Для вечернего разговления почти всё было готово. Хозяйка ухватом уже вынимала душистый хлеб из догорающей печи. В чугунке, на краешке, дотамливалось парное мясо, намедни заколотого поросенка.
Марьяша, девочка лет семи, сидела на лавке под лампадкой, поджав под себя худенькие ножки и смотрела как хлопочет у плиты тетка Арина, которую недавно привел в дом ее отец после смерти матери, то бишь мачеха и провожала взглядом уходящий день через оконное стекло.
-- Марьяш, может не пойдешь никуда? Маленькая ты еще. Что-то я волнуюсь, а сопровождать тебя не смогу, - окинула взглядом стоящую в углу люльку с младенцем женщина, - отец тоже никак с фермы уйти не может, Зорька телиться сегодня затеяла, как на грех, надо приглядывать.
-- Но мне так хочется, тетя Арина. Ведь это первые в моей жизни колядки, - девочка обиженно уткнулась носом в подол и недоверчиво поджала плечики, - вот была бы мама, она отпустила... Тем более уже с ребятишками сговорились. Опять скажут, что трусиха...
Скрипнула тяжелая дубовая дверь и в комнату, один за другим, отряхиваясь от налипшего снега, вбежала кучка нарядных детей разных возрастов.
-- Колядовщики нужны? Мы пришли вас с Рождеством Христовым поздравить, - и начали дружно читать приготовленный праздничный стишок.
-- А ты, Марьяшка, пока одевайся, если хочешь идти с нами, мы долго ждать не будем, - выкрикнул из толпы конопатый мальчонка лет десяти и поправил дырявой рукавицей теплый отцовский праздничный картуз.
Еще раз вопросительно взглянув на мачеху, девочка быстренько занырнула в валенки и, на ходу застегивая полушубок, крикнула убегая:
-- Все будет хорошо, в такой чудесный праздник просто не может ничего плохого случиться!
Арина перекрестила, захлопнувшиеся после шумной толпы, двери и присела около печи. А на сердце все равно было не спокойно.
Никак не могла женщина найти контакт со своей маленькой падчерицей, как не старалась. Попытки приласкать её всегда оставались без ответа. В малышке сразу просыпался недоверчивый ёжик. Лишь к отцу девочка всегда тянулась и радостно встречала его в редкие заезды с фермы домой.
Чем дольше шло время, тем сильнее нарастало чувство тревоги. "Нет, пора бы уже воротиться" - размышляла Арина и, закутав грудного ребенка, вышла на двор.
Постояв около ворот, поприслушавшись, она пошла. Но везде ее встречали сумерки и тишина...
Проклиная себя за такую беспечность, мачеха брела и думала, что она скажет мужу, как они будут жить дальше... Ведь во всем обвинят ее. Скажут, что захотела сжить со свету ненавистную падчерицу.
И тут, на краю деревни, под завалинкой, в сугробе она услышала слабый шорох и какой то странный и теплый свет, льющийся оттуда. Превозмогая страх, Арина старалась заглянуть в каждый уголок, заходила во все дворы и избы и сейчас поступила также.
Девочка, свернувшись калачиком, уже засыпала на промозглой земле, припорошенная влажным снегом.
-- Нашлась. Это просто чудо какое-то, - мачеха, держа в одной руке младенца, пыталась подхватить свою падчерицу под другую, - деточка моя...
-- Мама, я отстала и потерялась, - прошептала Марьяша, - Мамочка...
