Они дают «Гамлета», но чаще «Золушку» или «Щелкунчика» для аудитории 4+. К ним ходят всей семьёй – их детские спектакли интересны и взрослым. Московский частный театр «Вернадского, 13» работает уже двадцать лет. Почему, работая на гране выживания, классные актёры не уходят на большие сцены, в кино, а остаются играть для своего зрителя – в моём репортаже с новогодней ёлки.
По телефону с сайта театра «Вернадского, 13» попал в кассу. Сообщил, что хотел бы сделать репортаж и попросил передать мой контакт режиссеру. Через некоторое время приходит сообщение в WhatsApp: «Здравствуйте, Алексей. Меня зовут Надежда, я администратор театра». Посмотрел на аватарку – знакомое лицо. Перезвонил. «Надежда Карпухина-Карпович? – уточняю я. – Вы же робкий Зайчик в «Трям! Здравствуйте» и Гертруда в «Гамлете», роковая испанская красотка в «Блезе» и… мышка в новом спектакле. Почему же администратор?». В трубке смех: «Да, это всё я. Придёте, сами увидите».
Зайчик-Гамлет
Впервые в театр «Вернадского, 13» я попал в 2007 году. На новогоднюю ёлку. Какой-то новый театр, возможно, даже самодеятельный. В полуподвале жилого дома по соответствующему адресу – название от него. Ну, чего ожидать? Тоскливо вспомнил дядю Гену, папу моего друга. Доставив нас на ёлку, посадив в зал, сам удалялся в буфет пить кофе с принесенным из дома коньяком. А ведь интеллигентный человек. «Утренники не по моим нервам», - комментировал он тогда. Но я был за рулём – ничего не оставалось, как сесть вместе с детьми. И не пожалел. С одной стороны, без всякого коньяка я неожиданно уподобился ребенку - только что не топал при появлении злодея. А главное, с удивлением заметил, что спектакль только на первый взгляд детский. Взрослые актеры как будто играли для меня: какие-то шуточки, акценты непонятные детям, отлично считывались их родителями. Почти всем актерам не больше 30 лет. Но это точно была не самодеятельность, не утренник в клубе – абсолютно профессиональная постановка.
За следующие 14 лет я посмотрел почти все детские спектакли – на ёлке всегда давали премьеру. И, если удавалось, не пропускал редкие взрослые постановки. Там вчерашний Железный дровосек из «Волшебника Изумрудного города» (он же волк, стражник и т.д. в других сказках) выходил Горацио в «Гамлете», а тролль, король, ёжик – в главной роли в «Старшем сыне». Классные драматические актеры – в каждой роли они становились другими. Мне казалось, что рано или поздно им станет тесно на сцене Вернадского,13 и они уйдут. В кино, в «большие» театры. Но вот сейчас посмотрел на сайте в новогоднюю программу 2021-2022. Новый спектакль «Кот-волшебник и мышиное рождество», категория 4+. В роли Виолеты, белой мышки-мамы - Надежда Карпович.
«Мой муж – Дед Мороз»
26 декабря, воскресенье. Два представления в день: в 12.00 и в 16.00. Зрители могут прийти за час до начала – в фойе будут игры с героями сказок. И так ежедневно весь новогодний сезон с 24 декабря по 9 января.
Артисты начинают собираться ближе к 11.00. Первая начинает переодеваться и гримироваться Юлия Лукьяшко (Фружи, белая мышка-дочь). Правда, почему-то не в мышь, а Снегурочку. «Все занятые в новогоднем спектакле, участвуют и в предварительной программе», - поясняет она. И точно, в соседней гримерке натягивает подушку-пузо под костюм веселого повара Данила Алексеев (Мартон, серый папа-мышь). Рядом гримируется Арлекин – уже много лет в разных образах детей перед представлением развлекает актриса и сценарист почти всех постановок Евгения Войцеховская. Чуть позже пузо для солидности образа надевает и Сергей Карпович - в спектакле он Кот, но сначала выйдет Дедом Морозом.
«Ага, мой муж – Дед Мороз, - кивает появившаяся Надежда Карпович (многим зрителям известна под прежней фамилией Карпухина) . – Вся жизнь здесь – где ж ещё мужа искать? Вы интересовались, чувствую ли я себя примой. Конечно, чувствую. Особенно, когда на мне нужно дошить последние четыре куска сыра (реквизит на сцену) перед премьерой. Маленький театр - тут каждый отвечает за кучу всего, совмещая много функций, должностей. Делает что-то руками. Мальчики даже шить научились. Ощущения примы нет – есть безмерное чувство ответственности. Веду соцсети театра. Когда организационные вопросы решаю, не представляться же мне «примой» - называюсь администратором».
Одеваться – что-то быстро натянуть, завязать сбоку, актерам помогает костюмер Анастасия Исхакова. Как выяснилось, она режиссер – как и почти все здесь закончила Щукинское.
Дальше я уже привыкну, что кто-то из артистов будет стоять у рубильника, заменяя техника и т.д. А Надежда между выходами на сцену будет спешно отвечать на вопросы зрителей в соцсетях от имени «администратора».
Про мышей и взрослых
Надежда надевает парик, белое платье с кружевом. Превращается в этакую светскую даму. Потом рисует усики, носик – дама оказывается элитарной белой мышью.
«Какая у меня мышь по счёту? Было две в разных редакциях «Щелкунчика». Эта третья. По роли мы - белые мыши-родители. Мы спесивые, заносчивые. Считаем серых мышей деревенщиной, - объясняет Надежда. – Эта сказка – разговор о вполне взрослых проблемах восприятия людьми друг друга». В этот момент из другой гримерки выходит Михаил Лукичев – уже в костюме её супруга. «По сути, я папа Капулетти», - замечает он.
В сыроварне живёт семья серых мышей: папа, мама и молодой сын. Обычные, каких много. Растолстевшая, тянущая на себе дом жена, инфантильный, пытающийся избегать принятия решений муж. Рядом с ними селится и супружеская пара белых мышей с красавицей дочкой. Это снобы, как будто бы более успешные и активные. Но если присмотреться, то и в этой семье всё то же самое. А дальше начинается классическая история Ромео и Джульетты: дети влюбляются друг в друга, а родители против. Причина понятна: «они не такие, как мы».
Евгения Войцеховская написала сценарий по мотивам сказки Дюлы Урбана «Все мыши любят сыр». И в отличие от Шекспира, тут всё заканчивается хорошо – семьи мирит… кот. Который объясняет родителям, что различие между ними мерещится только им самим. Мол, вы все боитесь кошек, любите сыр. Короче, живите дружно, а то съем.
«Кот уходи!» – слышится громкий крик зрителей. Дети, включая четырехлетних на первых рядах, в восторге. Родители реагируют куда сдержаннее, но, очевидно, замечают написанное специально для них. Узнают себя, свои отношения. «С таким мужем любая превратится в серую мышь», - кажется, кто-то из зрителей это даже проговаривает. Если убрать мышиные интонации, вполне взрослые серьёзные диалоги. «Малыши считают какой-то один план, - пояснила мне основатель и художественный руководитель Елена Громова. – Но нужно, несколько пластов, чтоб вещь была интересна и детям постарше, и взрослым. А постановки формата «ой, детишечки, утю-тю», не переношу. Да и дети всегда чувствуют несерьезное отношение». Громова говорит, что на некоторых сказках взрослых пробирает настолько, что даже папы плачут. Верю – один из них.
Представление заканчивается. Выход на поклон. Публика не отпускает. Потом ещё выход, на бис. Актеры возвращаются в гримерку. До начала следующего целых полтора часа. «Слушай, а давай когда мы набрасываемся на кота, ты станешь с другой стороны, - предлагает Надежда своему сценическому супругу Михаилу. – Можно добавить действие - будет весело, если я его веником сверху отметелю». Мне всегда казалось, что лучше приходить на 12-часовой сеанс: пока актеры свежие и физически, и психологически. «Наоборот, второй, в 16-00 всегда ярче, - объяснил мне находящийся ещё в образе грустного мыша Данила Алексеев. – Мы ж совы – чем позже, тем активнее. На утреннем спектакле только разыгрываемся, разгоняемся».
Дом и старики
Полине Шитовой – 20 лет, ещё студентка театрального. Самая молодая из нынешней труппы. Надежде Карпович, когда она почти двадцать лет назад пришла в этот театр, было ещё меньше. Теперь её и оставшихся от первого состава называют «наши старики». Собственно, как принято в театральном мире. Но только, если условным мхатовским старикам за семьдесят, то старикам Вернадского,13 нет и сорока лет.
Однако, действительно старики. «Ко мне тут в зале бросилась одна мама – она сама в детстве была на нашем представлении, а сейчас привела уже своего ребенка», - замечает Надежда. В обычном театре актер живёт и взрослеет со своими зрителями. Развитие самого актера находит оклик в его аудитории. А здесь как в школе – постоянная смена поколений детей, а заодно и их родителей, для которых ты снова скачешь зайчиком или ёжиком.
«Дети от поколения к поколению меняются – каждый раз нужны новые подходы, - рассуждает Надежда. – Да, у меня есть ощущение, что не сыграла многого, что хотела. Но не сыграла не где-то там, а здесь. Просто потому, что приходится тратить время на что-то другое».
Худрук Елена Громова во время спектаклей сама выполняет работу осветителя – сидит за пультом. Но, пожалуй, она тут одна, для кого театр единственный источник дохода. Все остальные члены труппы подрабатывают в других местах. Причём, отнюдь не всегда искусством.
Павел Фартуков (Шома, серый мышь-сын) сейчас играет только по выходным. А по будням занимается продюссированием компьютерных игр в ИТ-компании. «Во время самоизоляции всё стояло. Даже сериалы не снимали. Знакомые позвали поучаствовать. Посмотрел, понравилось. И втянулся», - поясняет Павел. Это при том, что у него единственного из всех присутствующих есть свой агент. Начал сниматься очень рано - в 18 лет получил главную роль в сериале «Невидимки» (2010 год). И с тех пор участвовал в шести десятках кинопроектов. «Кино, особенно, сериалы – вообще другое, - говорит Павел. – Пока снимали 70 серий «Невидимок» сменили 27 режиссеров... А тут – дом».
Но дело даже не в семейном уюте своего театра, оберегающего от интриг и прочих проблем в иных местах. «Елена Валерьевна приучила нас к очень высокому качеству, которое редко можно встретить. А если сравнивать с детскими театрами, то я подобного вообще больше нигде не видел», - поясняет Михаил Лукичев.
Даже в гримерке Данила Алексеев как и его герой продолжает щипать струны на превращенной в этакую балалайку большой деревянной ложке. «Листал Instagram. Гляжу, приятель сейчас в Тайланде на корпоративе. А я как раз вот эту штуку из ложки для роли мастерил. И подумал, что, видимо, чем-то не тем в жизни занимаюсь», - шутит он.
Данила не только актер – преподаёт в детской студии «Крылья», открытой при театре много лет назад. Реализуется там и как режиссер. Работа на детскую аудиторию, видимо, особенно располагает к педагогике – детям в студии преподаёт почти вся труппа. Лучших потом приглашают к себе – Юлия Лукьяшко и Полина Шитова как раз из выпускников «Крыльев».
«Это мой дом, который я с 17-18 лет строю. Надеюсь, что через 20-30 лет я передам свой театр в руки младшего поколения, - отвечает Надежда Карпович на мой вопрос о будущем. – Которые будут с большим задором на сцене, на них будут кричать «уходи Кот!», а я буду сидеть в зрительном зале со своими детьми или внуками. Уйду в педагогику. Или, нет, сама уже поставлю какой-нибудь спектакль, наконец. В таком темпе, как мы работаем сейчас, через 30 лет будет невозможно. Наркотик ли эта суета? Для кого-то, да. Синдром отложенного счастья».
Частный нафталин
Театр частный, существует с 2000 года. «Была идея, был спонсор, - рассказывает Елена Громова. – На его деньги мы оборудовали помещение. Набрали труппу по полному штату. Вспомогательный персонал. Уже было начали работать, как бизнес у спонсора расстроился – в 2002 году мы остались без финансирования. Сотрудников пришлось распустить. И искать форму существования». Помещение муниципальное, выделено как объекту социального назначения – аренда бесплатная. Расходы - коммуналка, зарплаты актерам и персоналу. И постоянные, не всегда предсказуемые затраты на декорации, оборудование, ремонты и т.д. «Театр частный. Никаких грантов, субсидий. Мы живем только за счёт продажи билетов, - говорит Громова. – В зале 108 мест. Билеты от 300 до 1800 руб. Если заполнено 70%, то мы окупаемся».
Оклад у актеров в штате 16 тыс. руб. Остальное – по занятости на сцене. Выходит до 40 тыс. руб. Как уже было сказано, артисты совмещают функции декораторов, техников, звукооператоров. В штате нет гримера. «Когда мы закрылись во время самоизоляции, уборщица уехала домой на Украину. И не вернулась. Новую нанимать не стали – убираем теперь сами», - замечает Громова. Понятно, за каждую дополнительную обязанность актеру доплачивают. О размерах сумм можно только догадываться. Определенные деньги приносит театральная студия – месяц занятий стоит 8 тыс. руб.
Постоянно занятых артистов – 12 человек. Других приглашают по мере необходимости. Сейчас почти все, кто не занят в спектакле про мышей, работаю на новогодних шоу, корпоративах, ёлках.
«Почему мы выбрали для новогоднего представления именно такой сюжет? В том числе, из-за пандемии, - неожиданно выдаёт Громова. – Роспотребнадзор разрешил только 70% заполнения зала. Если б мы могли продать билеты на все места, то позволили бы себе спектакль подороже – с большим числом персонажей, другими декорациями».
Детский репертуар – это почти всегда простой по будням. Разве что кроме каникул. Конечно, по вечерам можно давать взрослые спектакли. Но тут уже маркетинг тонкой настройки: как заманить вечером усталого взрослого в малоизвестный театр далеко за Третьим кольцом, сколько назначить за билет, чтоб и зрителю по карману и самим окупиться. За 20 лет существования театра успешная схема так и не устоялась: взрослых спектаклей пока в репертуаре мало и показывают их сравнительно редко. Но надежды остаются.
«Мы репертуарный театр, - объясняет Громова. – То есть, это не проекты какие-то разовые, а постановки, которые идут годами. И мы не площадка для выступлений, а камерный театр. Дающий возможность для глубокого разговора со зрителем. Хорошо ли это, современно ли? Однажды Петр Наумович Фоменко свой театр назвал нафталином. И мы – нафталин, классика. Ничего плохого в этом нет. Лучше нафталин, чем моль».
Третий партнёр
Со сцены снова звучат финальные реплики. Снова Кот произносит речь. Влюбленные берутся за руки. Дети кричат из зала. Аплодисменты, выход на поклон. И на бис. В гримерку снова один за другим влетают актеры. «В это раз зал совсем другой – куда отзывчивее! - делится впечатлениями Полина. – Дети смеялись даже над теми шутками, над которыми никто никогда не смеялся, даже мы». Утром были, в основном, организованные группы под присмотром учителя. Это самая сложная аудитория – дети отвлекаются друг на друга. А на второе представление - пришли по отдельности, с родителями. «Конечно, мы ж играем не в режиме кинотеатра – ловим реакцию из зала, откликаемся на неё. Зритель – это третий партнер», - поясняет Надежда.
Всегда было интересно посмотреть, что происходит с актерами, когда они после поклонов, наконец, скрылись за кулисами. Посмотрел. И ничего не понял. Впрочем, и они сами свои ощущения объяснить не смогли.
«Надо ли выйти из роли? У кого как, - пожимает плечами Михаил Лукичев. – Мне, например, нужно ещё какое-то время посидеть в костюме». В целом, была атмосфера какого-то очередного достижения. Возможно, потому, что премьера – играют всего третий день. Уходя домой, актеры целовали уже спустившуюся из осветительной Громову.
«Впереди ещё 18 ёлок, спектакль набирает обороты!», - произнеся это, Надежда Карпович машинально, видимо, чтоб не сглазить, подняла сжатые кулаки. Глядя на неё стало понятно, что ни в какие зрители с этой сцены она не уйдёт.
(Мой репортаж, опубликован на RT.com)
Читать ещё: Внештатник, или зачем проводить журналистские расследования без публикаций
И ещё: Высоцкий: две встречи
#театр #истории из жизни людей #самопознание и саморазвитие #психология #дети #семья #Женское #реальные истории #актеры #интересное