Атаман Платов и донские казаки в Париже. Весна 1814 года.
19 марта 1814 года была подписана капитуляция Парижа, сдавшегося на милость победителей после многодневных ожесточенных боев. «Французские войска, состоящие под начальством маршалов Рагузского и Тревизского (Мармона и Мортье - М.А.), оставят Париж 19 марта в 7 часов утра», - гласила первая статья акта о капитуляции. Национальная стража и жандармы оставались в Париже, хотя и были разоружены… В семь часов утра, по условию соглашения, французская регулярная армия с обозами стала покидать Париж, уходя по дороге на Фонтенбло.1 По условиям договора преследовать эти войска союзники могли только два часа спустя.
Российский император Александр I объявил, что берет город под свое покровительство и запрещает разрушать его постройки и грабить горожан, а «обходиться с жителями как можно дружелюбнее и побеждать их более великодушием, нежели мщением, отнюдь не подражая примеру французов в России...». В Париже было назначено четыре коменданта: русский, австрийский, прусский и французский. С русской стороны им стал генерал-майор В.Н.Шеншин2. Генерал-губернатором Парижа был назначен русский генерал барон Ф.В.Остен-Сакен.3 Поздравив своего союзника прусского короля Фридриха-Вильгельма Ш с победой, российский император сказал: «Бог рассудил нас с Наполеоном, теперь пусть потомство судит каждого из нас!».4 Повернувшись к Барклаю де Толли, Александр 1 поздравил его с получением чина фельдмаршала и сказал: «Объявите моей гвардии и гренадерам, что завтра мы вступаем парадом в Париж. Не забудьте подтвердить войскам, что разница между нами и французами, входившими в Москву, та, что мы вносим мир, а не войну».1
В десять часов дня 19 марта 1814 года части союзной армии, главным образом русская и прусская гвардия, во главе с императором Александром I, одетом в темно-зеленый кавалергардский сюртук и восседавшем на своем белом коне Марсе, триумфально вступили в столицу Франции. Рядом с императором Александром гарцевали на конях лейб-казаки графа Орлова-Денисова - личная охрана русского государя. В последний раз вражеские войска вступали в Париж в XV веке во время Столетней войны: это были англичане.
«Весна была в полном разгаре, утро было превосходное, город был облит лучами солнца, когда государь наш и прусский король, в сопровождении гвардии и блестящей многочисленной свиты, имели парадный въезд в Париж, - описывал историк С.М.Любецкий этот триумфальный для русских момент. – Граф де ля Рошфуко встретил их белым знаменем, предлагая себя в проводники Александру. Роялисты и мэры города (в числе которых был 80-летний принц де Линь, воевавший еще с Суворовым против турок с сыном которого Платов брал Измаил в 1790 году - М.А.), обратившись к нему, воскликнули: «Позвольте нам, ваше величество, водрузить белое знамя на Тюильрийском дворце!» Император с прусским королем изъявили на это свое согласие. Встреча нашим войскам в Париже была не такова, как встреча Наполеону в Москве. …Народ кишмя кишел по улицам, где ожидали государей: он стоял шпалерами, с обеих сторон их пути, с обнаженными, наклоненными головами, он бежал за государями, называл Александра избавителем. Все окна домов были отворены, тысячи рук махали оттуда белыми платками, балконы и даже крыши домов наполнены были восторженными зрителями; все надели белые банты, везде слышались восклицания: «Мир! Мир! Да здравствует император Александр!»1
В составе русской армии вступали в Париж и казаки атамана Платова. Когда-то в одном из своих бюллетеней лета 1812 года Наполеон «говорил, что приведет в Париж для показа пленных русских казаков»,* и вот теперь они сами пришли в Париж!
Качал Нотр-Дам колокольные звоны,
С карнизов крикливо срывались вороны,
Когда красно-синей рекой
По камням Парижа текли эскадроны
Уверенной силы донской.**
На улицах поверженной столицы Франции лежали кучи щебня и штукатурки, битый кирпич и деревянные щепки; в стенах некоторых домов виднелись следы от ядер, которые валялись тут же. Бульвары центральных улиц были сплошь покрыты разномастно разодетым людом. «Обнаженные деревья бульвара, вместо листьев, ломились под тяжестью любопытных, - писал Н.А.Бестужев в повести «Русский в Париже 1814 года». – Из каждого окна спущены были цветные ткани; тысячи женщин махали платками; восклицания заглушали военную музыку и самые барабаны». Наряженные по-праздничному, с белыми лилиями в петлицах сюртуков и мундиров, радостно толпились сторонники Бурбонов. Приверженцы Наполеона стояли на тротуарах молча, слезы горечи и позора застилали им глаза. С приближением казачьих сотен, словно ветер, прошелестел по толпе шум: - Les cosagues! Les enfants des Steppes!* С любопытством и страхом глазели парижане на грозных своих противников, теперь с добродушным видом вступавших в столицу Франции. Легкий ветерок шевелил султаны на казачьих головных уборах, отблески лучей солнца горели на начищенных пиках, крестах и медалях, казаков. С удивлением обнаружили парижане, что реальные казаки вовсе не похожи на тех страшных казаков с плакатов, которыми по приказу Наполеона были увешаны стены парижских домов накануне штурма горрода, и на которых донцы были изображены «в виде грязных великанов в мохнатых шапках, украшенных связками человеческих ушей, валявшихся в лужах или поджигавших дома».1 По пути движения казаки заговаривали с парижанками. «Один казак держал на седле маленькую девочку, - писал Н.А.Бестужев в книге «Русский в Париже 1814 года», - которая, сложив ручонки, глядела с умилением на императора, у другого за спиною сидела прекрасная графиня де Перигор (бывшая после герцогиня Дико, племянница Талейрана), которой красота, возвышаемая противоположностию грубого казацкого лица, обращала на себя взоры всей свиты государей и войск, проходивших мимо с развернутыми знаменами, с военною музыкою, с громом барабанов, в стройном порядке, посреди непрерывных и оглушающих кликов народа».2
Атаман Платов в парадном генеральском мундире с двумя бриллиантовыми звездами и бриллиантовым пером на шапке привлекал всеобщее внимание. Слава о легендарном предводителе неутомимых казаков, победителей самого Наполеона, перегнала его самого и вступила в Париж раньше знаменитого атамана. - Да здравствует император Александр! Да здравствуют Бурбоны! – ревели роялисты, нацепив на шляпы белые кокарды, цвет знамени возвращавшихся в Париж Бурбонов.
- Виват атаман Платов!
- Да здравствует Россия! Дайте нам мир, храбрые русские!
Солдаты русских полков, входивших в Париж, распевали недавно сложенную песню:
Побывать в Москве-столице слава*
Но умеем мы отмщать,
Знает крепко то Варшава
И Париж то будет знать.1
На следующий день Платов, под впечатлением происшедшего триумфа, отправил письмо императрице Елизавете Алексеевне, в котором передал атмосферу входа победоносного российского воинства в поверженный Париж. «Торжества сего я не в состоянии описать, - делился атаман своими впечатлениями с императрицей, - но верноподданейше доношу только, что в прошедших веках не бывало такого и едва ли будет в будущих. С обеих сторон было неизобразимое радостное восхищение, сопровождавшееся восклицанием многочисленнейшего народа жителей Парижа: Да здравствует Александр! Устроивший благоденствие и мир целой Европы».2
Торжественно пройдя по Парижу, некоторые казачьи полки были размещены не в домах парижан (дабы их не стеснять!), а в заранее отведенных для них казармах, устроив по поводу великой победы знатный пир. Часть казаков разбили биваки прямо в городском саду на Елисейских полях, купая своих коней в Сене. Часть лейб-гвардейских казаков все-таки определили на постой в парижские усадьбы, что не вызвало большого энтузиазма у их владельцев. Оформитель парижских торжеств русского императора француз Пьер Фонтен вспоминал: «…Ко мне явилось четырнадцать гигантов-казаков с лошадьми и поклажей, заявив, что у них имеется распоряжение занять мой дом и столоваться у меня. Я решил смириться с первым пунктом, чтобы хотя бы избежать второго».1 Поразмыслив, Фонтен предпочел вообще покинуть дом. Другие казачьи полки биваками стояли в пригороде Парижа Фонтенбло, недалеко от дворца Наполеона. Некоторые источники 1814 года отмечали, что из-за плохого снабжения казаков продовольствием «в бытность их пребывания у дворца Наполеона в Фонтенбло они выловили и съели достославных карпов в тамошних заповедных прудах»,2 которых разводили здесь с шестнадцатого столетия и которые достигали «размера с человека».
С этого дня для донских казаков началась праздничная жизнь. Они стали самым известным и удивительным открытием Парижа и парижан, от них веяло романтикой далеких степей, забытым рыцарством. Казаки были желанными гостями везде: казачьи офицеры в модных светских салонах и театрах, рядовые казаки в домах простых парижан, в кафе и ресторанчиках. Именно тогда в Париже появились первые «бистро» - кафе быстрого обслуживания. Говорят, что нетерпеливые донцы, зайдя в кафе, заказывали вино и еду, торопя при этом обслуживавших их французов: «Быстро! Быстро!». Не за все доблестные донцы успевали заплатить гостеприимным парижанам, поэтому все долги русских солдат, казаков и офицеров покрыл командующий русским оккупационным корпусом во Франции М.С.Воронцов, заплатив из личных средств полтора миллиона рублей, продав имение Круглое, доставшееся ему в наследство от знаменитой своей тетки Екатерины Дашковой.3
Приехавший в это время в Париж в свите герцогини Курляндской немецкий миниатюрист, акварелист, гравер и литограф Георг-Эммануэль Опиц (1775-1841) создал целую серию акварелей, на которых изображен быт донцов в Париже: казаки на Елисейских полях, купание казачьих лошадей в Сене, казаки на улице, ведущей к Вандомской площади, казаков приглашают зайти в кофейню, казаки на рынке, казаки в Пале-Рояле, русские казаки на улице «Rue des bons enfans», казак во главе импровизированного шествия мимо «китайских бань», казаки в саду Тюльери…
На другой день в кварталах парижской бедноты царила враждебная тишина. Париж аристократический и буржуазный ликовал, предаваясь пирам и весельям; в опере шли представления, прерываемые шумными манифестациями роялистов. Князь Талейран (которого атаман Платов называл - Талердан), бывший министр иностранных дел, давно изменивший Наполеону, был избран членом временного правительства. В прессе, захваченной роялистами, появился ряд злых памфлетов, обрушившихся на поверженного императора. Враги отказывали ему даже в имени, презрительно называя «Николаем», «Толстяком».
Платов без радости смотрел на эти выверты роялистов. Его раздражало то, что эти люди, совсем недавно трепетавшие перед одним именем Наполеона, возносившие его до небес, отказывают ему, действительно великому человеку, гениальному полководцу, даже в имени, называя недавнего идола «ничтожеством». Разве могло «ничтожество» создать столь мощную армию и столько лет держать Европу в страхе и полном повиновении. И если бы не великий русский народ, сломавший хребет наполеоновской армии, то эта толпа аристократов так бы и продолжала пресмыкаться перед грозным корсиканцем. И если Наполеон «ничтожество», то стоит ли армиям и полководцам, разбившим его, гордиться и радоваться своими победами над «ничтожеством»!?
Атаман заметил, что, несмотря на активную агитацию, число сторонников Бурбонов в Париже не возрастало. Смены Наполеона большинство французов не хотело, оно желало только мира. Дело побежденного императора, обосновавшегося с единомышленниками в Фонтенбло, не было еще окончательно потеряно. Наполеон располагал шестьюдесятью тысячами солдат и офицеров: гвардия и рядовые солдаты готовы были умереть за своего императора, но генералы и маршалы уже не хотели воевать.
23 марта 1814 года маршалы Ней, Удино, Макдональд, Бертье и Лефевр потребовали от императора Наполеона отречения. Он медлил, уговаривая их двинуться на Париж. - Мы разобьем их! – горячо убеждал Наполеон маршалов, но они, уставшие от сражений, подавленно молчали. В это время стало известно, что второго апреля Сенат, созванный по инициативе и при участии князя Талейрана, объявил о низложении императора Наполеона. Четыре дня спустя Наполеон подписал акт об отречении. В нем говорилось: «Ввиду того, что союзные державы объявили, что император Наполеон является единственным препятствием европейскому миру, император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что он отказывается за себя и своих наследников от престолов Франции и Италии, ибо нет личной жертвы, не исключая даже жертвы собственной жизни, которую он не был готов принести во имя блага Франции».1 Своим маршалам Наполеон сказал: «Вы жаждали отдыха и получите его. Ни вы, ни армия не будут больше проливать кровь. Покоритесь и живите под властью Бурбонов. Мир уготовит вам пуховики, которых вы не имели на бивуаках во время войны».
Великолепный дворец Фонтенбло опустел. Почти все приближенные, за исключением Армана Коленкура, Маре и нескольких генералов, оставили поверженного императора. Ушел его любимый мамелюк Рустан, под благовидным предлогом ускользнул из дворца маршал Бертье - «Тень Наполеона». Отчаяние на минуту овладело низвергнутым императором. Через пять дней после отречения, ночью, Наполеон принял яд, приготовленный для него гвардейским доктором Юваном после известного случая у деревни Городня, когда 12 октября 1812 года казаки Платова едва не захватили Бонапарта в плен. Однако то ли яд был плохо приготовлен, то ли со временем он потерял свои качества, но Наполеон не умер: мучившегося в страшных конвульсиях, его спас тот же доктор Юван, дав противоядие.
- Я осужден жить! – просто сказал Наполеон, отправляясь в почетную ссылку на остров Эльба. В Париж въехали Бурбоны.
Делясь впечатлениями о парижских торжествах, Платов писал императрице Елизавете Алексеевне 2 апреля 1814 года: «Торжества сего я не в состоянии описать: но верноподданейше доношу только. Что в прошедших веках небывало такого и едва ли будет в будущих. С обеих сторон было неизобразимое радостное восхищение, сопровождавшееся восклицанием многочисленнейшего народа жителей Парижа: да здравствует Александр, устроивший благоденствие и мир целой Европы!»1
18 мая 1814 года в благоухающем весенними запахами и красками Париже был подписан мирный договор между участниками шестой антифранцузской коалиции - Россией, Австрией, Великобританией и Пруссией - с одной стороны, и королем Франции Людовиком XVIII - с другой. Позднее к договору присоединились Швеция, Испания и Португалия. Парижский договор предусматривал сохранение за Францией границ, существовавших на 1 января 1792 года, с добавлением лишь части герцогства Савойского, бывших папских владений Авиньона и Венссэна и небольших полос земли на северной и восточной границе, ранее принадлежавших австрийским Нидерландам и к разным германским владениям (в частности, немецкий городок Саарбрюккен, с богатыми угольными копями), - всего около пяти тысяч квадратных километров и с населением более чем в миллион человек. Франции возвращалась большая часть колониальных владений, утраченных ею во время наполеоновских войн. По особому соглашению с Англией, она обязалась уничтожить торговлю рабами в своих колониях. Людовик ХУШ получил право сохранить все захваченные в период войн предметы искусства, за исключением трофеев, снятых с Бранденбургских ворот в Берлине и книг, похищенных, в Венской императорской библиотеке. Франция освобождалась от уплаты контрибуции.
Эпоха Наполеоновских войн завершилась.
Русская армия праздновала в Париже победу над величайшим и талантливейшим из своих врагов, когда-либо выступавших против России. Тем весомее являлась победа, тем ярче и значимее подвиги, свершенные в борьбе против сильного, многочисленного и жестокого врага. Впрочем, положение русской армии в Париже, в сравнении с союзниками, пруссаками и австрийцами, которым был создан «вполне приличный режим», было незавидным. «Блистал один царь, - вспоминал вошедший в Париж победителем поручик Н.Н.Муравьев, ставший впоследствии Муравьевым-Карским, наместником Кавказа. – Победителей морили голодом и держали как бы под арестом в казармах. Государь был пристрастен к французам и до такой степени, что приказал парижской национальной гвардии брать наших солдат под арест, когда их на улице встречали, отчего произошло много драк. Государь вызвал на себя ропот победоносного своего войска».2 Но Александр, как отмечал французский историк Л.А.Тьер, «никому не хотел так нравиться, как этим французам, которые побеждали его столько раз. Победить великодушием этот народ – вот к чему он стремился в ту минуту более всего».3
В Париже атаману Платову довелось познакомиться со знаменитым британским писателем и историком Вальтером Скоттом,** который еще до окончательной победы над Наполеоном искренне радовался военным успехам русской армии и верил в разгром французов. «Позвольте приветствовать вас, - писал он 9 января 1813 года своему другу Д. Эллису, - с возрожденной славой наших прекрасных друзей русских. Клянусь Богом – это наиболее знаменитая их кампания».
Когда Париж был захвачен союзными войсками, Скотт прибыл сюда и познакомился с Барклаем де Толли, Чернышевым и Платовым. С донским атаманом, которого он называл «атаман Платофф», он подружился. Во время встреч со знаменитым английским писателем Платов рассказал ему о многих интересных эпизодах и мелких подробностях из истории сражений с наполеоновскими войсками. Писатель, восхищенный подвигами казаков в борьбе с опаснейшим врагом Англии Наполеоном, интересовался не только личностью знаменитого атамана, но и рядовыми казаками, вынесшими на своих плечах все тяготы войны. Знаменитый романист писал: «Вид истинного казака предубеждает в его пользу. Черты лица его благородны, в глазах блестит огонь мужества и целеустремленности, в оружии и одежде его, часто вышитой серебряными узорами, виден вкус уже довольно образованный».
Однажды Платов совершенно неожиданно для себя встретился с английским писателем прямо на улице. Скотт прогуливался по одной из парижских улиц, как вдруг услышал за собой топот лошадей и, обернувшись, заметил донского атамана, стремительно несшегося на лошади в сопровождении небольшой группы казаков. Поравнявшись с писателем, Платов умелым движением остановил коня, подняв его на дыбы. Спешившись, атаман кинул поводья своему адъютанту, а сам стремительно спрыгнув, обнял и расцеловал Скотта в обе щеки. После этого он снова вскочил на коня и вихрем умчался по гулкой мостовой парижской улицы.1 Вторично Платов и Вальтер Скотт встретятся в июне 1814 года в Лондоне.
В дальнейшем знаменитый английский романист, увлеченный эпохой наполеоновских войн, напишет «Историю жизни Наполеона», вышедшую в Париже в 1827 году, в которой отразит многие моменты участия донских казаков в сражениях против французов. Справедливости ради, надо отметить, что в этой книге Скотт наделает много невольных ошибок, ибо будет пользоваться не вполне надежными источниками. Например, в восьмой главе романа о Наполеоне он писал, что «Платов следовал за второй армией с двадцатью тысячами детищ пустыней». В то время, как на самом деле атаман имел в своем распоряжении девять тысяч всадников («детищ» скорее степей, чем пустыней!) и принадлежал Первой Западной армии.
В девятой главе романа Скотт объявляет, что уже в сражении при Мире Платов открыл партизанскую войну против Наполеона, в то время как это случилось позже. В двенадцатой главе английский романист описывает нападение казаков Платова на Наполеона близ Городни, некорректно называя при этом казаков «мародерами».* Позже на все эти и другие неточности, допущенные им в романе, Вальтер Скотт получил скрупулезные и тактичные замечания известного партизана Дениса Давыдова.
В своем романе «Сент-Ронанский колодец» Вальтер Скотт понравившимися ему чертами донского атамана Платова наделил мистера Тачвуда. Кроме Вальтера Скотта, героическими делами донских казаков в борьбе против Наполеона интересовались и другие английские прозаики и поэты. Знаменитый лорд Байрон,** радуясь разгрому армии Наполеона и восхищаясь мужеством донцов, с гордостью называл себя «казаком».
В Париже Платов встречался с князем Шарлем Морисом де Талейраном, бывшим министром иностранных дел Наполеона, которого называл Талерандом. Этот опытный и беспринципный политик давно предал своего императора, получая взятки от враждебных Наполеону держав. Как только Бурбоны появились во Франции, он перешел на их сторону и был назначен 13 мая 1814 года министром иностранных дел Франции. Император Александр Первый наградил Талейрана орденами Святого Андрея Первозванного, Святого Александра Невского и Святой Анны 1 степени.***
Среди новых парижских знакомых Платова была и Лаура (Лора) Жюно, герцогиня д,Абрантес,* дальняя родственница императора Наполеона, вдова известного наполеоновского сподвижника генерала Жюно.** В своих мемуарах герцогиня, описывая визит к ней графа Платова, рассказывает, что атаман донцов долго играл с её маленьким сыном и, уже собравшись уходить, поделился историей, случившейся с ним в Шампани. Он стоял на квартире у одной женщины, у которой была девочка лет полутора. Однажды, когда Платов, любивший детей, взял ребёнка на руки, мать неистово заголосила и, обливаясь слезами, бросилась к его ногам. Удивлённый Платов долго не мог понять причину её отчаяния, пока наконец не уяснил, что женщина умоляет «не есть её дочь!»1
Близко познакомился Платов и с бывшим послом Франции в России герцогом Виченцским Арманом де Коленкуром, который на балконе Бурбонского дворца, где находилась резиденция императора Александра 1, «рекомендовал ему маршала Нея».2
Интересно, что на Бородинском поле и в других сражениях эпохи наполеоновских войн маршал Ней и атаман Платов бились смертным боем, а в весеннем Париже пришли к выводу, что лучше вино пить, чем воевать!
Использованная литература (сноски):
1 История Х1Х века. Т.2. С.313.
2 Комендант Парижа генерал Василий Шеншин. // «Орловский вестник». 14 декабря 2011 г. Историк В.М.Безотосный пишет, что «с русской стороны должность коменданта исполнял полковник русской армии граф де Рошешуар» (В.Безотосный. Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона». Сайт в интернете.
3 Яблонская Е.А. Парадный гарнитур оружия, поднесенный генералу Ф.В.Остен-Сакену Парижской депутацией в 1814 году. Юбилейная международная научная конференция. Музеи Московского Кремля. 30 октября-2 ноября 2012 года. Сайт Музеи Московского Кремля.
4 Бестужев Н.А. Русский в Париже 1814 года. В кн. Бестужев Н.А. Избранная проза. Сост. и примеч. Я.Л.Левкович. М., «Советская Россия», 1983. Сайт в интернете.
1 Бестужев Н.А. Русский в Париже 1814 года. В кн. Бестужев Н.А. Избранная проза. Сост. и примеч. Я.Л.Левкович. М., «Советская Россия», 1983. Сайт в интернете.
2 Богданович М.И. История войны 1814 года. Т.1. С.550.
3 История Х1Х века. Т.2. С.313.
4 Подробнее смотри в Приложении 1.
1 Любецкий С.М. Русь и русские в 1812 году. С.178
* Любецкий С.М. Русь и русские в 1812 году. С.176.
** Из стихотворения донского поэта С.Королева «Казаки в Париже».
* Казаки! Дети степей! (французск).
1 Казаки в Париже. Москва-Париж 1814-2012. // «Культура и общество». 5 февраля 2013 г. Интернет-статья.
2 Бестужев Н.А. Русский в Париже 1814 года. В кн. Бестужев Н.А. Избранная проза. Сост. и примеч. Я.Л.Левкович. М., «Советская Россия», 1983. Сайт в интернете.
* Имеется ввиду пребывание в захваченной Москве французов в сентябре-начале октября 1812 года.
1 Любецкий С.М. Русь и русские в 1812 году. С.176.
2 // «Российский архив». Т.7.1996. С.188.
1 Степанов Георгий. Как казаки в Париже гуляли. 9 апреля 2012 г. Источник: http://www.itar-tass.com/c43/378451_print.html.
2 Бороздин И. Казаки в Бельгии в 1814 г. // «Летопись историко-родословного общества». Вып.1-4. М.,1915. С.329; Мельгунова-Степанова П. На чужбине сто лет назад. // «Казачий сборник». Париж, 1930. С.97.
3 Веймарн А. Русские в Париже. // «Литературная Россия». 16 декабря 1994 года. С.4; Степанов Георгий. Как казаки в Париже гуляли. 9 апреля 2012 г. Источник: http://www.itar-tass.com/c43/378451_print.html.
1 История Х1Х века. Под ред. Э.Лависса и А.Рамбо. Т.2. С.350.
1 Кокорев Е., Лопухов И. «Русские казаки в Париже в европейских гравюрах 1814-1816 годов». Сайт гимназии «Радонеж». 9 апреля 2012 г.
* Венский конгресс на самом деле продолжался с сентября 1814 по июнь 1815 гг.
1 Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Ростов-на-Дону: Феникс,. 1995. Т. 1. С. 27-29.
2 // «Родина». № 6-7. 1992. С.142.
3 Степанов Георгий. Как казаки в Париже гуляли. 9 апреля 2012 г. Источник: http://www.itar-tass.com/c43/378451_print.html.
* Исторические песни Х1Х века. С.60.
** Сэр Ва́льтер Скотт (англ. Walter Scott) (1771-1832) - всемирно известный британский прозаик, поэт, историк, собиратель древностей, адвокат. По происхождению шотландец. Считается основоположником жанра исторического романа.
1 Материалы о встречах Вальтера Скотта с донским атаманом описаны в книге «Письма и воспоминания сэра Вальтера Скотта», изданной миссис Хьюз в Париже в 1904 году. (// «Советская Россия». 13.03.1983 г.).
* Впрочем, мародерами и «шайками разбойников», «грабивших деревни и села», называли казаков Платова и такие достойные люди как генерал А.П.Ермолов («Характеристики полководцев 1812 г.». С.60) и адъютант М.И.Кутузова А.И.Михайловский-Данилевский, будущий историк Отечественной войны 1812 года («Записки А.И.Михайловского-Данилевского…». С.154.)
* Джордж Ноэл Гордон Байрон, с 1798 6-й барон Байрон, обычно именуемый просто лорд Байрон (англ. George Gordon Byron, 6th Baron, англ. Lord Byron) (1788-1824) - английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом».
** 9 июля 1815 г. Талейран станет премьер-министром Франции и на Венском конгрессе будет безуспешно пытаться, вопреки стремлению России и Пруссии, сохранить территорию Франции в границах 1792 года.
* Лаура (Лора) Жюно, герцогиня д'Абрантес (фр. Laure Junot, Duchesse d'Abrantеs(урожденная Мартен де Пермон)(1784-1838) – жена наполеоновского генерала Жюно, герцога д'Абрантес. Она являлась дальней родственницей Бонапартов: в их доме умер отец Наполеона Бонапарта. Впоследствии жена писателя О. де Бальзака.
** Жюно Жан Андош (фр. Jean Andoche Junot, duc d'Abrantès) (1771- 1813) – первый адъютант Наполеона, дивизионный генерал (c 20 ноября 1801). 15 января 1808 получил титул герцога д'Абрантес. Участник Смоленского и Бородинского сражений 1812 г., в которых командовал 8-м корпусом. Его имя высечено в камне Триумфальной арки и увековечено в названии одной из улиц Парижа.
1 Записки герцогини Абрантес, или исторические воспоминания о Наполеоне, о революции, директории, консульстве, империи и восстановлении Бурбонов / Пер. с фр. К. А. Полевого: в 16 т. Репринтное издание 1835-1839 гг. СПб.: Альфарет, 2012; Степанов Георгий. Как казаки в Париже гуляли. 9 апреля 2012 г. Источник: http://www.itar-tass.com/c43/378451_print.html.
2 Смирный Н. Жизнь и подвиги атамана графа М.И. Платова. Ч.Ш.С.28.