижимается к ней, такой холодной, не знакомой, пахнущей морозом, и ещё чем - то незнакомым. Бабушка несет на стол самовар, мама достает подарки, продукты, которых не купишь здесь в магазине на Погосте. Бабушке - новый платок, мамино платье, хорошее, темное в цветочек, толстый материал, деду курительную трубку. Он просил её давно, вспоминал, надеялся, что не забудет. Не забыла! Он дует в трубку, пробует пальцем. Бежит за табаком, набивает трубку, садится на лавку к окну и пытается прикурить. И уже молча, с удовольствием потягивая, посасывая конец трубки, наблюдает за происходящим. Бабушка ворчит на него:
-За стол надо садиться, а он дым пускает». Мама с довольной улыбкой успокаивает её:
-Пусть немножко покурит в своё удовольствие. Дед крякает, цокает языком и благодарит маму:
-Ну, спасибо! Теперь будет у меня приятное занятие, посидеть и покурить без мусору табачного. А то кручу, кручу, а табак все равно сыплется, руки не те стали. На, покури Дарья, тоже поди охота?. Бабушка отмахивается: «Не теперь». А мама уже достает и протягивает бабушке маленькую красивую коробочку, как сундучок. « И што энто?»- удивленно спрашивает бабушка. «Красивая какая. Драгоценностей мне не надо». «А ты открой!» - говорит мама, улыбаясь. Бабушка открывает очень осторожно, потом, потягивая ноздрями воздух, тихо говорит: «Пахнет то как! Вот это подарок! - разглядев, произносит она, окая, нараспев. И взяв щепотку из коробочки, сует её в нос. Сначала в одну ноздрю, потом в другую и поднимает голову. Глаза её закатываются от удовольствия, нос втягивает оставшийся аромат, рот широко раскрывается и бабушка громко, протяжно, от всей души чихает, как будто ахает от удовольствия.
Бабушка рассказывала Гале, что почти никогда не бывала у врачей, лечила сама. Но свою «большую золотуху» (так она называла почесуху на ноге) никак не могла вылечить. Только вылечит, болезнь отступит и опять сильный зуд в сгибе стопы рвет, заставляет чесать кожу до крови. И вот ради интереса решила зайти в больницу в одну из редких поездок в город.
Врач осмотрел ногу, спросил, как и чем лечила, помолчал, покачал головой. Зачем-то посмотрел руки, язык, зубы. Уверенно спросил: «И давно курите?» «Да уж годов 10-20».
- Курить не надо, нельзя. А уж если очень хочется, то я пропишу нюхательный табак. Нюхайте, он очень приятный и голова светлая будет. Выкупите мазь от экземы и смазывайте в период обострения. Попробуйте определить, после чего обычно начинает чесаться. Может это аллергическое? Бабушка поняла не со слов, а по наитию. Теперь все для неё стало ясно. Она сама теперь знает чем и как лечить. Мазь она выкупила в аптеке в городе, а вот нюхательного табаку в аптеке не оказалось. Рецепт отдала дочери и вот надо же, привезла, не забыла.
Галя смотрела на них во все глаза. Дед крякал. Бабушка чихала, мама смеялась. Ей тоже стало вдруг так просто, весело. Она запрыгала и заглянула в заветный чемоданчик. Мама присела рядом и, вытащила, откуда - то снизу, со дна, стопку книг. Галя прижала их к себе ручками, и, стараясь не уронить, понесла их к столу. Стол был высокий, и книги съехали по животу на лавку. Она забралась на лавку сама и переложила книги по одной на стол. Девочка не умела читать, но мир в книгах был такой интересный и необычный, а книг было так мало. Мама доставала еще, что-то красивое, вкусное и шуршащее. Но то, что было изображено на картинке, так приковало её внимание, что она ничего уже не слышала. На картинках жили удивительные звери, которых она никогда не видела, с длинными носами, огромные и толстые. На них сидели маленькие черные человечки. И эти огромные животные брали носом толстое бревно, как спичку. Деревья, люди, животные – все было другое, чужое и странное, но интересное. Вот бы узнать, прочитать. В другой книге картинки были цветные, понятные. Здесь жили Принцессы в красивых платьях с коронами на голове. А третья книжка была толстая, у неё никогда такой не было. Она была твердая и тяжелая. Наверно очень серьезная книга – подумала Галя. Она отвела взгляд от книги, позвала деда и ткнула пальчиком в большие красивые буквы. «БУКВАРЬ»- прочитал дед. «Хорошая, умная книжка. На 2 зимы нам с тобой хватит. А там, глядишь и в школу пойдешь» - вслух размышлял дед. С книжками были ещё два альбома для рисования и цветные карандаши. Мама знала про страсть дочки к рисованию. Она доставала из чемодана красивые платья, бантики шелковые и атласные, теплые шаровары с начесом, такую же теплую кофточку и сладости. Стали пить чай. Взрослые говорили, перебивая, переспрашивая, уточняя непонятное. Засиделись долго.
Засиделись долго. После чая, на столе появилась бутылка. Взрослые выпили, громко заговорили. Бабушка запела. Голос у неё звонкий, сильный поплыл по тихой деревне. И он был услышан. В дом потянулись немногочисленные соседи: Фрол, Онисья, Аксинья, Марфа. Стало весело. С книжками в руках Галя убежала на большую деревянную кровать, но света от лампы здесь почти не было, и она смотрела на этих дорогих ей людей. Они все жили вместе, одним кланом.
И вдруг все обернулись на неё. Бабушка подошла, взяла её на руки, а кто-то подставил табуреточку. Уже в который раз она читала им стихи наизусть. Дедушка смотрел на неё и шевелил губами. Это дед читал её сказку Пушкина «О рыбаке и рыбке» и теперь она знала её наизусть, водила пальчиком по строчкам и читала, как будто умела. «Сейчас я расскажу вам стихотворение Некрасова. «однажды в студеную зимнюю пору….» - начала она тихонько и замолкли мужики, а бабы, взяв уголок платка, прикрыли рот и иногда вытирали глаза. Бабушка светилась от счастья и гордости. А серьезное лицо деда говорило «Вот как наши-то!». Мама смотрела не отрываясь, лицо её побледнело, она подалась вперед, всматриваясь в лицо дочки, которая выговаривала трудные слова, не понимая их смысла. Потом был «Генерал Топтыгин», потом снова Пушкин «…выпьем с горя, где же кружка, сердцу будет веселей». А потом долго и от души хлопали, а Галя кланялась, наклоняя одну головку, боялась упасть с табуретки. Мама хлопала громче всех. Дед Фрол хвалил деда Максима, за то, что научил внучку. Грамотных в деревне не было. Дед отнекивался, кивал на Галю, мол, сама всё. Только почитать и запомнила.
Галя устала. Залезла на кровать снова и, обняв кучу подарков, незаметно заснула.
Проснулась рано. Деда на печке уже не было, бабушка гремела ухватами у печи. Мама спала рядом, обняв Галю рукой, большая и теплая. Она ощутила мамин запах, вот оно родное. Только теперь по запаху она узнала маму ближе, роднее. Совсем маленькая она забиралась маме «под мышку» и тонкими маленькими пальчиками перебирала волосинки, вдыхая мамин аромат пота. Он был для неё любимым, он запомнился и теперь вошел в неё с чувством чего-то родного, она прижалась к теплой маминой груди, как раньше, закрыв глаза, и слушала. Как бьется мамино сердце. Мама проснулась, поцеловала головку дочки и стала одеваться. Наступал новый день. Так повторялось из года в год. Весной мама снова засобиралась в дорогу, в город на заработки, на пароход. В деревне работы не было. Довольно большая масса людей работала на речном транспорте.