Рассказ со слов фаната в Одессе. 14 мая 1990 года.
К 12 часам ночи 14 числа после концертов Цоя в Одессе подъезжаю к гостинице "Аркадия", поднимаюсь вверх, встречаю Густава, и развожу его как стрелочника. Он в растерянности, извиняется, ни чем помочь не может - все спят. Я разозлился на себя и сказал: "Я не я!" 15-го в 8 ровно я снова в гостинице. Узнал все номера, без фамилий, пошел делать подъем. Разбудил всех, кого не надо. Все почему-то извинялись передо мной и называли "Стариком". Самый главный номер покрыт мраком и тайной. Пробиться невозможно. Я упал духом и пошел в буфет, с собой была бутылка вина. Сел, закурил, налил, сижу. Вдруг заходят два Витиных телохранителя и это "несчастье в коробченке"- Цой, помятое, сонное, ленивое (чисто маленький ребенок с мамой и папой). Эти два гада смотрят на меня волками (они меня запомнили, это я их будил), но молчат, ждут, что будет. Я встаю и хожу кругами, комментирую сам себя: "Боже, какая прелесть! Сбылась мечта идиота!" Подхожу к Цою в плотную и нагло спрашиваю:
- Сколько можно ждать? Здрасте!
- Что такое? Здравствуйте!
- Как что такое? У меня три дела как минимум!
- Какие? (уже смелее, но еще осторожно).
- Первое-потрогать можно?
- (весело) Ой! Можно, только не сильно.
- (два раза дергаю за рукав) Ну, как?
- Нормально, подходит.
- Второе-надо подписать пару бумажек.
- Какие это?
- (достаю два календарика Цоя) Вот, на последний рубль купил.
- Ой, а у меня ручки нет (как бы извиняется).
- Я найду! Давай присядем!
Присели за столик, говорили быстро и не долго (по обычным меркам минуты три). Цой все время улыбался и извинялся. Выпить не захотел, сказал, что устал от алкоголя. Центровым себя не считает, даже со своими "киношниками" мало общается. Любит спать до последнего. Всю жизнь в разъездах, гастроли, надоели сосиски и тараканы. Он с шофером на "Волге", остальные, человек 15, - в автобусе. Все курят, исключительно "Америку". Все помешаны на своей работе, за счет этого и держаться на высоте. Избегает дурных поклонников, назойливых и нудных (мешают и раздражают). Потом телохранители заерзали на стульях, сосиски остыли. Цой их нехотя запихивал в рот, запивал томатным соком... Они торопились, надо было собираться в дорогу. Я и так уже перешел границы дозволенного, но решил использовать шанс до конца. Уже в разговоры не лез, но ходил за ним до конца, пока он собирался, я сидел под дверью. Потом пошел за ним до автобуса. И все...
Мои личные наблюдения: уставший, спокойный, когда можно расслабленный и ленивый, но потом, как пружина. Не зазнается, разговаривает с желанием. По-моему близорукий (очень низко наклонялся, когда писал), сидит на стуле криво. Во всей бригаде, естественно, самый главный, его все боятся, поперек слова никто не скажет. Называют его: "Вить! Вить!"...
(из архива Владимира Митина)