Год, когда душа и тело взывают об упокоении могилы и бьют
сами против непостижимой воли Бога только чтобы пасть перед
это в синяках и кровоточащем согласии. Так она дожила, чтобы найти себя
замурован в этом сыром и полуразрушенном доме, где нет общества, кроме пьющих
и муж, преследующий преступников, и невежественные негры, служившие
его, - общество время от времени менялось одним или двумя мужчинами, достаточно отвратительными в
речь и аспект, чтобы отвезти Хитти в ее комнату, где со скрипом
стула, она монотонно раскачивалась взад и вперед, наблюдая за щелчком
огонь и мечты о прошлом, которое теперь казалось призрачным
рай.
Сейчас была зима, и тяжелые сугробы снега, лежавшие на Димоке.
луг запрещал любые исследования, которые могли быть вызваны единственной идеей найти ее ребенка.
мог бы заставить ее сделать; и замерзшей глади реки нет
корабль с белыми парусами теперь не мог плыть, ни шипящие гребные колеса
пароход нарушает тишину намеками на жизнь, активную и яркую,
далеко за пределами уединенного квартала дома Эбнера Димока.
Так прошла зима. Шум и свет, разбудившие Хитти в
полночь в доме в Гринфилде до сих пор превратилась в
это одинокое жилище, в котором теперь они больше не тревожили ее сон; для этого
был принят обычай, что всякий раз, когда двое посетителей Эбнера Димока должны
Похоже, погреб должен всю ночь греметь от тяжелых ударов и
звяканье металла, и красный свет, словно из кузницы, струился сквозь
дверной проем; но это больше не беспокоило Хитти; апатия обосновалась в черном
Туман на ее душе, и она, казалось, думала, заботилась ни о чем.
Но весна разбудила мертвую землю, и спящие корни пробудились свежим
силы из своего оцепенения и послали зеленые сигналы птицам наверху.
Искра света проснулась в глазах Хитти; она планировала уйти, украсть
лодку из скрытой бухты в кустах и оттолкнуться от
дружеское течение реки, - никуда от него! в любом месте! хотя
это должно быть крушение в большом океане, но все же вдали от него! Ночь
после ночи она встала с постели, чтобы рискнуть, но ее сердце
не удалось, и ее дрожащие конечности отказались от их помощи. В длинном лунном свете
пришел ей на помощь, и, когда весь дом спал, она спустилась вниз с
босыми бесшумными ногами и, как привидение, помчался через луг к
Берег реки. Бедные слабые руки! тщетно они возились с завязанной веревкой
которые привязывали лодку к кривому вязу, нависшему над водой, - все в
напрасно на долгие минуты; но вскоре упрямый узел дал
и, повернувшись, чтобы собрать шаль, вот тут, за ней
близко, что его горячее дыхание, казалось, обжигало ее щеку, стоял ее муж,
ясным в лунном свете, с усмешкой на лице и зловещим сиянием
пьянство, сделавшее дикаря из плохого человека, сверкавшего в его
глубоко посаженные глаза. Хитти не завизжал и не побежал; нервное отчаяние
ее, - отчаяние заставило ее застыть перед его лицом.
«Ну, - сказал он, - куда ты идешь?»
«Я ухожу, - прочь от тебя, - в любую точку мира, прочь от тебя!»
ответила она, с дерзостью отчаяния.
«Ха-ха! Ухожу от меня! - это чертовски хорошая шутка, не так ли?
от вашего мужа! Ты дурак! тебе не уйти от меня! ты мой,
душа и тело, - этот мир и следующий! Разве вы этого не знаете? Где
ваше обещание, а? - «к лучшему, к худшему!» - и не хуже ли я, вы
проклятый дурак, ты? Вы не зря надевали наручники; небеса
и ад не может увести тебя от меня, пока у тебя есть это маленькое
блестящие оковы на твоем пальце - разве ты не знаешь? "
Обезумевшая женщина быстро рванула от него левую руку.
руку, которую он держал в своей, насмехаясь над ней кольцом, символизирующим
их вечные узы; но он был слишком быстр для нее.
"Привет!" засмеялся он; «хочешь избавиться от этого, не так ли? Нет, нет!
не пойдет, - не пойдет! Я сделаю это безопасным! "
И, подняв ее, как ребенка, на руках, он понес ее через
луг, обратно к дому и вниз по сумасшедшей лестнице в
погреб, где горела раскаленная каменная кузница, а
двое мужчин с плохой внешностью, которых она хорошо знала в лицо, были заняты набором странных
инструменты и фрагменты металла, находясь на скамейке рядом, и в сиденье
старого стула лежали груды свежих монет. Они были бандой
фальшивомонетчики.
Эбнер Димок толкнул жену в кресло, подметая позолоченных орлов.
пол, когда один из мужчин сердито вскочил, требуя, с клятвой,
зачем он привел сюда ту женщину, чтобы всех их повесить.
"Молчи, Билл, не так ли?" - вмешался другой мужчина. "Разве ты не видишь