В кемеровском театре драмы поставили пьесу А.Н. Островского «Поздняя любовь». Режиссер-постановщик – Евгений Принцев. Художник-постановщик – Василиса Шокина. Композитор – Роман Алексеевнин, Художник по свету – Андрей Дроздов. Ассистенты режиссера – Анна Шульга и Алина Кузнецова.
В ролях были задействованы следующие актеры:
Фелицата Антоновна Шаблова – Наталья Новикова.
Герасим Порфирьич Маргаритов – Александр Емельянов.
Людмила Маргаритова – Софья Чинкова.
Николай Андреич Шаблов, старший сын Шабловой – Роман Манадышев.
Дормедонт, младший сын Шабловой – Кирилл Гоммершмидт.
Онуфрий Потапыч Дороднов, купец средних лет – Максим Лифанов.
Варвара Харитоновна Лебёдкина, вдова – Дарья Мартышина.
Премьера спектакля состоялась в сентябре 2021 года, но я смогла его увидеть только в декабре.
Коллизия пьесы закручена вокруг поздней влюбленности Людмилы, дочери адвоката Маргаритова, к Николаю Шаблову. Ее отцу Герасиму Маргаритову, ставшему жертвой недобросовестности в прошлом, снова предоставляется возможность восстановить свою репутацию и хорошо заработать. Купец О. Дороднов передал ему закладные бумаги богатой вдовы Варвары Лебёдкиной. В свою очередь, В. Лебедкина имеет свои планы, в которые вовлекла объект вожделения Людмилы, Николая Шаблова.
Это ж Островский, думала я, когда шла на спектакль, значит, будет драма из неразделенных чувств и финансовых интересов. Ну, в общем-то, так оно и вышло, но есть пара интересных инсайтов, которые я уловила от зрительской, в основном молодежной аудитории, и заряда актерской игры.
Современные психологические характеристики
В спектакле нет откровенно коварных, жестоких или жалких персонажей. Мне это показалось интересным, потому что я ассоциирую русскую литературу XIX века с посылом авторов вызвать у читателя жалость к угнетенным категориям общества. Добрая часть литературоведческих текстов посвящена описаниям душевных качеств маленького человека и упрекам обществу в том, что эти добродетели не ценятся. В этом смысле, режиссер и актеры уже знают о том, что под маской добродетели скрываются еще большие пороки (выражаясь языком советского разоблачительного дискурса), а также психотравмы и невротические расстройства (говоря на языке современной психолого-ориентированной гуманитаристики).
Так истовое желание Людмилы помогать Николаю выглядит как спасательство, доведенное до навязчивой идеи. А поступки Николая сначала характеризуют его как абьюзера или созависимого человека. Варвара Лебёдкина представлена как одинокая женщина с нерастраченной энергией, заглушающая свое одиночество удовольствиями. А Дормедонт Шаблов – закомлексованный молодой человек, находящий сверхкомпенсацию в служении семейным ценностям. Адвокат Маргаритов в силу обстоятельств оказавшийся жертвой, осознает свое жертвенное положение и мечтает из него выбраться.
Реконструкция современного социума
В то же самое время созданные типажи героев отражают современную экономическую модель взаимоотношений. Фелицата Шаблова – немолодая предприимчивая женщина, «самозанятая» дамским бизнесом – гаданием на картах. Сыновья Шабловой – молодые и перспективные офисные работники, мечтающие о карьере. Купец Онуфрий Дороднов и адвокат Герасим Маргаритов представлены вовсе как столпы общества, гаранты стабильности и честности. Стремление Г. Маргаритова вернуть себе честное имя заслуживает уважения, так же как поступок купца О. Дороднова, который не хочет сам «выбивать» долг из опрометчивой и не чистой на руку вдовы. Благодаря советскому искусствоведению лично в моем сознании за купечеством и деловыми людьми конца XIX века прочно закрепился образ человека, не способного на глубины духовности. В данном спектакле в корне пересмотрено отношение к этим группам общества. Но, мне показалось, что сделано это не из желания «перечить» общепринятым представлениям. Скорее режиссер и актеры сумели поместить психологический конфликт в основу мотивации к поступкам героев. Проведя эту операцию, на сцене возникла реконструкция современного общества в его основных психологических и социальных особенностях.
Психоаналитические трактовки образов героев
Актерский ансамбль спектакля подобран удачно. Между Романом Манадышевым (Николаем) и Софьей Чинковой (Людмила) и вне рампы происходит «химия», а потому абъюзивно-жертвенные отношения на сцене приобретают вполне обозримые любовные перспективы. Хотя в финале Людмила и держит пистолетик, но это потому, что психотравма от потери матери и спасательства отца до конца не избыта. Родители Наталья Новикова (Филицата Шаблова) и Александр Емельянов (Герасим Маргаритов) тоже являют собой вполне осознанных взрослых, не отдающих себя полностью детям, а еще желающих реализоваться в жизни, заработать денег и репутацию.
Комедийный характер спектаклю придали Кирилл Гоммершмидт и Дарья Мартышина. Обаятельная Варвара Лебедкина живет на широкую ногу, тратит не свои деньги, и при этом честна с собой до того момента, когда надо признаваться в своем одиночестве. Да, она хочет схитрить, воспользоваться поклонником для своей выгоды. Но артистизм прожигания жизни и женственность сигнализируют не о коварстве, а о психологический уязвимости героини. Надо отдать должное, Дарья Мартышина обладает завидной физической формой и бездной самоиронии, так что воплощенный ею образ В. Лебедкиной стал украшением спектакля.
Кирилл Гоммершмидт для меня впервые раскрылся как комедийный актер. Его Дормидонтушка инфантильный и наивно-трогательный. Этакий повзрослевший послушный советский ребенок. Варежки и шапка на резинке как у советских детей 1960-70-х годов, жалобный тон и послушание маменьке. И вместе с тем скрытая конкуренция с братом и ненависть к нему, тайная страсть к «добродетельной» Людмиле, жадность к деньгам завершают картину пороков людей, четко следующей советской воспитательной парадигме.
Сценография
Психоаналитический сдвиг русской классики отчетливо виден в сценографии. На первый взгляд, в основе сценографического решения лежит традиционный принцип историзма. Костюмы и мебель на сцене приближены к историческим реалиям XIX века, но детально их не повторяют. Перед спектаклем зритель видит обставленную мещанской мебелью комнату. То есть вначале сценография как бы обманывает зрителя, иллюстрируя конкретное место действия. Я даже немного «испугалась», что пришла на сто пятисотую «классическую» версию А.Н. Островского. Но падение люстры ознаменовало начало спектакля, затем актеры привели всю комнату в хаос, сдвинув мебель и собрав половики и скатерти. И вот в таком хаотичном обобщенном пространстве существовали актеры на сцене. Частью действенной сценографии стало изобретательно усовершенствованное пианино, которое, благодаря светодиодной ленте, становилось частью декора ресторана, печкой или письменным столом. Таким образом, уход от классической интерпретации А. Островского к ее психоаналитическому ракурсу был визуально зафиксирован как переход от иллюстративно конкретного места действия к действенной сценографии.
Эмансипация женских образов
Мне понравилось то, как полнокровно созданы женские образы. Для литературы второй половины XIX века характерно отражение жалкого и зависимого положения женщины. Потому трактовки женских образов идут по траектории сочувствия или объяснения женского коварства зависимым положением в социуме. В советском театре от проблемы униженного положения женщины отгораживались историзмом. Вот, дескать, до революции было так, а сейчас все иначе. В обоих случаях фигурирует едва заметный тогда и выявленный сейчас сексизм и снобизм. Но в данном спектакле акцента на историческом неравноправии женщины и мужчины нет, потому что мотивация поступков обусловлена не внешней средой, а психологической травмой героев.
Более того, трактовка образа Людмилы очень хорошо коррелирует с современными феминистскими представлениями о «женской судьбе». Софья Чинкова обаятельна и мила и вовсе не создает образ женщины, у которой «часики-то тикают» и она пустилась в омут любви, забыв о рассудке. Я думаю, что молодая аудитория, купившая билет по «пушкинским картам» вообще не очень-то поняла, что для Людмилы этот Николай – последний шанс. Поздно влюбляться и выходить замуж – норма для современного российского общества. В этом свете, Николай – не хитрый прощелыга, женившийся из-за выгоды или жалости, а человек, сделавший правильный выбор исходя из ситуации.
Русский прагматизм и азиатская дорама
После просмотра спектакль выглядит очень актуальным и многоаспектным. Во-первых, можно выявить степень осознанности психологического состояния каждого героя. По шкале осознанности на первом месте, конечно, стоит Николай Шаблов, который, оказывается, оценивает себя и предлагаемые обстоятельства крайне реалистично и адекватно. Затем идут купец Дороднов, Фелицата Шаблова и адвокат Маргаритов, так как они демонстрируют трезвое отношение к ценностям, причем деньги являются частью их ценностной системы. Именно в этом направлении двигается современная ценностная парадигма. Дормидонтушка и вдова Лебедкина пребывают в состоянии жертвы и наслаждаются вторичными выгодами этого состояния. Людмила – глубоко травмированная девушка, которая из-под опеки отца переходит под опеку мужа.
Во-вторых, кемеровская постановка пьесы А.Н. Островского «Поздняя любовь» поднимает вопрос о российских истоках прагматизма. Как известно, философия прагматизма возникла в США и связана с расцветом предпринимательства как особенностью американского менталитета. Русская культура ставила вопрос о приручении чувств, но речь шла скорее об общегосударственных задачах, чем о решении внутреннего конфликта. Но потенциал для развития российского прагматизма существует. И он уже был отражен в произведениях А.Н. Островского. Собственно пьеса «Поздняя любовь» показывает, что в конфликте финансовой выгоды и страсти может победить прагматичный расчет. При этом прагматизм не обязательно должен идти в разрез с чувствами и эмоциями. (Вот бы Ларисе Дмитриевне Огудаловой об этом знать).
В третьих, созданные типажи вписываются в канву азиатской дорамы. И такой поворот очень привлекателен для молодого зрителя. Именно в дораме на почве восточного менталитета сталкивается и часто счастливо разрешается конфликт долга и чувства. Центральной сюжетной линией дорамы выступают именно абьюзивно-жертвенные отношения между мужчиной и женщиной. Счастливый исход этих отношений обусловлен тем, что парень-абьюзер совершает внутреннюю трансформацию и искренне влюбляется в жертвенную девушку, после чего череда девичьих страданий заканчивается. Показательно, что во время выхода из зала, я слышала от молодых зрителей вопрос: «А почему у нее в руке пистолет?». Смею предположить, что этот пистолет не укладывается в дорамный сюжет и является приветом из трагичного духовного мира женщины XIX века.
Таким образом, спектакль ориентирован на максимально широкую аудиторию. Сторонники классических интерпретаций получат еще одну версию бессмертного текста А.Н. Островского. Молодежь интуитивно угадает сюжетную линию азиатской дорамы. Продвинутые в психологии зрители поставят свои диагнозы героям. Конечно, все зрители насладятся актерской игрой артистов театра драмы Кузбасса.
