— Мне уже много лет, но с родителями я чувствую себя девочкой подростком. Они живут во внешнем мире так: «У нас есть еда, есть работа – у нас все хорошо». Это то, что я сейчас и имею. И им плевать на состояния подростка. «Ты учись! Правильно себя веди!» — это то, что они говорят, для меня это подавление. При обострении этой борьбы вся энергия у меня уходит на это.
— Подожди! Что подросток хочет доказать родителям? Как я понимаю, ты говоришь именно об этом. «Есть еда — это хорошо». А что говорит на это твой подросток?
— Его интересуют состояния.
— А какие состояния? Что его не устраивает?
— Ему нужно внимание родителей к его состояниям.
— «Мама с папой, вы меня замучили», — говорит он. И требует внимания к своим состояниям. Родители интересуются: «Дочка, ну что у тебя?» Дочка в ответ: «Да замучили вы меня, мама и папа». Они внимательно слушают, а потом мать кричит: «Ну как так, дочка? Так нельзя говорить!» Потом отец: «Ты что, обалдела, обо мне такое говорить?»
Но ты же получаешь внимание. На самом деле ты получаешь то, что ты хочешь. Тебе нужно это состояние, которое ты к ним испытываешь. Именно это самое состояние! И ты это преподносишь им в таких фразах, которые повышают их внимание к твоему состоянию. Ибо твоё состояние их отрицает.
— Получаю.
— Так тебе и хочется продолжать всё время одно и то же, не видя этого.
— Да, в юности я получала внимание от родителей именно таким образом.
— Конечно, это именно то внимание, которое как раз и нужно твоей подростковой девочке, она именно его и освоила. Есть такой сериал «Интерны». Там Охлобыстин играет роль врача, у него есть интерны, и он их достаёт. Восемьдесят серий уже, и он их по-разному достаёт. Достаточно весело всё это сделано, народу нравится и все смотрят. У тебя примерно то же самое. Он всё время создает разные каверзы для них. У тебя так же, но менее смешно.
— Ой, совсем не смешно.
— Посмотри! «Мама и папа, надоело уже!» — говоришь ты. Ты им это говоришь, они начинают кричать на тебя в связи с этим и дают тебе внимание. Потом ты опять им говоришь следующую порцию. Это именно то внимание, которое ты освоила, и в котором нуждается твой подросток.
— Чего делать-то с этим подростком?
— Что делать? Вначале увидьте то, что вы делаете! Когда я вам рассказываю то, что вы делаете, то вы кричите: «Что же делать?» Неверная постановка вопроса, не «Что делать?», а «Что я делаю?» – вот на что надо смотреть. Я тебе рассказал, что ты делаешь, но ты мне заявляешь опять: «Что же делать?»
— Александр Александрович, а с чем связано сейчас обострение войны с родителями?
— Обострение — это возможность увидеть. Но вы можете использовать свои обострения, чтобы реализовать то, на что настроена ваша программа. В данном случае у тебя программа настроена на получение внимания. Когда тебе нужно ещё больше внимания, то ты получаешь его через большее обострение. Оно является просто возможностью. Но эта возможность так и останется возможностью, если вы не будете осознавать то, что вы делаете.
— То есть, если ты не видишь, то какое осознание?
— Если ты не видишь, то ты делаешь то, что ты и делала всегда. А при этом понимания того, что ты делаешь, у тебя нет. Вместо вопроса «Что делать?», который ты задаёшь совершенно в другую сторону, надо задавать вопрос «А что же я делаю?». Этот вопрос порождает осознание. А вопрос «Что делать?» не порождает никакого осознания, а продолжает то, что вы и так делаете, не осознавая этого. И ничего другого вы делать не будете. Вот я вам и говорю: «Невозможно понять то, от непонимания чего зависит ваша зарплата». Или так: «Невозможно понять то, от непонимания чего зависит дальнейшее «спящее» состояние вашей программы».
— То есть, пятьдесят лет выживания было построено на борьбе моего подростка с родителями. А тут, если это увидеть, то программа сразу спрашивает: «Как так? А что дальше будет?»
— Вот именно!
— Спасибо Вам большое!