В 1950-х годах в составе студенческой делегации Ленинградского кораблестроительного института мне довелось побывать в Ростокском политехническом институте в Германской Демократической Республике. С удивлением я тогда узнал, что там, так же, как и у нас, горожанам в окрестностях городов выделяли садовые участки для выращивания овощей и ягод. Один из принимавших нас немецких студентов пригласил побывать на такой даче. Помню, меня поразило, что на этом участке аккуратные кустики, грядки и тщательно подстриженная травка заполняли весь участок до самых межевых заборчиков, не оставляя ни одного заброшенного, неухоженного уголка.
Сразу же вспомнился наш участок в Монино, где на нескольких квадратных метрах в углу за туалетом были свалены гнутые трубы, проволока, ржавая сетка от старой кровати, дырявые вёдра и ещё какой-то хлам, который не хотелось рассматривать. Сразу же вспомнилось и то, что у всех наших соседей на участках были такие же уголки, о которых хозяева хотя и знали, но старались не вспоминать. «Вот интересно, — подумал я. — Похоже, дело здесь не в лени, не в недосмотре, не в скопидомстве, а в каком-то глубоком и серьёзном свойстве русской души. Но каком?»
После долгих размышлений я понял: русский человек веками жил рядом с «великим непознаваемым». Если у французов за околицей шла немецкая околица, у немца — польская, а у поляка — русская, то за околицей у русского шла Сибирь с такими пространствами, с такими дебрями, с такой чертовщиной, что понять её рационально, умом было невозможно. Тем удивительнее, что русские землепроходцы и цари, не догадываясь о грядущем научно-техническом прогрессе, всё шли и шли на восток, всё присоединяли и присоединяли сибирские земли к русскому государству, тем самым неисповедимо и незримо спасая нас, своих неблагодарных потомков. Спасая, ибо сколько раз ни грянула на Руси лихая година, в этих землях всегда находилось всё необходимое для спасения: и нефть, и газ, и никель, и даже неведомые тогдашней науке уран и редкоземельные элементы.
Подумал: а если бы русские присоединяли к своему государству лишь те земли, которые содержат в своих недрах только то, полезность чего мы ясно поняли, никогда бы мы Сибири не освоили. Как не освоили её рациональные китайцы, поспешившие отгородиться от суровой и непонятной им земли великой стеной. И как не освоили столь же загадочных и суровых Северо-Западных территорий Канады предприимчивые англо-саксы и французы. Почему? Да потому, что в их душевном хозяйстве не было ощущения о «великом непознаваемом», а русские люди издревле сосуществовали рядом с ним. У нас у каждого в душе есть уголок, где гнездится смутное ощущение огромной таинственной земли, стоящей за нашей спиной и могущей спасти в критический момент. Материальным воплощением этого ощущения в нашей бытовой жизни и стала «садовая Сибирь» — захламлённый уголок на каждом русском участке. Бывая у кого-нибудь на даче в гостях, всегда спрашиваю: «А где тут у вас садовая Сибирь?». И когда объясняю, что я имею в виду, хозяева часто удивляются: «А ведь — верно, есть такая. Иногда выручает. Случись что, всегда найдёшь тут то железку для щеколды, то трубку для соединения шлангов, а то старое ведро, чтобы навоз перетаскать»…
Январь–февраль 2007