В подземном переходе пела скрипка. Пела не профессионально и не виртуозно, но так хорошо! Музыка, звучавшая в подземелье звала ввысь, к любви и свету...
Нина, может быть потому, что была актрисой, с особенным трепетом относилась к уличным музыкантам - их музыка в мрачных подземных переходах останавливает суету, напоминает нам о том, что есть в мире ещё что-то, кроме серой обыденности и торопливого мелькания одинаковых, как близнецы, дней... То, о чём мы забыли и вспоминаем совсем редко...
Нина подошла к этому волшебнику со скрипкой и бережно, как бы поклонившись, положила деньги в картонную коробку. Музыкант благодарно взглянул на неё, и ... мир замер для них обоих!
- Толик! - удивлённо прошептала Нина. - Как ... ты здесь...?!
Нина знала, что блестящее будущее, которое, как все считали, ждало Толика, так его и не дождалось. Но не до такой же степени!
Нина и Толик учились в одном классе. Учились ещё в советские времена, когда не было такого повального разделения школ на "чистые" и "нечистые", потому Толя и оказался в обычной школе.
В этой обычной школе он выглядел неуместным - не по размерчику была она ему. Он не был отличником - с самых первых дней учёбы его тетради не были образцовыми, напротив, если бы в остальных дисциплинах он не был в огромном отрыве от одноклассников, то за свои "высокохудожественные" тетрадки попал бы в двоечники.
За точные науки он тоже не получал блестящих оценок, потому что ушёл в неведомые одноклассникам и учителям дали. То же, над чем ломали головы его ровесники, было для него надёжным, но оставленным далеко позади тылом...
Однако всем было понятно, что степень одарённости этого мальчишки здесь оценить некому, и насколько блестящим будет его будущее, можно было только предполагать.
И, мало всего этого, он не бы ботаном, он был спортивным и красивым, в него влюблялись даже первоклашки!
Нина сидела с ним за одной партой с самого первого класса. Сначала учительница посадила их вместе, а потом они и сами не видели причин расставаться.
Они будто проросли друг в друга - когда были маленькими, по пути из школы успевали покататься с горки на портфелях или посовать бродячих кошек в окна подвалов - чтобы грелись.
В старших - им не терпелось увидеться после выходных и каникул, чтобы поговорить о том, что они прочитали и увидели за время разлуки... Нина мчалась в школу как на крыльях. Мир, озарённый её любовью, казался ей тёплым и ласковым...
Только об одном Нина молчала - о том, как она любит Толика, как она счастлива, когда они вместе и как пусто в мире, когда его нет рядом. Нина видела, какой свет и какую нежность излучают его глаза, когда он смотрит на неё, но откуда было ей знать в шестнадцать лет - только ли ей принадлежит эта нежность или просто взгляд у Толика такой лучезарный.
Она боялась своим признанием разрушить их дружбу, молчал и Толик...
А в девятом классе красивая девочка из параллельного класса стала вдруг каждый день встречать его у дверей класса, как будто своих уроков у неё не было... Дождавшись, брала Толика за руку, и они вместе куда-то уходили...
Нина не задавала никаких вопросов - какое она имела на это право? А Толик ничего не говорил... Свет померк в глазах у Нины, и все силы её уходили на то, чтобы это было незаметно - всё, мол, нормально, всё так, как должно быть... На людях, в школе, ни слезинки ни проронила - все их несла домой...
Накануне десятого класса красивая девочка перевелась в класс, в котором учились Нина и Толик, а первого сентября Нина пришла в школу и увидела, что её место возле Толика занято... Толик виновато улыбнулся...
Чувствовала Нина сердцем, что любит её Толик, а почему так произошло, и что с этим делать - не знала...
Сдали выпускные экзамены, разошлись кто куда. Толик уехал в Москву (без красивой девочки) и поступил в МГУ. Пути Нины и Толика разошлись очень надолго. В родном городе Анатолий появлялся крайне редко, и с Ниной они больше не встречались. И не написали друг другу ни строчки.
Толик чувствовал себя предателем, которому не может быть прощения, а Нина не могла переступить через свою боль.
- Да и зачем? - думала она. - Если бы была нужна - написал бы...
Тем не менее все перипетии его жизни были ей известны через общих знакомых: и то, как многие научные центры охотились за ним, талантливым математиком с красным дипломом, и как стремительно взлетала его карьера ... до 90-х годов.
И вдруг сразу он стал никому не нужен. Не попал в струю, не оказался в числе везунчиков, которым переворот в стране пошёл на пользу.
Анатолий оказался на обочине жизни. Были эксперименты с торговлей на рынке из клетчатых сумок, работа охранником, потом в такси... А вот теперь в дело пошло старое, горячо любимое хобби - скрипка...
- На еду и выпивку хватает, - усмехнулся Анатолий.
- А твоя семья? У тебя же жена и дочь! - спросила Нина.
- Давно отчалили, зачем я им! - ответил Анатолий.
- Ну а... любимая женщина... Есть ведь у тебя? - с трудом выдавила из себя Нина самое главное из того, что хотела узнать.
- Есть. И всегда была! - после такого ответа Нина стала натягивать перчатку, чтобы уйти...
- Это ты! - сказал Толик, глядя ей прямо в глаза своим прежним, тем самым, взглядом. - Я всегда тебя любил! Неужели ты не видела?!
Ноги у Нины приросли к полу. Её глупое замужество и развод, и все эти прошедшие без Толика двадцать пять лет уже ничего не значили. Сердце её плавилось от любви, которая никогда не оставляла её...
- Толик, Толик, я вытащу тебя отсюда! Разве здесь твоё место?! Ты здорово играешь, но с твоей головой зарабатывать в подземном переходе - слишком большая роскошь! Мы справимся вместе, у меня очень много друзей - тебе найдут настоящую работу! - говоря всё это, Нина писала свой телефон на вырванном из блокнота листке. - Позвони, когда решишь!
Писала и не надеялась, что Толик позвонит... Расставаться не хотелось - так бы и не уходила от него... Никогда... Но ведь у актрисы единственной уважительной причиной не прийти на работу, как известно, может быть только смерть, и Нина пошла, ускоряя шаг, на автобус...
Телефон зазвонил, едва успела она подняться по ступенькам на площадку, .
- Нина, Нина, не исчезай, я так боюсь снова тебя потерять! Давай попробуем! У нас всё получится! - звучали в трубке слова, которые она ждала двадцать пять лет.