Когда родился младший, старшему было без месяца 16 лет.
Дата родов была назначена на немного более позднюю дату, и тогда разница между днями рождения сыновей составила бы всего пару недель. Для старшего это стало бы ударом. Он уже лет 5, как перестал говорить о том, что хотел бы брата или сестру, ему стало вполне комфортно быть единственным в семье, и тут родители подбросили сюрприз, да ещё в его месяце!
Кто знает – может быть, мои волнения по этому поводу сыграли роль в рождении немного раньше.
Встречать нас с новорожденным братом вместе с родственниками он не поехал. Дома тоже вышел из комнаты не сразу. Но, видимо, любопытство пересилило, и меньше, чем через час он стоял у кровати с братом. Делая вид, что ему совсем не интересно, хмыкнул, мол, фильмы и рекламы врут. Ну, там младенцы лапочки, а тут кого-то страшненького принесли. Ещё бы: человеку 3 дня от роду! На этом знакомство и общение в целом закончилось.
В течение следующих нескольких месяцев старший совсем не произносил имя младшего – будто такое поведение стирало младшего брата из нашего пространства, будто тогда его не существовало. Если иногда и проскальзывало желание поинтересоваться, называл брата не по имени, а «этот». «Почему Этот орёт?» «Что Этому надо? Почему он так смотрит?» Эдакий, прикрытый подростковым - явно демонстративным - пренебрежением, интерес.
Сначала мы игнорировали такое поведение, и просто отвечали на вопросы, поставленные в подобной форме. Потом осторожно начали поправлять, что у брата есть имя, и если его произнести вслух, ничего страшного не случится – наоборот, станет легче. На это ушёл ещё месяц. Первые разы имя младшего брата он произносил так, будто для этого пришлось учить иностранный язык, и вот это – первые слова.
Потом дело пошло легче и мне показалось, что лёд не просто тронулся, а растаял.
Оказалось, показалось.