Офицерская судьба порой бывает причудлива. Этот эффект усиливается, если смотреть на события через призму иного исторического опыта и других традиций. Давайте же займемся этим...
В первой половине XX века на флоте Его Величества служил офицер Дадли Норт. Был он неглуп, исполнителен, обаятелен и, вероятно, смел, но последнее качество осталось толком не проверенным. Его карьера развивалась неторопливо, но стабильно: он нигде не совершал серьезных ошибок и потихоньку рос в чинах. В 1934-39 годах Норт, уже будучи контр-адмиралом, командовал королевской яхтой. Считается, что именно это лишило его шансов на блистательную флотоводческую карьеру — в Royal Navy недолюбливают «паркетных моряков». Кроме того долгое нахождение фактически вне собственно военного флота лишило Норта возможности набрать полноценный служебный опыт именно в те годы, когда он был критически важен. Впрочем, и без этого никто из современников не считал Норта обладателем каких-то феноменальных качеств. Обычный добросовестный служака. В сущности, на таких и держатся все флоты и армии.
1 ноября 1939 года Норт, в тот момент уже вице-адмирал, становится командующим морскими силами Северной Атлантики. Это громко звучит и красиво пишется, но в реальности это — командир базы Гибралтар, имеющий девять эсминцев времен ПМВ, эскадрилью летающих лодок и несколько береговых батарей с 234-миллиметровыми пушками начала XX века. Вдобавок, батареи подчинялись губернатору Гибралтара, а не Норту. Сам Гибралтар в 1939 году воспринимался как тыловая база, не имеющая сколь-нибудь заметного стратегического значения. Восточную половину Средиземноморья контролировали англичане, западную — французы, а врага у них и вовсе не было, поскольку Италия еще не влезла в драку. Это было замечательное место для адмирала, который не выделяется ничем и которого надо куда-то назначить.
Ситуация резко изменилась в мае-июне 1940 года с выходом Франции из войны и входом в нее Италии. У англичан появился реальный противник, причем его силы были сравнимы с английскими. А союзник исчез, став нейтральной, наполовину оккупированной страной.
Гибралтар в одночасье стал важнейшим стратегическим пунктом, контролирующим вход с Средиземное море с запада. А ничем не примечательный адмирал Дадли Норт оказался перед сложной проблемой: как имеющимися силами контролировать пролив? Сил было, прямо скажем, немного.
Положение вещей улучшилось с формированием соединения H вице-адмирала Сомервилла, имевшего в момент создания три линкора и авианосец. Соединение базировалось на Гибралтар, но Норту не подчинялось, все приказы для него поступали прямо из Адмиралтейства. Его главной задачей было противодействие итальянцам в западной части Средиземного моря, но предполагалось, что оно будет выполнять задачи и в Атлантике.
Ситуацию отчасти спасало то, что Норт и Сомервилл были близко дружны и могли неформально решить, кому что надо в данный момент. Обычно перераспределяемым ресурсом были эсминцы, которые были нужны Сомервиллу для сопровождения крупных кораблей, а Норту — для рутинного противолодочного патрулирования пролива и окрестностей. Со вступлением Италии в войну задачей Гибралтара стало недопущение прохода итальянских подводных лодок в Атлантику и обратно. Сразу скажу, что с этой задачей англичане не справились — итальянцы, а позже и немцы, вполне себе ходили туда-сюда. Вины адмирала Норта в этом нет — таковы были возможности техники того времени.
Тем временем карьера соединения H началась с атаки французких кораблей в Мерс-эль-Кебире в июле 1940 года. Великобритания, после Дюнкерка и падения Франции, опасалась попадания французских кораблей в руки немцев, что могло бы сделать ее положение совсем неприятным, поэтому потребовала от французских адмиралов сделать что-то реальное для гарантированной нейтрализации их кораблей, в противном случае требовалось открыть огонь.
Адмирал Норт, которого эта операция прямо не касалась, остался крайне недоволен нападением на недавнего союзника и на следующий день отправил в Адмиралтейство довольно длинное письмо, в котором вежливо выражал несогласие с концепцией операции. Он был далеко не единственным «диссидентом» в Royal Navy, но, кажется, столь явное выражение несогласия — в форме совершенно секретного (т. е. не публичного) письма — позволил себе только он.
С этого момента в Лондоне возникло мнение о том, что адмирал находится не на своем месте и надо бы его куда-то переместить. Публично это не обсуждалось — только в разговорах высших должностных лиц. Против отстранения Норта тогда выступил Первый Морской Лорд адмирал Дадли Паунд. Вообще, он к Норту относился прохладно, но был объективен — в тот момент оснований для смещения не было.
Дело ограничилось телеграммой с сообщением, что Адмиралтейство учитывает мнения подчиненных до операции, но выражение такового после, когда все уже состоялось, выглядит странно. В СССР это было бы сформулировано примерно как «предупрежден о неполном служебном соответствии».
Настоящий скандал случился позже.
Инструкция английского Адмиралтейства, данная 5 июля, сразу после Мерс-эль-Кебира, предусматривала, что французские корабли должны далее восприниматься как почти нейтральные: столкновений с ними надо избегать, контактов с равными по силе французскими отрядами - тоже, но, если французы явно слабее, то надо пытаться под угрозой применения силы направить их в ближайший английский порт.
Норт запросил Адмиралтейство о том, что надо делать, если французы попытаются пройти через пролив. В последующие дни он и губернатор Гибралтара генерал Лиддел получили несколько противоречащих друг другу указаний Адмиралтейства и Военного кабинета (т. е. фактически правительства страны). Наконец, 12 июля Адмиралтейство отправило пространную для тех дней телеграмму о ситуации и планах, которая заканчивалась абсолютно ясным указанием: «не следует, повторяю, не следует стрелять первыми». Проблема была только в том, что в середине послания не менее ясно говорилось, что Royal Navy вправе применить силу, если французские корабли идут во вражеские порты. Это вызвало серьезное взаимное непонимание: Норт и Сомервилл считали, что стрелять нельзя, Дадли Паунд — что, если очень хочется, то можно, причем обе стороны считали, что все понято правильно.
Еще хуже было то, что Норт решил, что инструкция от 12 июля отменяет предыдущие. Поэтому, когда французы 7 сентября послали маленький конвой (шлюп и траулер) из Касабланки в Оран, чтобы проверить реакцию англичан, эсминцы Норта ограничились осмотром кораблей, не попытавшись их захватить. Адмиралтейство на это никак не отреагировало, что, очевидно, уверило адмирала Норта в том, что он все делает правильно.
Вечером 9 сентября Норт получил телеграмму он английского консула в Танжере. Ссылаясь на тайного осведомителя во французском штабе, консул сообщал, что французские корабли могут в ближайшие 72 часа попытаться пройти через пролив в океан. Норт прочитал депешу и отправил ее почему-то в Форин Офис для последующей передачи в Адмиралтейство, до которого она дошла только 14 сентября, когда все уже закончилось. О возможных причинах можно рассказывать долго, но необходимости в этом нет. Для нас важно, что адмирал Норт полагал, что депеша получена начальством, а раз никаких приказов из Лондона нет ни в тот день, ни на следующий, то и делать ничего не надо.
В августе 1940 года правительство Виши решило отправить отряд кораблей в Дакар, чтобы предотвратить начавшийся переход африканских колоний Франции на сторону де Голля. Первоначальной целью экспедиции была доставка благонадежных колониальных войск из Касабланки и проведение полицейской операции в Пуэнт-Нуар (ныне в респ. Конго) и, возможно, где-то еще. Это было нетривиальной задачей: во-первых, требовалось разрешение Германии и Италии, во-вторых, корабли надо было привести в боеспособное состояние. По условиям перемирия, французский флот подлежал разоружению, французы это в меру своих сил саботировали, но даже имитация процесса означает, что корабль полноценно воевать не может. Ну, и, в-третьих, требовалось непротивление Англии, поскольку выйти из Средиземного моря в нужную сторону можно только через Гибралтарский пролив.
Как раз в этот момент английский флот вместе с силами «Свободной Франции» начинал операцию «Менейс» (Menace), имевшую целью овладеть Дакаром. Предполагалось, что поддержка де Голля в среде тамошнего французского офицерства достаточно велика, чтобы вторжение его сил (на трех траулерах) при поддержке английской эскадры (два линкора, авианосец, два крейсера и десяток эсминцев) не встретила серьезного сопротивления.
Правительство Виши об этих планах не знало. Так совпали звезды, что французы решили приструнить ранее перешедшие на сторону де Голля колонии именно в этот момент.
Появление в Дакаре дополнительных французских кораблей могло затруднить английскую операцию. Кроме того, пройдя Гибралтар, французы могли пойти как на юг — в Касабланку или Дакар, так и на север — к немцам. Последний вариант однозначно сулил очень большие проблемы.
В половине первого ночи 11 сентября адмирал Норт был разбужен звонком начальника своего штаба. Пришло сообщение от капитана 1 ранга Алана Хиллгарта, британского военно-морского атташе в Мадриде, получившего уведомление от французских властей, что 9 сентября из Тулона вышли 3 крейсера типа «Жорж Лейг» и 3 лидера типа «Фантаск», которые должны пройти через пролив в первой половине дня 11 сентября. Пункт назначения был неизвестен.
Правительство маршала Петэна после Мерс-эль-Кебира разорвало дипотношения с Великобританией, поэтому Хиллгарт, близко знакомый со своим французским коллегой капитаном 1-го ранга Рамбером Делайе, использовался в качестве неформального посредника.
Предупреждение в последний возможный момент было уловкой французов, которые пытались таким образом не дать англичанам времени на принятие каких-либо решений. Это сработало блестяще.
Сообщение Хиллгарта поступило в Адмиралтейство, но его там, попросту выражаясь, проспали. Рано утром оно было получено начальником отдела зарубежных операций капитаном 1-го ранга Беваном который, зная все об операции «Менейс», попросту положил депешу в общую папку. В результате на стол Паунда она легла через несколько часов после того, как французские корабли на 27-узловой скорости прошли пролив. Чуть раньше была получена радиограмма командира эсминца «Хотспур», проводившего противолодочное патрулирование и обнаружившего французские корабли в 120 милях восточнее Гибралтара. Именно из нее Адмиралтейство впервые узнало об их появлении на сцене.
Норт, уверенный в том, что стрелять без приказа нельзя, а приказа уже явно не будет, приказал «Хотспуру» и двум другим эсминцам из той завесы продолжать патрулирование. Ошарашенный командир «Хотспура» и всего отряда капитан 2-го ранга Лейман попросил подтвердить приказ. Он исходил из того, что французские корабли являются потенциальными противниками и действия против них наверняка потребуют участия его кораблей (эсминцы «Хотспур», «Гриффин» и «Энкаунтер»), а до тех пор надо скрытно следить за ними, идя следом. Французские корабли несли ходовые огни, английские — нет, поэтому скрытность в темноте обеспечивалась несложно, надо было только держаться позади «клиентов», в секторе, где их наблюдатели едва ли будут внимательны.
Однако Норт повторил приказ: вернуться к патрулированию. Лейману ничего не оставалось, как его исполнить.
В тот момент почти все корабли соединения H шли к Дакару, в Гибралтаре оставался только линейный крейсер «Ринаун» под флагом Сомервилла, который, к тому же, не подчинялся Норту. Кроме него там были устаревший эсминец «Видетт», две подводные лодки и несколько противолодочных траулеров.
Все же «Ринаун» и «Видетт» были приведены в часовую готовность, а в небо отправлена летающая лодка «Лондон», которая должна была следить за французским отрядом.
В высшей степени дискуссионен вопрос о том, кто вышел бы победителем, случись делу дойти до боя. «Ринаун» безусловно был несравнимо сильнее всего французского отряда по артиллерии, но в узком проливе бой вполне мог стать артиллерийско-торпедным, а для сопровождения «Ринауна» у англичан был только один эсминец. Предсказать исход абсолютно невозможно.
Так или иначе, французы прошли пролив, Норт сигнальным прожектором запросил, что это за корабли и пожелал «Bon voyage». Все участники событий решили, что все закончилось, но через пять часов о происходящем наконец узнал адмирал Паунд, который сразу же распорядился найти, догнать, вынудить и проч. Сомервилл сделал попытку это все исполнить, не преуспел, но это уже другая история.
А адмирал Норт через несколько дней получил телеграмму, в которой Адмиралтейство просило объяснить, когда была получена депеша Хилгарта и что в связи с этим было сделано. Очевидно, объяснения Норта не удовлетворили его начальство. 15 октября Адмиралтейство сообщило, что Их Лордства больше «не могут сохранять полное доверие офицеру, который не сумел принять разумные меры предосторожности, не ожидая инструкций Адмиралтейства. Поэтому они решили заменить вас на занимаемой должности при первом удобном случае».
Норт пытался объяснить свою позицию, но безуспешно. 31 декабря он отбыл в Англию, где через год с небольшим был назначен командиром уже точно второстепенной тыловой ВМБ в Ярмуте.
Второй виновник происшествия, капитан 1-го ранга Беван, не разбудивший Паунда под конец ночи 11 сентября, был через несколько дней после этого переведен из Адмиралтейства, получив под свое командование крейсер «Линдер», оперировавший тогда на Красном море. Одновременно с этим он получил официальное письмо, в котором сообщалось, что его действия «вызвали неудовольствие Их Лордств». Это уберегло его от несколько больших неприятностей — Черчилль требовал хотя бы перевести Бевана на половинное жалование, но Первый Морской Лорд адмирал Паунд ответил, что офицер уже наказан. Переводя тамошние формулировки на наш язык, Беван строгача получил. Никаких претензий по этому поводу он потом ни к кому не предъявлял.
Адмирал Норт оказался более ершист. Дослужив до конца войны и убедившись, что шансы на карьеру флотоводца упущены окончательно, он начал многотрудную борьбу за свою реабилитацию.
Обратим внимание: Норт не был расстрелян, посажен, разжалован и т. п. Он даже не был в чем-то официально обвинен. Адмиралтейство просто перевело его на другую должность в другом месте. Это сопровождалось ужасным обвинением в том, что он ждал инструкций вместо того, чтобы думать своей головой: ведь реши французы пойти на север вместо юга, уже никто после пролива не смог бы им помешать. Это обвинение было сформулировано в секретной радиограмме, видеть которую мог заведомо очень узкий круг лиц.
Тем не менее Норт добивался полного оправдания и признания неправоты Адмиралтейства, которое не сумело дать ему четкие инструкции. Офицерская честь требовала удаления малейших загрязнений с репутации.
Требование суда не увенчалось успехом, поскольку адмирал никогда ни в чем официально не обвинялся. Норту удалось добиться обсуждения своего дела в Палате Лордов 15 июня 1954 года (см. протокол заседания на сайте парламента Великобритании).
Потом Норт позвал на помощь старых сослуживцев. Весной 1957 года адмиралы Четфилд, Корк энд Оррери, Уиллис, Эндрю Каннингхем и Джон Каннингхем совместно обратились к Первому лорду Адмиралтейства Дж. Томасу с меморандумом, суть которого вкратце сводилась к тому, что адмирал Норт, за невозможностью оправдаться в суде, настаивает на расследовании давнего инцидента в парламенте. Адмиралам такая перспектива не нравится, поскольку может негативно сказаться на духе Royal Navy. Там же подчеркивалось, что среди офицеров флота распространено мнение, что Норт был наказан несправедливо, и нежелание Адмиралтейства расследовать этот вопрос данное мнение усиливает.
После недолгих обсуждения стороны пришли к соглашению, по которому премьер-министр Гарольд Макмиллан должен был выступить в парламенте со специальным заявлением, в котором говорилось бы о том, что данные Норту инструкции были недостаточно четкими, поэтому, хотя он действовал неудачно, это не может быть поставлено ему в вину. При этом вышестоящее командование имело безусловное право сместить Норта и назначить на его место кого угодно иного, но прямые обвинения в безынициативности в этой ситуации были неуместны.
На том и порешили. Макмиллан выступил с обтекаемым заявлением. Норт не был удовлетворен, но возможности требовать чего-то еще у него уже не было. Первый Лорд Адмиралтейства в 1940 году Альберт Александер тоже не был доволен. По его мнению, Норт был снят абсолютно заслуженно. Впрочем, это свое мнение он не высказывал публично, вследствие чего дело не дошло до перепалки.
Еще раз: адмирал Норт не был в чем-то официально (в виде, влекущем юридические последствия) обвинен. Он был просто переведен на второстепенную должность с указанием причин. Он дослужился до отставки, пенсии и проч. Тем не менее он требовал очищения своей репутации и общество его страны отнеслось к этим требованиям всерьез.
Некоторое время назад я писал о репрессиях, которые постигли английского (австралийского, если быть совсем точным) летчика, разбившего самолет. И как у них получалось так воевать, причем победно?
Сергей Сысоев
Помочь мне и моему каналу можно переведя любую удобную вам сумму на карточку 5536 9138 2477 9298. Ваше пожертвование даст мне возможность чаще читать, больше думать и писать неглупые материалы. Спасибо!