Утро опять началось с зеркала. Ну хоть как смотри, все равно я сине чёрная. Господи, это как же меня надо было бить, чтобы я превратилась в огромный синяк? Сколько же силы и ненависти надо было вложить в эти удары? И сколько по времени надо было бить, чтобы тело просто стало чёрным? Чем он бил меня по лицу? И самое главное, зачем бил? Чтобы было обидно, потому что удар по лицу, самый унижающий человека удар? Сколько времени я провела в парке? Сколько меня там мочалили? Он что не понимал что делает? А я понимаю, что со мной сделали? Нет. И не хочу этого понимать.
А Витечка сегодня созрел извиняться. Какая прелесть! Видимо чувствовал, что когда завтра он уйдёт на работу, моя мать начнёт обрабатывать меня и мои мозги! И велика вероятность того, что я напишу заявление, а он сядет. В общем, весь день был посвящён извинениям. Передо мной извинялись в кровати, передо мной извинялись в туалете, передо мной извинялись везде. Я бы сразу его простила, честно говорю, я же уже превратилась под его воздействием в классическую жертву, но старалась донести до него то, что так делать нельзя. Наивная. Он кивал головой, характеризовал себя нелицеприятными эпитетами, но особой вины не испытывал. У него была другая задача, вымолить прощение и усыпить мою боль и обиду.
Пальтишко моё финское, из натуральной кожи и с огромным воротником из серебристой лисы, благодаря маминым золотым ручкам и её же стараниям, приняло такой же вид, как был у него до катания по снегу в парке, пинания, и убивания его хозяйки. Вообще моя мама была на все руки мастер, потому что родилась в деревне, и к вещам, особенно дорогим и хорошим, относилась с придыханием. Сколько она колдовала над этим пальто, и что с ним делала, не знаю, но сегодня оно уже висело в коридоре на плечике в идеальном виде. Она бы наверное с удовольствием поколдовала бы и над моими мозгами, но не знала, как это делать.
Да и я выглядела намного хуже этого пальто. Поэтому что меня нельзя было выполоскать в ванной, и все раны замазать кремом для обуви. А кроме того, боль моего тела и моей души, не уходила, а становилась сильнее. В общем,боль распространялась по всем уголкам тела, а я не хотела понимать того, что рядом со мной живёт изверг. Как то мне это даже в голову не приходило. Я оправдывала его и мне было его жалко! Да, жалко! Я сама не понимала почему, да и не задумывалась об.этом. Он казался мне в тот день самым несчастным, и его извинения казались мне искренними. Мне хотелось погладить его по головке, успокоить, и сказать, что все будет хорошо.
А Витюшка вёл себя, как побитая собака, лизал мои руки и заглядывал мне в глаза, стараясь узнать, что у меня в голове. Он исполнял мои желания, старался предугадать мои действия, и в любой момент был готов подставить плечо и руку. Ему очень надо было узнать пойду ли я писать заявление или не пойду. А самое главное, предотвратить это. Он обещал мне, что это было в последний раз, что больше такого не повторится. Да он готов был пообещать что угодно, лишь бы не нести ответственность за то, что сотворил. У этого человека была хроническая боязнь ответственности. Сначала он боялся ответственности за своего ребёнка в моем пузе, и попытался избить меня до выкидыша, а теперь он боится ответственности за то, что сотворил. И так будет делать всегда.
Но в то время я ещё многого не знала об этом человеке. А скорее всего не хотела знать. Ведь правда смотрела на меня из зеркала, что ещё то надо было? И так же ещё я многого не знала о том, какие последствия у алкоголизма, как влияет алкоголь на мозги и психику. А самое страшное, наверное то, что я не понимала, что мой гражданский муж, хронический алкаш. Именно поэтому он может выпить ведро водки, и не пьянеет. У этого всего страшные последствия. Но в той стране пили все, это было нормальным. И о последствиях алкогольных возлияний я не думала. Поэтому принимала все происходящее со мной, как данность.
Единственное, что меня в этом смущало, это цвет и боль моего тела. А причинно-следственные связи в то время меня не интересовали. Я была жива, происшествие в парке осталось позади, через недельку синяки сойдут, и все будет по старому до следующей драки, вернее, следующего избиения. Мне было интересно почему меня избили, но я почему то не думала о том, что спровоцировало такую фигню. Так было спокойнее, мне. Мой мозг почему то не хотел пускать меня туда, где правда. А я туда и не рвалась.