Как-то так получилось, что за последнее время я несколько раз писала статьи о придворных шутах императорской России. Оказывается, их истории ничуть не менее занимательны, чем биографии представителей знати того времени. Просто почему-то во многих исторических книгах (не исключаю, что это только мне такие попадались) шуты при царском дворе представляются не более, чем живая мебель. Конечно, это было совсем не так. Шут - вообще человек удивительный: ему позволено намного больше, чем остальным, он может говорить то, что остальные боятся озвучить, при этом не неся почти никогда за это ответственности. Сегодня мы познакомимся с одним из самых ярких и запомнившихся придворных шутов в России, Яном Лакоста, человеком, который умел смешить и успешно развлекал не одно поколение Романовых.
Лакоста был евреем по национальности, а по вероисповеданию относился к марранам, то есть тем, кому насильно пришлось перейти в православие. Он родился в 1665 году где-то в Европе, долгое время странствовал с отцом и братьями, обосновался в Гамбурге, где занимался торговлей, а в 1712 году был представлен Петру I.
Лакоста был умный и хорошо образованным человеком, говорил на 6 языках, умел привлекать к себе внимание и любой свой недостаток обращал в достоинство, высмеивая его и все вокруг. Задорный характер молодого человека пришелся русскому царю по душе. Он пригласил его отправить вместе с ним в Россию, на что тот согласился. В новой стране он получил должность придворного шута и имя Пётр Дорофеевич.
Петра I Лакоста называл своим «кумом» и много участвовал в его преобразованиях: например, помогал резать бороды и полы кафтанов боярам. Нередко Петр Дорофеевич даже изображал царя, выступая своего рода дублером. Пётр же любил вступать с ним в богословские споры и пожаловал титул «самоедского короля», подарив один из безлюдных островов Финского залива, Соммерс. После этого Лакоста стал появляться на застольях в огромной короне из жести, сдвинутой на одно ухо. В грамотах Пётр Дорофеевич стал называться уроженцем Польши, происходящим «из древней фамилии князей Готтолянских», секретарем польского короля и «кавалером Португальским».
Особо ценился, конечно, шутовской талант Лакосты. Лучше других он мог напоминать подданным о благе государства, о победах и неудачах. Благодаря ярким фразам он стал частью российского фольклора: не раз выражения шута становились частью пословиц или анекдотов.
Но не все были довольны хорошим отношением царя к шуту. В 1723 году по инициативе Меншикова Лакосту сослали в село Воскресенское на Урале.
Вернуться в столице он смог только при императрице Анне Иоанновне. И с этого момента начался новый этап в жизни Лакосты. Подстраиваясь под новые условия, он сумел расположить к себе государыню и даже был ею награжден специальным шутовским орденом святого Бенедетто, который «был покрыт красной эмалью с маленькими отшлифованными драгоценными камнями вокруг».
В 1735 году Лакоста возглавил организацию карнавального действа «Аудиенция самоядей». Сам шут на нем «разыгрывал роль важной особы при представлении самоедских выборных и, выслушав их приветствие, в старинной одежде московского двора сыпал серебро пригоршнями из мешка, с тем, чтобы для большей потехи государыни, смотревшей на шутовскую церемонию, самоеды, бросившись собирать деньги, потолкались и подрались между собою».
В знак особого благоволения к любимому шуту Анна Иоанновна распорядилась назвать его именем фонтан в Летнем саду и установить каменную фигуру в натуральную величину.
Последнее упоминание Лакосты связано с 1740 годом, позже же о его судьбе ничего не известно. Дело в том, что ставшая регентшей при малолетнем сыне-императоре Анна Леопольдовна распорядилась распустить весь штат придворных шутов и отправить их по домам, наградив напоследок дорогими подарками. В конце того же года Лакоста скончался.