4. После изготовления многотонной металлоконструкции пусковой установки в Петрозаводске, ее разобрали и отвезли в Ленинград на завод "Большевик". Там в цеху ее опять собрали, и установили на нее, и в нее, всякие разные дополнительные узлы и агрегаты, необходимые, в дальнейшем, для предпускового обслуживания ракетоносителя.
В частности, на "Большевике" изготавливали и всесторонне испытывали, так называемые, опорно-захватные устройства - разработка, непосредственно, нашей конструкторской группы, в которой я принимал довольно активное участие, в короткие месяцы между командировками.
Этих устройств, на пусковой установке, было двенадцать штук. Они представляли собой, довольно массивные и сложные механизмы, приводимые в движение гидро и пневмо приводами.
Что-то я слишком углубился в техническую терминологию. Раз уж я назвался писателем, то и должен косить под эдакого чудаковатого гуманитария. Иначе, не всякому читателю будет интересно читать мои вирши. Но тема сейчас такая. Вот и приходится применять хотя бы минимум специфических терминов.
Итак, Питер, "Большевик". Этот завод уже был из нашей отрасли, насквозь секретный.
Мой образ жизни в Ленинграде (нынешний Питер) мало, чем изменился в сравнении с Петрозаводском. Ежедневно преодолеваемые расстояния только больше. Но, по сравнению с Москвой, Ленинград все равно провинциален. И пусть не обижаются петербуржцы. Ничего обидного здесь нет. Еще более глубокой провинцией мне показались Хельсинки и Стокгольм. Что я понимаю под провинциальностью? Не знаю. Она сквозит во всем. В основном эта качественная категория складывается из количественных характеристик. Количество жителей, количество приезжих. количество людей, приходящихся на единицу площади, то есть плотность человеческой биомассы. Количество дорог, транспортных развязок. Количество крутящихся денег. Количество возможностей подняться или упасть. И так далее и тому подобное. Все это в комплексе и создает качественный скачок в худшую, с моей точки зрения, сторону. Хотя отдаю себе отчет в том, что, живя, все время в провинции, я бы подыхал от скуки. Нет, в Москве, я так же, порой скучаю. Очень, ну очень редко, хожу в театры, музеи, выставки, и так далее. Просто вся эта суета вокруг, бесконечно длинные переезды из одного места в другое, заставляют меня быть в определенном тонусе. Я все время куда-то стремлюсь и спешу. Так мало времени остается для отдыха, что стараешься его (отдых) сделать как можно интенсивнее. А уж подумать о смысле бытия, совсем почти не удается. Что, для меня, лично, хорошо. Потому что эти думы, почти всегда, портят мне настроение. Хотя, я все равно умудряюсь заниматься этим время от времени. Это как смотреть на покойника. Знаешь, что не понравится. Знаешь, что испортится настроение. Но, все равно, какая-то сила заставляет смотреть.
На самом деле, что касается меня, то это неправда. С детства, всегда, избегал похорон, кладбищ и все с этим связанное. Никогда не мог понять сверстников, бегающих поглазеть на похороны.
Мне же, как борзой собаке, лучше все время куда-нибудь бежать, либо просто спать, отдыхая от бега. Третьего не дано.
Хотя сейчас, раз уж коснулся вечной темы (смысла бытия), скажу о некоторых соображ6ниях, по этому поводу.
В одной пошленькой эстрадной песенке есть такие слова:
"... В мире нет гармонии. В музыке, только, гармония есть"
Мне кажется каждый человек, своей жизнью, стремится к некоей гармонии, в его понимании. Если человеку удается более-менее приблизиться к этой гармонии, то он считает себя счастливым. Что, собственно, и является счастьем. Ну а целью и соответственно смыслом жизни является стремление к достижению этой самой гармонии. Причем бывает и так, что человек начинает жить в согласии с самим собой, то есть в гармонии с внутренним и внешним миром, лишь в старости. А иногда бывает, что некто, почти достиг гармонии, в определенный период своей жизни, а в последствии потерял. И всю последующую жизнь живет воспоминаньями:
- Ах, как тогда было хорошо!
Про себя такого не могу сказать. Я всегда, почему-то, по жизни, чем-то недоволен. Хотя сейчас, вспоминая те времена, думаю, что для гармонии мне тогда недоставало только осознания этого состояния. Судите сами. Я родился и жил в столице могущественной империи, в семье кадрового офицера - ученого. Закончил самый престижный технический ВУЗ. Работал в престижном столичном КБ самой передовой отрасли страны советов - космонавтике. Я был молодым, высоким, почти красивым человеком. Словом, у меня тогда было, все самое лучшее и вся жизнь впереди.
В Ленинграде, сотрудников нашей элитарной, космической фирмы, селили в хорошей, интуристовской гостинице, в одноместные номера! Для советских времен это было очень круто. Одно мне было непонятно, как все это согласовывалось с режимом секретности. Одним из главных пунктом подписки, был суровый запрет на всякие контакты с иностранцами. А здесь, предстояла жизнь месяцами, бок о бок с проклятыми империалистами. Данный факт будоражил кровь. В душе, уже знал, что, если подвернется возможность, обязательно познакомлюсь с иностранкой, послав в задницу всех секретчиков с их подписками. Сразу же, по приезду, с вожделением заглянул в бар на первом этаже, и представил себе, как однажды вечером зайду туда, напьюсь, познакомлюсь и затащу в свой номер. Да ... в разведчики я не гожусь. Меня расколет первая же смазливая шпионка. Вот я и не разведчик. И в разведку, то есть в КГБ, меня никто и не звал. А некоторых, более морально устойчивых, звали. Я слышал несколько таких историй. Впрочем, вероятно, их звали не в разведку, а в стукачи. Для человека это было неплохо. Он получал две зарплаты. У него было гораздо больше шансов решить квартирный вопрос. Словом, человек, мог считать себя состоявшимся. Да что там, в КГБ, меня и в партию никто не звал. А без партбилета, на карьере можно было поставить крест. Я это осознавал, понимал и никуда не стремился. Почему-то, я тогда четко понимал, что в этой стране, мне надеяться не на что. Впрочем, и в другой стране тоже... Но как хорошо воспитанный и ответственный человек, работу старался сделать наилучшим образом. Поэтому, в профессиональной сфере, нареканий никогда не имел. А даже наоборот, все бездари, встречающиеся на жизненном пути, стараются, на меня сесть, и поехать. Хорошо, что я быстро просекаю и сразу же пресекаю эти тенденции.
Во время Ленинградской эпопеи, произошел со мной один, почти загадочный случай. Нечто подобное уже происходило со мной ранее. И в дальнейшем повторялось несколько раз. Эти случаи позволили сделать определенные выводы. Итак, по порядку.
Была холодная зима (-25град). Вечер, около 18 часов. Я в одноместном номере Ленинградской гостиницы "Заря". Меня внезапно скрутило и очень сильно. Температура тела около 40! Знобит, трясет, колики по всему телу. Что делать? Знаю только одно, болеть нельзя. Я вдали от дома. Ухаживать, за тяжелым больным некому. Собираюсь с последними силами и, качаясь, спускаюсь на рецепшин. Спрашиваю, нет ли в гостинице врача. Отвечают, что нет.
Не надо забывать, что я в Советской стране, где даже, имея деньги, все очень непросто. Почему-то, вариант вызвать скорую, я даже не рассматривал и не мог предположить даже в кошмарном сне. Одно только словосочетание - скорая помощь, вызывает во мне панический ужас.
Принимаю отчаянное решение. Возвращаюсь в номер, кутаюсь, как могу и выхожу на мороз. Еле перемещаясь в пространстве, шатаясь, иду по скрипучему снегу. У прохожих спрашиваю ближайшую поликлинику. Никто ничего не знает. Иду дальше. Наконец, в темноте, вижу здание, похожее на районную поликлинику. Захожу. Народу, почему-то, нет. Хотя сейчас подумал, что это очень странно и нетипично. В районных поликлиниках страны советов должны быть очереди. Но там, точно помню, ни одного посетителя. Как будто это заведение материализовалось из воздуха, специально для меня. Я нуждался, искал, шел, вот и результат.
Я даже подумал, а что, если сейчас, спустя более двадцати лет, поехать в Санкт - Петербург, найти ту гостиницу (это легко) и пойти тем путем. Найду ли я ту поликлинику? Честно говоря, почему-то, сомневаюсь. Надо будет попробовать.
Итак, говорю в окошечко регистратуры:
- У меня сильная температура. Мне нужен врач. Я командировочный, но больничного мне не надо. Мне только проконсультироваться.
Женщина без облика и соответственно без возраста, сказала, как пройти к терапевту.
Терапевт, тоже без облика, посмотрев мое горло, говорит, что необходима срочная госпитализация. Я, ужаснувшись такой перспективой, уверенно говорю:
- Я никуда не пойду. Пропишите мне только лекарства.
- Но у вас фуникулярная ангина тяжелой формы и сильный жар.
- Нет, больница исключена.
- Ладно, я выпишу вам лекарства, и физиотерапию, которую необходимо посещать ежедневно.
Возможно врач, выражался иначе, более профессиональным языком, но суть я передал правильно.
Я взял рецепты, попрощался и пошел в ближайшую аптеку. Затем, почти без сил, добрался до гостиничного номера. Все, на что меня хватило в тот вечер, так это прополоскать горло раствором фурацилина и выпить одну дозу выписанных лекарств. Засыпал я с мыслью, что болеть, ни под каким соусом, в данной ситуации, мне нельзя. Психологически, я не оставлял себе ни одного шанса поболеть.
Просыпаюсь утром, как обычно, когда иду на работу. Чувствую легкую слабость и все! Я здоров! Осматриваю в зеркало горло. Красных фурункулов с белыми бляхами, как не бывало. Чудо? Да, действительно, это чудо. Причин сидеть в номере, пить лекарства и, тем более, ходить на физиотерапию, нет. Психологическим настроем, я излечился за одну ночь!
Иду, как обычно, на завод. Рассказываю новым, временным сослуживцам о происшедшем... Смотрят на меня, и по глазам вижу, что не верят. Думают, что я все преувеличил.
Подобные случаи изредка, но регулярно происходящие, приводят меня к мысли что, мобилизовав каким-либо образом, резервные силы организма, можно излечиться от многих болезней. Причем, если того требует ситуация, весьма быстро. В моем случае, помогает внутреннее, искреннее, неприятие болезни. Чувствуя, что какая-нибудь хворь начинает захватывать меня, я истошно, душераздирающе ору, про себя, конечно, фразы:
- Я не должен болеть. Мне нельзя болеть. Я не заболею. Завтра я буду абсолютно здоров!
И частенько, когда действительно болезнь некстати (а она всегда некстати), помогает на уровне чуда!
Но бывали, к сожалению, и другие ситуации. Ситуации, когда я давал себе маленькую слабину. На моей памяти, по крайней мере, три таких случая.
Однажды, будучи еще школьником, я подумал:
- А неплохо бы было слегка поболеть. Не походить в школу..., и все такое прочее.
В тот раз я так сильно и тяжело заболел, что на всю жизнь запомнил, что подобные мысли нельзя впускать в свою голову.
Питерская эпопея длилась более года. В технике, тем более космической, быстро ничего не делается. Одни только испытания наших устройств, на надежность и стойкость к воздействию внешней среды, чего стоят. Надо было проводить десятки тысяч циклов, в морозильной, пескоструйной и нагревательной камерах. А ведь потом необходимо было еще быстро вносить изменения, устраняя выявленные недостатки.
Однажды, в помощь, и под мое чуткое руководство, приставили молоденькую девушку, выпускницу какого-то ракетостроительного техникума. Все окружение решило, что я, рано или поздно, ее трахну, ну а в последствии, вероятно, как честный человек, женюсь.
Не произошло, ни того, ни другого. Мне она совершенно не нравилась. Не то, чтобы она была страшна. Просто не мой тип. Но искушение было довольно серьезное. Ведь мы были вдвоем, в чужом городе. Жили в соседних номерах гостиницы. А гормоны, как ни крути, играют.
Как-то, на заводе, к нам подбегает, местная профсоюзная деятельница, и с горящими глазами, предлагает две бесплатные путевки на теплоход, плывущий по маршруту - Ленинград-Петрозаводск-Кижи-Соловецкие острова-Ленинград. Они уже все, кто хотел, там побывали, и решили сделать столичным гостям подарок.
Предложение очень заманчивое. Вместо нудного пребывания на заводе, мне предлагалось, целую неделю, провести в интересном путешествии, в компании с молоденькой девушкой. Да еще, заметьте, с бесплатным, трехразовым питанием, получая при этом зарплату и командировочные!
Но я, дурак, отказался, лишив себя и сослуживицу такой лафы. До сих пор жалею. Сегодня, в капиталистическом настоящем, такая путевка довольно дорого стоит.
Помню, они очень долго упрашивали, всем отделом, ставшим мне почти родным. Все-таки, Ленинградцы, гостеприимный и доброжелательный народ. Более, как мне кажется, доброжелательный, в своей массе, чем Москвичи.
Я тогда аргументировал отказ интересами дела, и тем, что мне могут позвонить, из Москвы, уличив в длительном отсутствии на работе. Ничего, мы прикроем, говорили Ленинградцы.
Нет, конечно же, тогда, я иначе поступить не мог.
Продолжение следует.