сначала...
Первым необычного путника обнаружил Емельян. Под самоходной печью. И обнаружил-то случайно – запнувшись за тяжеленный сапог, торчащий из-под колеса.
- Через три колена в дымоход! – выругался печник и наклонился.
Навстречу ему понеслась брань – отборная, изысканная, да с такими оборотами и эпитетами, что челюсть у хозяина транспорта отвисла. Это был малый морской загиб, отточенный долгими годами тренировок. Если бы в этот момент рядом оказалась атаманша Элли, она бы сразу узнала и загиб, и произносившего его человека. Впрочем, к концу загиба на подмогу печнику уже спешили разбуженные громкими криками разбойники и давно уже не спавший Казначей.
Над дорогой повисла мертвая тишина. Из придорожных зарослей спешно вылезал государственный преступник. Рыцарь, монах и некрасивый юноша, уже выучившие на своей шкуре, чем грозит малый морской загиб, выбираться на дорогу не торопились.
- Что за шум? – Казначей стремительно приближался.
- Вот! – указал на неожиданного гостя Емельян.
Из-под печи выбирался крепкий, немолодой человек. От окружающих его отличали куртка из грубой кожи поверх полосатой тельняшки, ботфорты с загнутыми обшлагами и абсолютно лысая голова.
- Извините, пригрелся, – отряхивая с себя пыль, признал тот, – холодно у вас тут по ночам.
- А чего сразу браниться-то?! – надулся печник.
- Ты первый начал. Я только показал, как бранятся по-настоящему, – лысый путник потащил из-под печи котомку и…
- Лопату от-дай! – из кустов пулей выскочил Ярослав.
На лице лысого появилась счастливая улыбка:
- Все! Остаюсь здесь жить!
***
В начале лета боцман Рома вернулся из очередного рейса и решил, наконец, завязать с морем. Надоело! Постоянно в пути, неизвестно где, непонятно куда. Вокруг сорок, а то и полсотни мужиков, злых, вонючих, измученных штормами и штилями. Кок готовит отвратительно, капитан скряга и жадина, старпом тоже не подарок. И он, боцман, где-то посередке между капитаном и матросами. Надоело! Вот и сошел Рома на берег.
Матросы устроили ему бурные проводы с грандиозной попойкой, от которой пострадал не один портовый кабак. Пропили все месячное жалование, даже в кубышку кока залезли.
- Куда же ты теперь? – спрашивали матросы.
- Туда, где морем не пахнет, где моря не видно, где о море проклятом вообще никогда не слыхали! Надоело!
- Где ж ты такое место отыщешь? – удивлялись матросы.
- А вот возьму весло и понесу. И где спросят, зачем мне лопата, там и поселюсь!
Так и поступил. Взял шлюпочное весло и пошел прочь от берега. Долго идти пришлось бывшему боцману. Везде весло называли веслом. Вскоре он удалился не только от моря, но и от мест с большими реками и озерами. Но все равно встречные называли весло веслом и не иначе. И вот, наконец, пространствовав почти все лето, предчувствуя слякотную осень и морозную зиму, Рома неожиданно окончил свой поиск.
Он с радостью вручил «лопату» юноше:
- Держи! Мне оно больше ни к чему.
Ярослав ошарашено посмотрел на бритоголового, открыл было рот.
Но в это время из леса послышалась приближающаяся ругань. Вскоре можно было различить бурное течение еще одного морского загиба. Этот, в отличие от Роминого, не отличался отшлифованностью фраз, зато изобиловал вариациями и обертонами.
Глаза бывшего боцмана полезли на лоб:
- Не может быть! – и, вторя приближающемуся из чащи голосу атаманши, развернулся радостный большой морской загиб.
***