Пока он ехал на дачу, вдруг нахлынули воспоминания об их первой встречи в том самом затерянном в провинциальной глуши профилактории "Ёлки зелёные". Там он был совсем другим. Тогда ему казалось, что он искренен и органичен в своей роли популярного телеведущего. Но сегодня тот облик отдает искусственностью… Слишком много не свойственного его натуре. Но так было нужно. Для работы, для той его жизни, где самым главным была красивая картинка. Всё, что не вписывалось в неё, нужно было менять, вычёркивать, отбрасывать, как мусор.
Впервые он обратил внимание на Агату именно поэтому - она не вписывалась в картинку. Всё время опаздывала в столовую. Почти не разговаривала за столом. Ни на кого не обращала внимания. Ему, прошедшему актёрские курсы, тренинги раскрепощенности и успешности, бесчисленные репетиции, легко было общаться с большой аудиторией, быть свободным в присутствии любого количества людей. От этого зависела успешность и его творческой карьеры и, как ему казалось, жизненного пути в целом.
А она была какой-то запуганной, зажатой, закомплексованной. Её внешний вид, неулыбчивость, её грубоватая пластика только подтверждали правильность впечатления. Её имидж не соответствовал её природным данным. Так ему казалось. В театральной среде есть понятие "типаж". С её нежными чертами лица, красивыми руками, плавными движениями, стройностью фигуры ей бы играть сказочных принцесс. Но грубоватые движения, резкость в речи кромсали первый образ. Он был уверен, что всё это шло от внутреннего желания защититься, заранее отпугнуть от себя собеседника, который мог обидеть, огорчить, причинить боль.
Он наблюдал за ней, и с каждым днём всё больше и больше хотел узнать ближе, выяснить причины её закрытости и настороженности. Вспомнил, как он пришёл первый раз утром на завтрак и попросил официанта посадить его за один стол с этой девушкой… её возмущённый взгляд, недовольный приходом незнакомца. Если бы они были вдвоём, возможно, он долго не смог начать разговор. Но, к счастью, за этим же столом оказалась очень общительная учительница. Может быть, даже слишком общительная. Разговор начался с ней, это притупило бдительность Агаты (тогда он ещё не знал её имени). Она продолжала вести себя так, будто за столом, кроме неё, никого нет. Но зато он, разговорившись, почувствовал себя в родной стихии.
Говорил на разные темы, стараясь хоть как-то вызвать её на диалог. Но это было невозможно, потому что, как он понял гораздо позже, она вела свой диалог с другими персонажами где-то внутри себя. А их было немало и к каждому у неё были жизненно важные вопросы: рано ушедшие родители… директор художественной школы и её племянник… Тяжёлые люди, но Грифанов был благодарен им за то, что Агата оказалась в том самом профилактории. Иначе они могли не встретиться…
Разговорчивая учительница по фамилии Лохматых любое его слово принимала на свой счёт. И, конечно же, отвечала - длинно, жеманно, назидательно. Он начал искать случая встретиться с Агатой там, где не будет Лохматых, жующих, наблюдающих…
Где бы он ни был, куда бы ни заносило его по делам или во время коротких отпусков, он все время что-то снимал. В его программе "Провинция Грифанова" из этих кадров монтировались заставки или переходы между сюжетами. А тут он вдруг решил снять большой сюжет о профилактории, о городе, позвонил в редакцию, чтобы обговорить планы, сценарий. Нужно было всё обдумать. Но всё время кто-то шёл навстречу с радостной улыбкой и желанием обняться, поболтать по-свойски. Пришлось уединяться, благо для этого в ближнем лесу мест было предостаточно. Но тут привязались телохранители. Тогда он их считал слишком добросовестными сотрудниками некой охранной фирмы. То, что это бегичевские дуболомы, он и представить не мог.
Когда он увидел Агату, шедшую по берегу озера, начал импровизировать на ходу. Разыграл легкое недовольство своим сопровождением, и, как бы желая от него (сопровождения) избавится, обратился за помощью к Агате. Оторопев от такой наглости, она, наконец-то, начала отвечать на вопросы, не без колкостей, но всё же…
Когда позже выяснилось, что Агата внучка той самой Саньки, с которой дружила в детстве его тетка Анна Нодбек, его это не удивило. Он уже чувствовал в ней что-то родное, близкое. Ему была хорошо знакома эта внутренняя оборона, настороженность к любому проявлению внимания и доброжелательности. Отец, ушедший из семьи в самый сложный для Ансара период взросления, надолго поселил в его душе беспросветное одиночество. Тогда он был уверен, что никому не нужен в этом мире. И чтобы не сыпать соль на незаживающую сердечную рану очередным разочарованием, гнал от себя всех словом, надменным взглядом, кривой усмешкой. Так бы и ушёл из жизни, криво усмехаясь, если б не сосед Николай. Он не только спас его от смерти, но и заставил поверить, что жизнь бесконечно сложней и интересней, чем та картинка мира, которая сложилась в его сознании. Он узнавал эту картинку в глазах Агаты и хотел сыграть в её жизни роль соседа Николая, то есть роль провидения, заставив поверить, почувствовать, что жизнь другая!
Однажды, помогая ей спускаться по склону берега озера, он подал ей руку. Она не сразу, нехотя, но всё же протянула свою в ответ. И он, неожиданно для себя, поцеловал её. Агата вздрогнула, отдернула руку так, будто на неё плеснули кислотой. Тогда пришлось пересматривать некоторые свои представления о дозволенном в общении с малознакомым, хотя и очень симпатичным, человеком.
Он так долго и так трудно, иногда теряя надежду, приручал её… Она нужна ему, как воздух, как солнце, каждый день поднимающееся из-за горизонта… И что теперь? Она будет жить, как прежде, стерев его из памяти? Как будто ничего не было. А ему остается надеяться и ждать, что когда-нибудь память вернётся к ней. Когда? Через год?.. Пять лет? Десять…
Сидя на террасе дачи, он представил Агату лет на сорок постарше, сидящую на её любимой качалке… уютный плед, укрывающий её колени… себя, седого и чуть сгорбленного, пришедшего, как обычно, пожелать ей доброго утра. Агата смотрит на него долго и внимательно безо всяких эмоций… и вдруг лицо оживает: ужас, печаль, радость, сожаление сменяют друг друга, словно тени из окна, летящего на большой скорости, поезда... И вот она протягивает слабую, сухую, в прожилках вен, руку:
- Ансар!.. Где ты был столько лет?!.
Грифанов пытался улыбаться, но слёзы катились по небритым щекам, он не вытирал их, уткнувшись в сгиб локтя. "Нет!", - шептал он, - нет. Этого не будет. Я буду с тобой всегда!..".
Продолжение: Письмо из Швейцарии
Предыдущая глава: Вспомни, как всё это было...
О первой встрече: Историческая встреча
Подпишитесь на канал, чтобы ничего не пропустить.
#современная проза #книги онлайн #любовь и приключения #увлекательное чтение