Пишите письма на наждачной бумаге.
Принимайте свою память, такой - какая она есть.
Впускайте в свой разум все, что видите.
Оставляйте то, к чему вы готовы.
Любите - сложив ладони лодочкой.
В которой те, - чьи имена для вас что-то значат. Как пин-код от банковской карты.
Любите изнанку себя - там где царапины от наждачной бумаги.
Которой вы пытались шлифовать вашу память.
Которая хранит то, к чему вы до сих пор не готовы - постаревших родителей, поглупевших и отёкших одноклассников, потрёпанного себя, непрожитые вами жизни.
Над этой изнанкой - как над полной грязи и пыли землей - небо. Это - вы.
Ваша изнанка - смартфон.
Ваши глаза над экраном - это небо.
Глобальный монитор вселенной.
Чем сильнее сопротивление - тем ближе истина в увиденном.
Фильтры вашего смартфона не спасут от истины.
Фильтры не заставят позвонить первым.
Себе, ей, ему, им.
Сигнал рингтона не имеет значения.
Важно - кто и зачем вам звонит.
Не стоит оборачиваться назад, чтобы увидеть обрывки вчерашних страниц.
Можно смотреть вперёд и просто знать, что осталось за спиной.
Нужно скользить на коньках.
По наждачной бумаге.
Потому, что всегда что-то будет мешать.
Изменить, измениться, позвонить, проститься, простить/не простить.
Идеальный лёд под коньками - редкость.
И не всегда к месту.
Медальный зачёт в забеге на жизнь - уловка, чтобы отвлечься от главного вопроса - надо ли было бежать.
Капли крови от стертых о наждачную бумагу торцов ладоней - иммунитеты от страха.
Пишущие письма на наждачной бумаге - подобны людям с кнопочными телефонами, которые пьют по утрам кофе без сахара.
Их нельзя испугать.
Принятый Страх - одна из частей их смартфона.
Последняя прошивка доступная избранным. Вслед за принятым страхом - либо капитуляция либо осознанная смелость.
Тогда в ход идут краски. И серая, колючая бумага становится неидеально-живым полотном.
Пульсирующей поверхностью чьей-то новой плоти.
За которой все та же изнанка.
Детская память.
Мамин голос - она так красиво пела.
Папины руки - он был сильным и красивым.
Им сейчас 80, и твоя изнанка не может смириться с тем, что мама уже не поёт, а Папа все медленней ходит.
Нужно писать.. царапать себя.. и асфальт под ногами… наждачной бумагой.
Чтобы было потом о чем поговорить с Ницше. Чтобы за стаканом виски спорить с Га Ноцри о Джармуше.
Чтобы иметь право дунуть анашу на облаках с Марли, и затем переспать с Монро.
Все нам дано. Давно.
Мы не берём.
Почти ничего.
Даже наждачную бумагу.
Что бы снять налёт того, что надело на нас общество.
Что бы вспомнить голос Мамы, и руки Папы.
И отдать все это своему ребёнку.
И себя
Что бы спеть другу, когда ему кажется, что он почти умер.
И вовремя уйти, что бы до конца он ожил уже один.
В этом одиночестве будет его гордость.
Он не простит, если вы его лишите этой гордости.
С царапинам от первых записок на наждачной бумаге.
Нужно писать для своих детей.
Письма.
На наждачной бумаге.
Кровь усохнет, и станет краской.
Любовь и ваша изнанка останутся.
И станут платформой для новой прошивки.
Тех, кто изменит к лучшему мир, и напишет об этом в книгах из наждачной бумаги.
МишРумс