Когда Ирина заходила в комнату, все невольно улыбались. И не потому, что она смешно одевалась или еще по каким-либо причинам. Просто ее было радостно видеть. И ценили ее не за выдающиеся способности, или заслуги, а за... смех. Да, да, за обыкновенный смех. Только у Ирины смех был особенный. Не интригующий и завлекающий, как у женщин, которые желают казаться роковыми и не заливисто-звонкий, как у записных кокеток. Ирина смеялась так светло и по-настоящему, как могут смеяться только абсолютно счастливые люди. От ее смеха даже в самую ненастную погоду, будто появлялось солнце, а люди, пусть и на минуту, забывали свои печали. Вот с таким волшебным смехом трудилась у нас женщина.
Мы любили Ирину, но, как водится, позволяли себе посудачить о ее жизни.
— А почему бы ей так не хохотать, — говорила худенькая Алла с вечно печальными глазами. — Муж ее на руках носит, дом — полная чаша, сын — отличник. Тут даже камень развеселится. Не то что некоторым в жизни — сплошное невезение.
— И она с тоской посмотрела на аппетитный бутерброд, который уплетала ее соседка напротив—толстая, как доменная печь, Галина Ивановна.
— Это ты правильно заметила, что некоторым особенно везет. — Отметила та, проглатывая последний кусок и принимаясь за здоровенное краснобокое яблоко. — А мой-то вчера снова пьяным явился. Шумел, детей перепугал, меня разволновал, до сих пор успокоиться не могу. А у Ирки тишь-гладь, да божья благодать — красота, а не жизнь.
Может, людские оговоры сделали свое худое дело, или судьба решила, что довольно баловать одного человека, но через некоторое время мы заметили, что смех у Ирины начал меняться. Во-первых, смеяться она стала гораздо реже, а во-вторых, это был обычный смех — так, набор звуков. В общем, ничего интересного. Мы озадачились, не понимая, что происходит с Ириной, как вдруг узнали, что она попала в больницу.
На следующий день в перерыв мы сидели тесным кружком.
— А вы знаете почему Ирка туда загремела? — вопрошала Галина Ивановна, умело интригуя слушателей, и параллельно доедая пирожок. Наконец, последний кусочек был проглочен, и она продолжила свой рассказ. — Муж на нее руку поднял, да так, что пришлось в больницу ехать. Видела я ее вчера – страшная, просто жуть.
— Не может быть! Павел-то? – ахнули все.
— Вот-вот, и я тоже удивилась. Вы ведь ее знаете, о делах семейных не очень-то распространяется. А вчера, как прорвало. Давно он уже неверен ей.
—Да ты что? — вскинула выщипанные бровки Алла. – А она так его расхваливала, мол, и заботливый, и в семью все…
— В семью, да не в одну — оборвала ее Галина.
— У него еще одна «супруга» оказалось и дочь. Только та «супруга» выпить любит, ну и муж Иркин тоже к бутылке стал прикладываться. С хорошей работы его турнули — кому пьяницы нужны! И он на Ирине свою неудачную жизнь вымещает. Она, святой человек, предложила ему девочку эту вырастить, как свою дочь, чтобы только пить перестал и ту шалаву бросил. А он вон что — до больницы довел.
Целый месяц после этого наша контора напоминала растревоженный улей.
Все с интересом ожидали появления Ирины на работе, но она уволилась и как в воду канула.
С тех пор прошло несколько лет, и мы постепенно забыли Ирину и ее счастливый волшебный смех. Но недавно, в один погожий летний денек, я отправилась со своими ребятишками погулять по парку. Дети закрутились на каруселях, а я мирно сидела на скамеечке и делала вид, что читаю книгу. И вдруг услышала смех. Радостный, звонкий, солнечный. Конечно же, это была Ирина! И не одна, а с высоким моложавым мужчиной, который бережно держал ее под руку.
—Тамара! Вот так встреча! — обрадовалась мне Ирина. – Ну, как ты? Как наши поживают?
— Вы тут поворкуйте, девочки, а я пройду мороженое всем куплю — с пониманием сказал ее спутник, и мы, усевшись на ту же скамеечку, с интересом начали разглядывать друг друга.
— А ты ничего выглядишь, — не выдержала я. – Понимаю, отчего у тебя глаза так светятся!
— Это… — Ирочка зарделась и знакомым движением поправила выбившуюся прядку. – Это – мое счастье. Я ведь тогда думала, что жизнь кончена. Уж очень я Павла своего любила, как тогда думала. — вздохнула она. — Сын в армию ушел, и осталась я со своею болью один на один. И тут случилось страшное — обнаружили у меня тяжелое заболевание. Ну, думаю, все. Конец. Хорошо, что сын уже взрослый—не так помирать страшно. Но, поверь, все равно страшно. Очень.
Она снова вздохнула и продолжила:
— Но видно не пришла моя пора покинуть этот свет. И знаешь, кто вытащил меня буквально с того света? Владимир! Доктор он. Как говорят — от Бога. Сколько со мной провозился! Да и не только со мной. Ему чужая боль что своя. Замечательный человек. Вместе мы уже два года, а я не устаю судьбу благодарить, что преподнесла мне такой подарок.
Тут Ирина встрепенулась, заметив Владимира, и глаза ее стали такими счастливыми, что я невольно позавидовала ей. Чуть-чуть. И подумала, что как бы ни складывалась жизнь, в ней всегда есть место чуду. А заслуженное счастье все равно найдет тебя, где бы ты ни находился, и что бы с тобой ни случилось.
Мы попрощались, и они, тесно прижавшись друг к другу, пошли по аллее парка: светленькая, чуть полноватая женщина и высокий, словно высеченный из камня мужчина. Он что-то ей рассказывал, она смеялась, и мир словно преображался вокруг, а хмурые, вечно озабоченные прохожие начинали улыбаться.
Попросил друга стать отцом сына
Пожалуйста, выйди за меня замуж… Почему французские мужчины иногда счастливы быть подкаблучниками
Можно ли в 49 лет найти мужчину для теплых отношений. Я попыталась. Выводы неутешительные
Я стала для мужа «мебелью»! До сих пор не понимаю, что я делала не так