-До свидания, Степан Андреевич.
-До завтра, - сказала уставшая Машенька и тихо прикрыла дверь.
Мужчина только сумел кивнуть в ответ, мол до завтра и устало улыбнулся. За дверью послышался звук удаляющихся шагов Машеньки и цокот собачьих когтей по ламинату, это овчарка Плюшка старая и растрепанная как и его жизнь. Цоканье было неравномерным с паузами на каждый четвертый шаг как в поломанном метрономе.
Цок-цок-цок - это дань застарелой собачей травме. Плюшка была самым старшим в приюте хромым свидетелем всего того, что происходило в стенах добрых лап, а теперь она жила у Маши, его давней ассистентки и просто надежного товарища. В такое время, когда все утихало он долго сидел в своем кресле, спиной к столу, не торопился домой, зная что там все в порядке и его ждут, но усталость и мысли заставляли его смотреть в окно долго и молча.
Такие вечера, когда осень срывала красные листья с деревьев и горько пахло костром, Степану не давали покоя воспоминания, теперь ему казалось, что все произошедшее много лет назад - история совсем не про него, что так не бывает.
Утро того дня началось как обычно, Степана разбудил третий будильник, голова трещала, ночные посиделки с друзьями и какими-то незнакомцами были для него нормой с недавних пор. Он кое-как окончил вуз благодаря отцовским связям и вел праздный образ жизни кое-как - случилось по ряду причин. Ему не нравился факультет журналистики, ему не нравился универ, ему не нравилось вообще все, что навязывали ему родители и то, что право выбора оставалось за ними.
Зато Степана хорошо содержали как единственного отпрыска, при этом его правильный папа талдычил о том, что он должен взять себя в руки и пойти зарабатывать сам на хлеб и сделать себе карьеру.
-Сын, - говорил отец, - настала пора взрослеть.
И Степан взрослел как мог, именно в этот осенний понедельник он должен был идти на очередное собеседование в издательство, опять-таки по настоянию родителей, рано утром, с ужасной головной болью.
-Так, полчаса на всю эту ерунду, - думал Степан, - а потом верхнюю клетку.
В клетке они обычно кутили до полуночи, а после меняли место дислокации на чей-нибудь дом, вернее хату. Жил он, в основном, перекусами, много катался за город на байке, все время с какими-то случайными дамами. Перехватив кусок холодной пиццы, глоток чьего-то кофе, забытого на столе, он судорожно рылся в бюро.
-Кажется вот она, - нашел портфолио с пафосной автобиографией, копии диплома, какими-то статьями, фото и еще какой-то ерундой.
Степан уже жутко опаздывал и на бегу хлопал себя по карманам, деньги и ключи от байка, ключи от дома. На улице было сыро, промозглый ветер и утренняя морось совсем не предвещали ничего хорошего. Последний раз кинув взгляд на часы, Степан понял, что по пробкам точно не доберется вовремя и решил сократить путь дворами. Быстрым шагом преодолел лужи, островки красной листвы, еще немного и за углом будет трамвай, возле мусорных баков, которые источали кисловато-горький запах.
Как на зло, парень обнаружил, что его кроссовок предательски расшнуровался и болтается с намерениями соскочить. Запихнув подмышку документы, Степан в попыхах принялся завязывать концы мокрого шнурка, тем временем сквозь еле слышный шорох дождя его уши уловили какой-то звук, не резкий, но достаточно громкий.
Он просто хотел оглянуться, просто хотел посмотреть и оглянулся. Около мусорников стоял человек, маленький и серый, почти невесомый, около него прилежно сидела собака с мутными глазами, на ее шее болтался грязный кожаный ошейник и привязанный к нему вместо поводка цветастый пояс от халата. Степан уже зашнуровал обувь и одергивал штанину, все время поглядывая в их сторону.
-Сейчас, сейчас, дай на... - скрепил старик, - сейчас мы с тобой поедим, посмотрим, что нам тут приготовили. -А ну-ка, - дед продолжал своей клюшкой шарить в баке, при этом что-то бормоча про завтрак и про воду. Дайна - так звали собаку, сидела послушно рядом, в ее глазах читалась бесконечная тоска и собачья обида, она то вставала, то садилась, покорно ожидая подачки от хозяина.
Жуткая картина, Степану стало так жаль бедолаг, еще эта морось, ветер, это раннее утро.
-Так, у меня кажется, оставалась какая-то мелочь, - подумал Степан.
Нашарив рублей 200, направился к старику, собака, еле слышно, заскулила и спряталась за деда.
-Эй, прошу прощения, - окликнул Степан хозяина Дайны, - возьмите, держите, держите, это вам, тут за домом есть ларек, там есть какая выпечка, но думаю булка и водой вы разживетесь.
А про себя Степан испытывал неудобство и неловкость:
-Что я, не могу их дома накормить у себя, еще это собеседование чертово.
Дед недоверием бросил на парня взгляд, один глаз у него почти не открывался, а второй был белесым от глаукомы. Увидев купюры, он оживился и даже повеселел, но с недоверием спросил, мол это ему или нет.
Дед протянул руку в вязаных перчатках и осторожно взял деньги, вертел их в руках, приглядывался своим невидящим глазом. Дайна с любопытством и страхом изучала то степана, то реакцию своего наставника, виляла хвостом как пропеллером. Кажется она радовалась вместе со стариком, только не знала почему человек с глаукомой предложил Степану минут пять посторожить пса и свой бедный скарп и поплелся за дом.
Прошло минут 20, как Степан покорно охранял собаку, время неумолимо бежало вперед.
-Что делать то.
Он взял Дайну за поводок - пояс и отправился на встречу деду. Оставленные пакеты с хламом мокли под дождем, который припустил с пущей силой. За домом у ларька толпились утренние прохожие - завсегдатаи. Кто за хлебом, кто за шоколадом, только старого человечка среди них не было, зато стояла его клюка, сиротливо подпирая липу. На все расспросы о человеке без глаза, все как один мотали головой, мол не видели.
Дайна нервничала, а Степан вместе с нею.
-Что делать, что же делать, - метался Степан от двора ко двору и все безрезультатно. Недолго думая, потащился с собакой в офис, подумал, что привяжет ее к перилам, быстро пособеседуется и свалит...