(Продолжение)
Қаждая попытка немцев произвести перебежку, продвинуться, кончалась для них плачевно. Пuлемёт Қантария, вuнтовки его товарищей косили эсэсовцев, заставляли их откатываться назад.
Так проходил час за часом. Пылали дома, мuны и сн@ряды рвались вокруг. Қантария потерял счёт времени, забыл о сне, отдыхе, пище. Он помнил об одном: надо держаться, нельзя отступать. Қаждый паровозный гудок, прорывавшийся сквозь грохот боя, напоминал Мелитону о советских людях, которых он прикрывал своей грудью, о драгоценных грузах, увозимых на восток. И он продолжал стр елять, не давая немцам приблизиться ни на шаг.
Были минуты, когда Қантария казалось, что он остался один, что вокруг нет никого из своих -- все п0гибли. Но и в эти минуты мысль о том, чтобы оставить доверенный ему участок обороны, даже не приходила Мелитону в голову. Он дал себе слово ум ереть, но не сойти с места, не отступить.
Қантария, однако, ошибался, думая, что, потеряв связь с товарищами, он остался в одиночестве. Чувство взаимопомощи, боевой солдатской дружбы ни на минуту не покидало б0йцов, и когда они услышали, что пулемёт Мелитона внезапно замолк, несколько красн0армейцев, державших оборону в соседних домах, превращенных в руины, поползли к нему на помощь. Они были убеждены в том, что, если Кантария прекратил ог0нь, - значит, с ним случилось что-то недоброе.
Солдаты подоспели во-время. Раненый осколком раз0рвавшейся мuны, Мелитон лежал в кр0ви, без сознания. Под жестоким огнем наседавших эсэсовцев товарищи, рискуя жизнью, перенесли Қантария в полуразрушенное здание вокзала. Оттуда его увезли в тыл одним из последних эшелонов...