***
- Держись, товарищ Синявин. Мы в вечность сейчас шагнем, - я с чувством декламировала стихотворение, готовясь к очередному конкурсу чтецов.
Дядя Прокопий, бывший в тот момент моим единственным слушателем, внимательно посмотрел на меня:
- Знаешь, про кого стихотворение?
- Конечно! Про героев-комсомольцев, погибших в наших краях во время гражданской войны, - жарко ответила я, - Синявина и Котенко. Их белые замучили и сожгли.
Дядя странно улыбнулся:
- Вася Котенко был комсомольцем, тут ты права. А вот Синявин… Он был уже немолодым, к тому же священником. Но погибли они действительно страшной, мучительной смертью. Я их обоих знал, и при жизни, и после смерти тоже.
- Это как – после смерти?! – сказанное поразило до такой степени, что я пропустила мимо ушей «священника», - Расскажи!
- Советская власть в наши места пришла много позже. В России вовсю бушевала Гражданская война, а мы жили, как и раньше, тихой размеренной жизнью. Даже то, что происходило в Якутске, до нас доходило только из отдельных обрывочных сообщений. В Среднеколымске был телеграф, но где Среднеколымск, а где мы? Два дня пути на лошадях…
***
В 1919-м пришел голод, впервые за много лет. Зима выдалась неожиданно ранней и суровой, теплоходы с мукой встали на зимовку на Лене, не дойдя даже до моря, не то, что до Колымы.
Охотники возвращались полупустые, ни зайцев, ни диких оленей, ни сохатых не было, из рек и озер куда-то ушла рыба. Нет, пушнину били, но кто ж в здравом уме будет есть песца или соболя? Белок еще можно, но в тех краях белок не так много, как в центральных и южных районах Якутии.
Из-за смутных времен исчезли скупщики пушнины, и русские, приезжавшие из Якутска или даже Иркутска, и американцы, приходившие со стороны Чукотского полуострова. Вот и выходило, мех есть, а продать его некому.
С каждым днем становилось всё хуже, припасы стремительно таяли. На сходе решили поднять медведей – сколько удастся, только это могло спасти село. Несколько дней подряд уходили охотники в поисках берлог, но и тут незадача – было ощущение, что и медведи дружно оставили эти места, залегли в спячку в самых непроходимых местах.
- Прогневали Бай Байаная, отвернул он от нас удачу, - шептались люди, - Это всё из-за священника!
Православная церковь давно уже обосновалась во всех крупных населенных пунктах Якутии, в том числе и в Среднеколымске. А вот в небольших селах церквей не было, как и постоянных священников, потому люди все чаще и чаще обращались к шаманам и старым богам.
Буквально за полгода до Большого голода в село пришел отец Леонид. Это был невысокий мужчина, приветливый, внимательный. Узнав, сколько человек ждут простых обрядов вроде крещения и венчания, он за голову схватился. Работы хватило чуть ли не на месяц, село было довольно многочисленным.
Местные жители отца Леонида полюбили. Он отлично говорил и на якутском, и на юкагирском, и даже на чукотском, всегда был спокойный, внимательный, если просили - мог пройти пешком несколько десятков километров. Но когда настали голодные времена, старики стали ворчать, что именно его приход и то, что они забыли своих богов, и есть причина постигшего их несчастья.
- Нужно идти на поклон к шаману, пусть духи нас простят!
Постановили отправить двух самых крепких парней, но… На следующее утро в село пришли олени. Не сами, конечно, их привел… отец Леонид. На деньги, выделенные Церковью, он выкупил у оленеводов чуть ли не целое стадо (по некоторым источникам, 5000 голов). Помощники распределили оленей по селам – все были в одинаковом положении, всем требовалась еда.
- Белый Бог нас не оставил, - стали важно говорить всё те же старики, - Теперь мы продержимся до весны, когда прилетят утки, и природа станет благосклоннее.
Отца Леонида зауважали еще сильнее…
А он без устали разъезжал по вверенному ему Колымскому уезду, привозя людям не только еду, но и надежду, что всё будет хорошо.
***
О том, что в их селе устанавливается Советская власть, люди узнали на сходе, или как теперь говорили, собрании. Через год с небольшим после описываемых выше событий из Среднеколымска приехали вооруженные люди, собрали жителей, стали рассказывать о многовековой эксплуатации и угнетении рабочих и крестьян. Местным половина этих речей была непонятна, тем более что говорил выступавший по-русски. Нет, в селе многие знали русский язык, особенно мужчины – многие работали проводниками, водили и казаков, и ученых, и даже начальство из Якутска. Но мужчина, стоявший у стола старосты, говорил быстро, жарко и… очень непонятно. В отчаянии он стал жестикулировать руками, и все завороженно уставились на него, так его движения напоминали шаманские пассы. Еще больше все удивились, когда говоривший в порыве сорвал с головы мохнатую чукотскую шапку-малахай – это оказался совсем молодой паренек, лет двадцати с небольшим.
После собрания, на котором выбрали Совет, приезжих, а их было то ли трое, то ли четверо, разобрали по домам. Афанасию достался этот молоденький, старики сказали:
- Он тебе по возрасту близок, да и русский ты лучше всех нас знаешь, так что принимай гостя.
Афанасий не возражал. Он привел парня, назвавшегося Васей, в дом, познакомил с женой и детьми. Вася вздохнул:
- У меня тоже сын есть, в Якутске остался, с женой. А я вот мотаюсь тут, когда увижусь с ними? Но ничего, скоро установим Советскую власть не только здесь, но и во всем мире, тогда и отдохнем!
Средний сын Афанасия Савка от гостя не отлипал. Мальчику было шесть лет, и веселый открытый Вася поразил его воображение. Он то и дело трогал маленькое ружьецо, которое взрослые называли «наганом» и восхищенно цокал языком – такое маленькое и ему под силу! А то что это, брат Проня старше всего на год, отец его уже берет с собой на охоту. А ему, Савелию, только говорит:
- Больно ты мал, ружье не удержишь, на лыжах ходишь плохо. Подрасти немного!
Вася гостил у них целую неделю. Весь день он проводил в избе, отведенной под сельсовет, разъяснял молодым парням и девушкам, что такое комсомол и как в него вступить. И как бы ни уставал, вечерами находил время, чтобы поиграть с хозяйскими мальчишками, утоляя тоску по собственному сыну. Когда пришло время уезжать, мальчики расставались с ним с трудом. Прокопий, как старший, держался, а вот Савелий безудержно рыдал. Вася подарил ему на память шапку с красной звездой, сунул несколько кусков, отколотых от сахарной головы.
- Ничего, Савка, еще увидимся! Выше нос!
Но увидеться больше не довелось. Весной 1922-го пришла страшная весть: отец Леонид и молодой веселый Вася погибли. Как так случилось, что они оказались вместе? В тот Васин приезд несколько местных парней вступили в его отряд. И вот один из них вернулся, он и рассказал, что случилось.
Отряд попал в засаду, перебили почти всех. Удалось спастись лишь малой части, Васе в том числе. Он решил пробиваться к Лене, чтобы потом по реке переправиться с остатками отряда в Якутск. Мест Вася не знал, потому стал искать проводника. Им и оказался отец Леонид, который, не получая никаких вестей от Синода, тоже решил пробиваться в Якутск к семье. В свое время Леонид объехал на своих оленях немало сёл и кочевых стойбищ, его знали и любили, поэтому он надеялся на поддержку. Но… В одном из стойбищ узнали не только Леонида, но и Васю. Глава стойбища приказал перебить всех, кроме этих двух, их он намеревался отвезти в Аллаиху, где свирепствовал тогда бывший царский поручик Кирилл Деревянов…
- Перебили всех, - рассказывал парень, - Те, кто вчера радушно улыбался нам, сегодня не дрогнув и мускулом на лице, жестоко перерезал всем горло. Мне удалось спастись только потому, что женой одного из оленеводов была моя сестра, она и кинулась в ноги старейшинам, отмолила…
Васю и отца Леонида привязали к саням и так, волоком, потащили за 300 верст, туда, где обосновался Деревянов….
То, что случилось потом, нам, октябрятам и пионерам, рассказывали в школе. Деревянов долго их пытал, выстрелил в затылок, а тела сжёг на костре. Впрочем, так он поступал практически со всеми врагами…
***
- Дядя, а за что священника? Он же не был красным!
- Отец Леонид помогал красному, этого было достаточно.
- А при чём здесь товарищ Синявин? – я вспомнила выученное стихотворение.
- Так товарищ Синявин и был отец Леонид. Ты мала еще, не знаешь, как боролись в те годы с Церковью. Потому и не говорил никто об этом, а отец Леонид, который так много сделал для колымчан, превратился просто в «товарища Синявина»…
- Дядя! Ты же говорил, что видел их и после смерти! Как это?
***
Савелия как одного из лучших стрелков отправили на соревнования в Чокурдах. Путь предстоял неблизкий, мальчику было всего 15, и одного его отпустить не рискнули. В провожатые вызвался старший брат Прокопий. После трёх классов парень ушёл из школы, поступил охотником в совхоз и хоть и был старше Савелия всего на полтора года, считался уже взрослым.
Была весна, снег еще не начал таять, но морозы уже отступили. Братья ехали, дурачась и смеясь по любому поводу.
- Уже близко, - Прокопий хорошо ориентировался на местности, - Но всё же предлагаю заночевать в зимовье здесь неподалеку. Выспимся, и явимся на соревнования отдохнувшими. Как ты на это смотришь?
- Это ты хорошо придумал! – обрадовался Савелий, - Неизвестно, где нам там спать придется!
В зимовье братья быстро привели всё в порядок, протопили печь, сварили нехитрую еду. Только собрались есть, как дверь распахнулась и в помещение вошли несколько человек. Не обращая внимание на замерших парней, прибывшие начали располагаться возле стола.
- Вы кто? – слова Прокопия провалились как будто в пустоту, - Эй?
Ему никто не ответил, мужчины склонились над раскрытой картой и начали что-то громко обсуждать.
- Они что, нас не видят? - чуть дрожащим голосом спросил Савелий.
Он протянул руку, чтобы тронуть за плечо одного из мужчин, но рука прошла насквозь.
- Проня, мне страшно… - Савка не договорил, уставившись на одного из призрачных гостей, - Вася? Вася!!!
Мужчины закончили обсуждение, поднялись и стали выходить один за другим. Последний, выходя, вдруг обернулся к замершим ребятам:
- Не бойтесь. Мёртвых бояться не стоит, только живых.
В неверном свете свечи блеснул медный православный крест…
***
- Что это было, дядя? Дядя Савелий узнал того самого Васю? А с крестом это отец Леонид? Они стали призраками?
- Насколько я знаю, таких как они называют неупокоенными душами. Так и едут сквозь вечность, стараясь прорваться к Лене… И не спрашивай, почему отец Леонид увидел нас и даже заговорил. Этого я не знаю...
P.S. Василий Дмитриевич Котенко прожил всего 23 года. В некоторых селах Севера и Северо-Востока Якутии стоят памятники и стелы в его честь, в Якутске его именем названа улица. Память об отце Леониде, в миру Леониде Григорьевиче Синявине, практически стерлась…