Конечно, как всегда, не мое собачье дело. Сиди себе в своей конуре и не гавкай. Но гавкнуть иногда хочется хотя бы для того, чтобы не забыть, как это вообще делается.
Попробуем разобрать складывающуюся ситуацию по нескольким линиям. Сначала попроще, а потом с попыткой влезть в глубокую фундаментальную теорию. Но предварительно выскажу свое общее мнение: Россия, участвуя в этих переговорах, почти наверняка ухудшит свое положение. Может быть, даже катастрофически ухудшит. При самом благоприятном варианте игра может свестись к ничьей. Но это только, если повезет.
Итак, линия номер один. Как известно, Байден, действительно, пошел на переговоры. Внешне даже все выглядит так, как будто весь коллективный Запад испугался российского ультиматума и теперь ищет варианты, как бы уступить, но при этом не сильно потерять лицо. Теперь американский президент сам лично звонит Путину. То есть звонит человеку, которого недавно называл убийцей. Звонит лидеру страны, которую недавно называли бензоколонкой и сравнивали с Эболой. Мало того, Байден идет на прямые переговоры с Россией без каких-либо предварительных условий. Немыслимое дело! А дальше будут переговоры в целом со странами НАТО. Ай да Россия! Всяк скажет, что решительная и очевидно умная политика Кремля позволила скрутила в бараний рог всех этих болтунов в Соединенных Штатах и в прочих странах Европы, мнящих себя чуть не пупом Земли.
Всяк так скажет. Но я так не скажу. Да, Байден пошел на переговоры. Но одновременно он объявил спецоперацию против России, цель которой – предотвратить вторжение россйиских войск на Украину. Что такое «спецоперация»? Например, кто-то хочет взорвать военные склады в Чехии – это называется спецоперацией. Или хочет добраться до Скрипаля. Это тоже спецоперация. Или собрался завезти на Кубу сорок две ракеты среднего радиуса действия с ядерными боеголовками и создать Карибский кризис. И это - спецоперация.
Так вот, Байден объявил именно о проведении спецоперации против России. Обычно о таких действиях публично не заявляют. А собираются где-нибудь в уютном защищенном месте. Например, в овальном кабинете или в ситуационной комнате в бункере. Присутствует высокий руководитель, нередко сам президент страны, а также всевозможные силовики: руководители министерства обороны, разведки и контрразведки, руководители подразделений, отвечающие, например, за диверсии и убийства. Не всегда, но могут присутствовать и представители дипломатического ведомства. Короче, собрались люди, отвечающие за серьезные вопросы.
В нашем случае скорее всего дело было так: Байден собрал всех указанных ответственных лиц и спросил: «Что будем делать в связи с ультиматумом Кремля?» Руководители по очереди высказали свои оценки и предварительно предложили какие-то решения. Потом предложения были обобщены и сформулированы в окончательном виде.
Можно предположить, что именно сказал человек от минобороны. У России имеются следующие возможности вести боевые действия на Украине. Такое-то количество техники и людей. Такие-то новинки в области оружия. Предположительно, такие-то оперативные планы наступления. Американские вооруженные силы могут сделать следующее, чтобы не допустить нападения: быстро перебросить какие-то виды оружия для ВСУ и подготовить украинских специалистов или даже выделить своих людей для управления этим оружием. На это надо определенное количество времени и определенные силы и средства. Можно перебросить на Украину значительный воинский контингент, чтобы поставить Россию перед фактом, что надо воевать не с ВСУ, а с армией США. Можно поддержать ВСУ действиями американского флота, авиации и космических сил. Можно наконец заключить с Украиной двусторонний договор об оказании военной помощи в случае агрессии и оказать такую помощь.
Представители разведки в свою очередь расскажут Байдену свою версию событий. Сошлются на информацию, полученную от американских агентов, внедренных в российскую армию, ФСБ, МИД, может быть, даже в российский Совет Безопасности или Кремль, то есть близко к месту, где формировалось решение об ультиматуме. Расскажут о результатах технической разведки, выразившиеся в перехвате какой-то информации.
Выступят руководители, занимающиеся террористической деятельностью за рубежом. Выскажут мнение, что, если вместо Путина Россию возглавит другой человек, проблема нападения РФ на Украину отпадет сама собой. Расскажут, какие у них есть технические и агентурные возможности, чтобы такой вариант случился.
Надо полагать, Байден все это выслушал, обобщил и наметил линии работы: по части переброски оружия и оказания Украине экстренной военной помощи, по части заключения договора о военной помощи, а также, возможно, по части предложений изменить руководящий состав в Кремле – такое тоже исключать нельзя.
Однако на все эти действия нужно время. Оно известно: один месяц. Но дальше Байден совершил поступок, который в таких случаях не совершают. Он вышел на публику и прямо заявил корреспонденту CNN (то есть на весь мир), что принял решение провести в течение месяца некую спецоперацию против России, чтобы не допустить ее вторжения на Украину. Детали он не разгласил. Но сам факт публичного объявления о спецоперации примечателен. А вдруг спецоперация не получится? Вдруг вторжение все-таки произойдет? Или вдруг придется идти на унизительные требования ультиматума?
Тут надо понимать Америку и ее политиков. Может, в какой-нибудь другой стране, пусть даже России, можно так что-то пообещать на публику. А потом тихонько отойти от своих обещаний. Политологи потом по телевизору разъяснят, что отход от обещаний, это не поражение, а, наоборот, очень умный и дальновидный ход. То есть в России – пообещал и не выполнил, это вовсе не катастрофа, всегда найдется благовидное оправдание. Так уж устроена наша политическая система.
Но в США все немного иначе. Там такое публичное заявление, которое сделал Байден в отношении России, это вовсе не фунт изюма. Там это действие поставило на карту репутацию Байдена как президента страны. Если он объявил о спецоперации, а толку от нее не получилось, его съедят заживо политические оппоненты. Дело может кончиться не просто повалом перевыборов на следующий срок (до них Байдену еще надо дожить), а провалом выборов любого представителя демократов. То есть просто политической катастрофой. Да и союзники могут усомниться в возможностях Америки.
И, тем не менее, Байден пошел на то, чтобы публично заявить о проведении спецоперации. Обозначил и срок. То есть он послушал своих силовиков и пришел к выводу, что есть гарантия за месяц подготовить и провести операцию, которая поставит крест на предполагаемых планах России разгромить ВСУ и в целом разрубить Гордиев узел, связанный с Донбассом.
Вот такой мы имеем общий фон, на котором американцы согласились на переговоры с Россией. Самая первая мысль: они на переговорах просто будут тянуть время, держать морковку перед мордой козла. А тем временем попытаются осуществить свои тайные планы.
Конечно, эта мысль пришла в голову не одному мне. Последовало заявление российского МИДа, согласно которому мы намерены не допустить попыток затянуть время и в целом морочить нам голову. Как не допустить? МИД предложил соответствующее решение: в переговорах должны с другой стороны участвовать не просто какие-то там представители, а руководители самого высокого уровня. То есть, видимо, руководители министерств и ведомств, а то и руководители соответствующих стран.
Вам не кажется такая позиция наших дипломатов, мягко сказать, не вполне убедительной? Если речь идет о крупной игре (а война на Украине, это серьезный вопрос), то голову могут морочить и высокие руководители. Да, они потратят немного своего личного времени. Ну и что, если ставки высоки? И будут морочить голову и тянуть время еще получше своих подчиненных.
Откуда взялась такая идея потребовать высокого уровня на переговорах? Боюсь даже предположить. Но все-таки предположу: многие вопросы в нашей внешней политике до сих пор решались за счет договоренностей между высокими руководителями. С нашей стороны – понятно кто. С той стороны то Берлускони, то Меркель, то Макрон, то Обама, а теперь и Байден. Просто у нас так сложилось, что наша внешняя политика формируется нередко на уровне таких вот джентльменских договорённостей на высшем уровне. Эдакая внешняя политика «по понятиям». Правильно ли так делать? Если получается, то правильно. А правильно ли тут рассчитывать на джентльменское слово наших оппонентов? Не мое, конечно, собачье дело. Но я бы при нынешнем раскладе не рискнул полагаться на «честное пионерское». Ставки очень высоки. В случае поражения ВСУ (особенно в случае позорного поражения) может быть забит критический гвоздь в крышку гроба. А в гробу будет лежать имидж США как мирового гегемона. И на освободившееся место точно будет претендовать Китай. Чтобы этого не допустить, можно и соврать, и обмануть, и предать.
Мне кажется, ситуация понятна. Если у нас в кармане есть совершенно бесспорный козырь, позволяющий претендовать на быструю и показательную победу на Украине, то можно пойти и на переговоры. Ну, потеряем один или два месяца. Если США не смогут за этот срок сформировать контригру, можно будет и через два месяца устроить им и ВСУ позорное поражение. А если не удастся? Вам не показалось, что Байден уж слишком уверен в своей спецоперации? Похоже, он и его силовики точно знают, что за такой за козырь завалялся в российском кармане. Оно и неудивительно: после Горбачева и Ельцина российская система управления больше похожа на швейцарский сыр, прогрызенный во всех направлениях «кротами» (то есть иностранными шпионами). Всех успели переловить к сегодняшнему дню? Если не ошибаюсь, не так давно очередного шпиона разоблачили прямо в администрации нашего президента, причем на должности, предполагающей осведомленность по самым тайным международным делам.
Мне возразят, что войну на Украине можно вести не молниеносно. А навалившись, образно выражаясь, всем телом нашей победоносной армии. И наверняка победить. Да, теоретически такой вариант возможен. Но вряд ли практически приемлем. Для России совершенно неприемлемо идти на размен. А размен непременно будет. Будут многочисленные жертвы и потери с обеих сторон. Будут бесконечные беженцы и жертвы среди мирного населения. Невозможно этого избежать, если воевать с ВСУ по старинке, как с фашистами. Украина за семь лет смогла создать более или менее боеспособную армию. Размен совершенно точно будет.
Так о каком «козыре» может идти речь? Например, политолог Багдасаров недавно в прямом эфире одного из российских телеканалов как бы походя упомянул про какие-то средства РЭБ, которые нарушат связь внутри ВСУ. Был назван и радиус действия – сто двадцать километров. Я полагаю, что указанный политолог недалек от истины, тем более что он прилично информирован по военной линии. Возможно, речь идет даже не только о связи, а вообще обо всей электронике. Смогут США построить контригру против такого козыря? Я вполне допускаю, что и не смогут. Ломать легче, чем строить. Сломать что-то в мире электроники легче, чем ее защитить. То есть не исключено, что Россия, действительно, может какое-то время безболезненно участвовать в переговорах с США и НАТО, не ставя под сомнение свои возможности быстро и без особых потерь победить на Украине. Но точно так же не исключено, что американцы смогут построить контригру. И тогда утирать нос и поджимать хвост как побитой собаке придется уже нам. А все потому, что дали американцам время на подготовку и проведение какой-то спецоперации, польстившись на что, что заставили их, якобы, «на равных» вести с нами переговоры.
Итак, выше описана линия развития ситуации номер один. Эта линия – простая и более или менее понятная. Теперь – вторая линия, более сложная, требующая анализа глубоких принципиальных основ внешней политики. Речь идет о заключении некоего долгосрочного международного договора о каких-то «гарантиях безопасности». Якобы, по мнению российской стороны, в основу такого договора должны лечь наши предложения, которые я тут по простоте душевной упрощенно называю ультиматумом.
Конечно, Россия заявила, что ее предложения едины и неделимы. Что они – не меню в ресторане, из него нельзя выбирать отдельные пункты. Или все, или – ничего! Звучит вполне героически! Однако любой обыватель вам скажет, что это, предположительно исходная позиция для переговоров. Можно попросить много. В результате сойтись на каком-то компромиссе, отказавшись от некоторых слишком уж жестких претензий. И мир вздохнет с облечением: какие в Кремле сидят умные и дальновидные политики! Как они ловко надавили на старика Джо! Как ловко заставили его сесть за стол переговоров! Как в конце концов свели дело к долгосрочному договору и избавили весь мир от угрозы разрушительной войны! Какой замечательный заключили договор! Такой договор ратифицировать – одно удовольствие!
Я не спорю, запросто может случиться, что такой договор будет через какое-то время заключен. Только я полагаю, что в результате, согласившись на этот договор, Россия в конечном итоге будет наказана самым жестоким образом. Попробую дальше объяснить, о чем именно идет речь.
Для начала самое простое замечание. В свое время СССР уже заключал Договор о ненападении с Гитлером. Чем тогда для Советского Союза закончилась наивная детская вера в международные договоры – известно.
Однако, наши высокие руководители четко и ясно говорят именно о необходимости заключения долгосрочного международного договора, призванного, якобы, обеспечить нашу безопасность и дающего возможность больше внимания уделять мирному развитию экономики. Откуда такая вера в какие-то международные договоры?
На самом деле, тут есть свое неприятное объяснение. Для начала упомянем встречу Путина с российским дипломатами высокого ранга, которая относительно недавно состоялась в здании МИДа на Смоленской и транслировалась по телевидению. Там Владимир Владимирович с высокой трибуны ясно заявил, что сегодня для нашей страны необходимо добиться заключения долгосрочного договора, обеспечивающего международную безопасность. Несколько человек в зале при этих словах не смогли сдержать улыбки. Путин это заметил и довольно строго одернул весельчаков. Хотя вместо этого мог бы спросить, почему те рассмеялись, по сути, ему прямо в лицо. Не исключено, что ему бы тут же, на месте, и разъяснили, что такой договор не может служить никакой гарантией никакой безопасности. Может быть, упомянули бы и Гитлера. А гарантией подобного рода, может быть только такое состояние экономики, вооруженных сил, спецслужб и средств информационной войны, которое бы сдерживало противника от неразумных шагов. А договор – это всего лишь отражение сложившегося стабильного баланса сил. Сначала баланс сил, а потом – договор как отражение этого баланса. А вовсе не наоборот, как ошибочно предполагает наш руководитель. Он, видимо, думает, что дипломаты обладают каким-то волшебным даром танцевать особые танцы. Спляшут перед противником, еще и на дудочке сыграют, как индийский факир. И как-нибудь так заморочат голову оппонентам, что те завороженно подпишут любые договоры. И потом точно так же завороженно будут их многие годы выполнять.
На самом деле, история с этим предложением об особом долгосрочном международном договоре уходит корнями в серьезное заблуждение российских теоретиков международных отношений. Обыватель вряд ли мне поверит. Но дело в том, что российская наука международных отношений драматически отстает в своем развитии. Отстает настолько, что в результате наши дипломаты и политики пользуются моделями, априори проигрывающими западным аналогам. Мы действуем по устаревшим схемам советского образца, что изначально ставит нас в невыгодное положение.
Суть этого заблуждения или даже ошибки заключается в том, что международное право не является высшим инструментом регулирования международных отношений. А российская наука и практика полагает, что является. И когда система международных договоров начинает трещать, наши политики, дипломаты и ученые не могут понять, что же ее заменяет. Вместо этого можно услышать только разговоры про крах международного права и про хаос в международных отношениях. В лучшем случае кто-то упоминает «кулачное право», но исключительно в отрицательном контексте.
Это заблуждение возникло еще в годы после второй мировой войны, когда сложился устойчивый баланс сил между СССР и США. Баланс сил обеспечивал определенную стабильность. А отдельные элементы этой стабильности реализовались в виде системы международных договоров. Вот и могло показаться, что нет никакого средства выше международного права, способного обеспечивать стабильность и порядок. Тем более, что определенные сложности в понимании этой проблемы создает запутанная система принятия решений в рамках ООН.
На самом деле такое средство есть: это угроза применения силы и само применение силы. То есть война. Это - высший инструмент регулирования международных отношений. А международное право, переговоры, информационная война, двойные стандарты, обман, подкуп и шантаж иностранных политиков, шпионская и диверсионная деятельность, и многое другое – это средства, стоящие на ступеньку ниже применения силы. Причем не какие-то исключительные средства. А самые обычные. Именно так и регулируются международные отношения, в частности, обманом, двойными стандартами, подлостью и предательством. Заодно переговорами и международным правом.
Конечно, тут же кто-то особо умный скажет мне, что применение силы запрещено международным правом. Во-первых, не запрещена как оборонительная, так и справедливая война, это как минимум. Во-вторых, запрет, установленный международным правом, не является эффективным. Выражаясь простым языком, формально запрет есть. Но он в определенных ситуациях не действует. Можно установить международным договором, что, например, по вторникам Солнце встает не на Востоке, а на Западе. Но это правило – не эффективное, Солнце плевало на него и встанет во вторник все равно на Востоке. Потому как бывают правила, установленные человеком. А бывают объектные правила, существующие помимо человеческой воли и вопреки ей. В том числе и правило о применении силы.
Хотите верьте мне, а хотите нет. Но на Западе существует отдельная наука, изучающая силовые модели поддержания международного порядка и безопасности. А у нас такой науки просто нет. Наука международного права – имеется. А силовые модели никакой наукой у нас не изучаются. Военная стратегия и тактика – изучаются. А в политической области такой науки нет в принципе.
Суть этих силовых моделей следующая. Сила стоит выше права. Объективно стоит. Точно так же объективно, как существует правило, что человек смертен. И никаким международным правом это правило невозможно отменить, оно – объективное, то есть существует помимо воли человека и даже вопреки этой воле. Точно так же, как существует правило, что загнанная в угол крыса кусается. И если загнать в угол целое государство, оно тоже может начать кусаться, несмотря на все международно-правовые запреты.
Применение силы – это крайнее средство защиты своих интересов, в том числе и государственных на международном уровне. Как известно, утопающий хватается за соломинку. Применить силу как крайнее средство может любое государство. Но безнаказанно делать это могут только определенные страны. Тут есть своя определенная теория, в том числе касающаяся и функций СБ ООН, которую тут долго излагать. Можно лишь кратко отметить, что с определенными ограничениями безнаказанно применить силу может и Россия.
Международная стабильность обеспечивается балансом сил или полным доминированием. Когда баланс сил нарушается, а доминирование перестает быть бесспорным, начинается поиск нового баланса. Есть система, как именно происходит этот поиск. Никто не хочет при этом напрасно воевать, поэтому существует система нарастающих проб силы. Начинают с малого, с устных заявлений и претензий на изменение международного порядка (не путать с правопорядком). Цивилизованные государства оценивают взаимные устные или письменные претензии, а также экономический, идеологический, военный и иной потенциал другой стороны. И если они считают, что баланс сил, действительно, изменился не в их пользу, они отступают без войны.
Но нередко устной декларации недостаточно. Тогда наступает проба сил на более высоком уровне. Например, санкции. Если и этого недостаточно, начинаются провокации самого разного рода. Наконец, может дойти до мелких стычек военного характера. Если и этого недостаточно, то может случиться и локальная война.
Такова система пробы сил. Если вы не хотите полномасштабной войны, то в случае пробы сил надо на самом первом этапе отвечать максимально убедительно, так, чтобы у противника не осталось сомнений, что вы готовы и способы защищать свои интересы. А если вы не чешетесь, не отвечаете, то противник перейдет на следующий уровень и нажмет посильнее. И будет усиливать нажим до тех пор, пока не нащупает реальный баланс сил или, образно выражаясь, и вовсе не поставит вас на колени.
К сожалению, наша наука и практика международных отношений не изучает и не внедряет в жизнь эту систему нарастающей пробы сил. Поэтому, когда нас пробуют «на зубок», мы вместо четкого обозначения своей способности противостоять как правило начинаем строить из себя кота Леопольда, начинаем убеждать, увещевать, взывать к совести, стыдить, рассказывать про нашу политику миролюбия и так далее без конца. Чем немало удивляем наших оппонентов. Те в результате лишь пожимают плечами и вынуждены увеличивать давление, чтобы понять, где на самом деле должен проходить новый баланс сил.
Вот как выглядит эта нарастающая система пробы сил применительно, например, к Донбассу: сначала Украина начала наращивать и перевооружать свою армию. Мы смолчали. Потом украинцы стали потихоньку все больше и больше плевать на Минские договоренности. Потом или даже одновременно стали наращивать обстрелы ЛДНР. Мы – все не отвечаем, а увещеваем. Наконец Украина закупила беспилотники. Потом просто подогнала бронетанковый кулак прямо к Донецку. Потом захватила кусок территории ЛДНР на линии разграничения и стала наносить удары с беспилотников. А Россия? Только устные озабоченности и беззубые заявления. Вот мы и докатились до уровня пробы сил, когда надо уже либо полномасштабно воевать, либо позорно бросать на произвол судьбы обладателей российских паспортов в ЛДНР (за «гениальную» идею с паспортами, превратившую Россию в заложника ситуации, полагаю, надо благодарить Константина Затулина со товарищи).
Проверьте меня на вшивость. У кого есть знакомые дипломаты или юристы–международники, спросите их, что это за такая за система силовых моделей поддержания международного порядка? В ответ почти гарантированно вы услышите: «Что вы имеете в виду?» Ваши оппоненты не знают, что это такое. Но при этом знают, что такое система международного правопорядка. Вот тут они вас не будут спрашивать, что вы имеете в виду. А на ваш первый вопрос, чтобы не терять лицо скорее всего промолвят: «Мало ли всяческих теорий, выдвигаемых непонятно кем!»
Самое удивительное, что в России уже давно защищены докторские диссертации на тему соотношения права и силы в международных отношениях. Защищены не абы где, а, например, в МГИМО. Опубликованы монографии, где все расписано так, что поймет даже слабоумный. Но вот не приживаются у нас новые идеи на старой почве. В лучшем случае их клеймят как «кулачное право». Конечно, кое кто в МИДе разбирается в этой материи. Похоже, именно они публично и посмеялись над рассуждениями Путина о долгосрочных договорах. Но Лавров, Ушаков, Песков, другие лица, имеющие возможность спокойно что-то растолковать нашему лидеру, не знают таких тонкостей современной науки. Хотя они неплохие дипломаты. Но дипломаты старой школы, еще советской, со всеми ее достоинствами и, к сожалению, недостатками.
Этот краткий экскурс в теорию международных отношений был необходим для того, чтобы констатировать следующее. Во-первых, никакой международный договор не может быть для России никакой гарантией. Сначала должна возникнуть стабильность, основанная на экономическом и военном потенциале и создающая устойчивый международный баланс сил. А потом как вишенку на торт можно все это попробовать закрепить договором. И то договором только до ближайшего поворота, когда баланс сил вновь изменится.
Во-вторых, все последние годы Россия последовательно игнорировала объективные (то есть существующие помимо воли человека) правила определения нового баланса сил. Не реагировала жестким образом на самой первой стадии пробы сил. В результате просто вынудила оппонентов переходить не все более высокий уровень давления.
Теперь – важная констатация. Я не знаю, кто там особо умный придумал этот самый ультиматум, который, якобы, вовсе не ультиматум, а лишь предложение сесть за стол переговоров. Полагаю, подавляющее число международников вам скажут, что Россия своим предложением невольно покусилась на самое святое, что только есть у коллективного Запада – на доминирующую роль США в мире, на его позицию мирового гегемона. Может быть, будет заключен договор. Но от этого факт не перестает быть фактом: имело место покушение на высшую ценность западного мира, причем в форме шантажа. И либо Запад даст слабину, поддастся шантажу, отступит сейчас немного, а потом каждый раз все больше, уступая новым ультиматумам. Либо, что скорее всего, попробует подготовиться и дать России смертный бой, чтобы в корне пресечь попытки покушения на свою роль гегемона. Так просто эту роль Запад не уступит.
Я полагаю, что мы точно напросились на такой смертный бой. Да, США будут маневрировать столько, сколько надо, чтобы подготовиться к смертельному удару. Будут тянуть время, будут, якобы, на равных пожимать руку нашим руководителям, раз в неделю звонить или даже поздравлять с праздником первого мая. Согласятся на любой договор, если тем самым они выиграют время для подготовки смертельного удара.
Тут я скажу несколько неприятных слов о Китае. Китайские руководители публично поддержали Путина в его позиции по Донбассу. И тем самым, полагаю, вольно или невольно, вытолкнули Россию на роль страны, бросившей роковой вызов США. В результате скорее всего, рано или поздно, но случится схватка между Россией и Соединенными Штатами, возможно, в виде горячего конфликта. А китайская обезьяна будет сидеть на горе и наблюдать за дерущимися тиграми.
Кстати, в чем-то похожая ситуация имела место не так давно между КНДР и США. Северокорейский лидер огрызался столько дерзко, так публично унижал Трампа, что без сомнения в воздухе запахло нанесением военного удара по Северной Корее. Военной операции, однако, не последовало, и весь мир увидел, что США трусливо отступили перед угрозой применения ядерного оружия. Мое мнение, что военная операция против КНДР все-таки реально планировалась, и для ее предотвращения северным корейцам пришлось пойти на немалые жертвы, в частности, на уничтожение своего ядерного полигона. Неужели мы хотим попробовать проверить США на вшивость по примеру северных корейцев?
Итак, не мое собачье дело. Но своим собачьим маленьким умом я понимаю, что, судя по всему, Россия своей бестолковой «миролюбивой» внешней политикой довела дело до того, что на носу проба сил в виде чуть не полномасштабной войны. Надо было раньше чесать репу и не доводить до горячей стадии. А если имелись убойные козыри, позволявшие молниеносно без потерь выиграть войну за Донбасс, то надо было их сразу использовать, не давая противнику времени создавать контригру. Вместо это мы втянулись в переговоры.
Кстати, если козыри изначально не были убойные, то было большой глупостью лезть в бутылку и выдвигать ультиматумы. Очень может быть, что вместо этого следовало тихо поджать хвост и не особо выпендриваться. А то теперь один погарцевал с ультиматумом, а многие другие могут в результате сложить за это свои головы.