В.И.Кузин
Июнь 1967г. Нас четверо: Тамара Ильинична (Т.И.) – техник геолог, Вадим – геолог-радист, вьетнамский студент-геолог Тюнг и я Валерий – химик, только что поступивший в аспирантуру от химфака ЛГУ в ОИЯИ Дубна.
Мы отправляемся в Якутию от ВНИГРИ – всесоюзного научно-исследовательского геологоразведочного института. И сейчас этот институт располагается там же, в огромном дворце на Литейном проспекте, напротив дома-музея Н.А. Некрасова. Помните: «вот парадный подъезд, по торжественным дням одержимы холопским недугом целый город с каким-то испугом подъезжает к заветным дверям…».
Ожидая, что в Якутии будет хорошая охота, я взял с собой отцовскую «Тулку» 16 калибра. Подозревая, что могут быть проблемы на таможне, я заранее приехал на т.н. багажный двор в Пулково: «как провести ружье? А у Вас охотничий билет есть? Нет, тогда нельзя». Проходящий мимо мужик, слышавший мои вопросы и ответы, толкает меня в бок: «положи свою «Тулку» в багаж и все проблемы» и действительно все прошло нормально.
Пересадка с дозаправкой в Иркутске или Красноярске (точно не помню) и в тот же день мы в Якутске. Нас встречают, и мы располагаемся на базе ВНИГРИ – огромная территория и домики. На территории базы каким-то образом я нахожу несколько палок, которые мне удается приспособить под ручки геологических молотков. Поскольку времени было достаточно, я сумел протащить сами молотки вдоль всей рукоятки постепенно стачивая ее. Так что молоток оказался зажат самой толстой частью ручки и впоследствии ни один молоток не слетел. Мы получаем резиновые лодки, рацию с набором батарей, а так как наша группа была последняя, то нам отдали все оставшиеся батареи. Получили продукты – тушенка, сгущенка, все что надо. В те годы снабжение геологов было отличное. Отправились на речной вокзал и тут нас огорошили – все билеты проданы, т.к. идет сбор призывников и до конца августа билетов не будет. На наше счастье прилетела еще одна группа геологов – красивая статная геологиня и с ней три таких же красивых парня (не к добру это, подумал я и, действительно, потом мы узнали, что имела место поножовщина между парнями из-за сбоя в очереди к телу). Ну ладно, две начальницы скинулись и купили «теперь говорят приобрести чартер» на ИЛ-14 рейс - Якутск-Жиганск. Час или 2 лёту, и мы в Жиганске, помню после приземления мы, наверное полчаса сидели в самолете- ждали, когда уляжется пыль, ее на земле было по щиколотку. Нас встретили и вот мы на очередной базе ВНИГРИ. Вечером, выйдя на двор по-маленькому, я спрашиваю: «Вадим, а почему все небо бурового цвета?». «Так это солнце садится». «Какое солнце. Оно же в другой стороне». Ночью стуки в окна и двери и крики: «Пожар, вставайте». Мы встали, быстро оделись, рядом грузовик с группой рабочих. Нас завезли в тайгу, дали лопаты и приказали копать защитную полосу. Это было наивно, т.к. под слоем хвойных иголок на глубине 10-15 см – сплошной слой льда. Недаром же вечная мерзлота. Лопата отскакивает и ясно, что это бесполезное занятие, Т.к. любое упавшее дерево даст возможность огню перескочить нашу бороздку. Помню, какой-то пожилой работяга нам, молодым, говорил «ребята, помните, Лена в той стороне, если что бегите». Так мы проработали до обеда и нас отправили домой. Такая же работа была и на следующий день и, наконец, на третий, нам сообщили, что встречным палом удалось отстоять Жиганск, а также военные части в тайге.
Очень интересные были наши соседи по базе – «бичи» – обычно переводят как «бывший интеллигентный человек». Мне они запомнились как уставшие от жизни, запутавшиеся мужики, но уважающие силу. Помню, после очередной небольшой попойки стали бороться и меряться силой. Я перед поступлением в аспирантуру год занимался самбо в спортивном комплексе от п/я 45. Это огромное серое здание, которое и сейчас существует в конце или, иначе, начале Приморского проспекта в Питере, на выезде из города и принадлежит оно НИИ, в котором проектируют все для атомной промышленности – от реакторов до унитазов. Так вот у них была спортивная база на берегу Невки и там были всевозможное секции. Только я успел сказать про самбо, как уже лежал на полу и меня связывал начальник базы, в которой мы остановились. Оказывается, это был фронтовик, который во время войны был разведчиком.
Опять мои походы на аэродром с просьбой о вертолете. Наконец, увидев карту и место нашей экспедиции, начальник аэропорта сказал: «да Вы что, ребята, нам, чтобы вернуться назад, нужно три дня завозить туда горючее» и посоветовал спуститься вниз по Лене и на широте нашей речки просить самолет или вертолет. Вот так наша Т.И. плохо подготовилась к маршруту. Теплоход ходил раз в неделю и только через несколько дней мы попали на теплоход. Он остановился довольно далеко от берега и нам по грудь в воде пришлось перетаскивать весь наш скарб на теплоход. Нам с Вадимом досталась даже каюта и мы хорошо выспались, хотя ночью было очень жарко. В конце следующего дня мы сошли с теплохода на берег в поселке Кюсюр. Расположились прямо на берегу Лены в своей палатке. Почти сразу же пошли к летчикам просить самолет. В ответ нам сказали, что взлетно-посадочная полоса еще полностью не просохла, но скоро на нее уже может садиться самолет. «Смотрите, если у самолета будет семизначный номер, значит это ас и он имеет право подбора площадок с воздуха. Тогда бросайтесь к нему в ноги и просите перевести вас».
Во время нахождения на берегу я увидел, что берег Лены буквально усеян рыболовными сетями – якуты очень простые ребята, если сеть запуталась, они ее бросают и просто покупают новую. Одну такую сетку- одностенку длиной порядка 40 метров я распутал, и она до сих пор хранится у меня в Питерской квартире. В магазине меня удивило, что можно было запросто купить нарезное оружие, по-моему, это была винтовка Сайга, и еще запомнились бутылки «спирт питьевой» с желтыми этикетками и цена, кажется, 6 рублей.
В один из дней просыпаемся и видим невдалеке от нас т.н. карбас – это две относительно плоских цистерны, на них помост и на носу надписи «Известия» и «Микешкин».
Поднимаемся от берега в горку, чтобы в очередной раз посетить руководство аэропорта. И вдруг навстречу нам спускается собственной персоной Евгений Евтушенко. У него и у нас недоумение на лицах: откуда здесь, в центре, Якутии, русские ребята. Я, конечно, узнал Евгения Александровича, зря, что ли мы в Ленинграде живем. Попросил его посодействовать нам в получении самолета, а он отвечает, что и его только согласились покатать над Леной. Уже много позднее я узнал, что редакция «Известий», как теперь говорят, спонсировала эту поездку группе путешественников-энтузиастов под руководством Евтушенко. Они заходили на почту в поселках вдоль Лены и узнавали число подписчиков на газету. А Микешкин – был такой лоцман на Лене, виртуоз провода судов через серьезные препятствия на реке. Позднее Евгений Александрович написал целую поэму, посвященную этому лоцману.
Еще помню, в какой-то вечер мы с Вадимом решили прогуляться вдоль Лены и там наткнулись на мелкое озерцо – никогда ни до, ни после я не видел столько комаров – на спине на куртке Вадима их слой был примерно сантиметра три, и когда я положил руку ему на спину, то снял полную горсть комаров и тут же это место на куртке заполнилось новыми комарами. Интересно было видеть, что и на накомарнике, на лбу, соприкасающемся с накомарником – была просто толстая черная полоса.
Наконец в небе показался самолет с 7-мизначным номером. Сел неподалеку от нас, мы к нему с просьбой о доставке на речку. Всего один вопрос – «а бочки у вас есть? Нет, ну тогда завтра и полетим». Все свои пожитки мы загрузили в АН-2, короткий разбег и мы над Леной, перелетаем ее, летим над ныне не существующим поселком Булун и я хорошо запомнил, что траки вездеходов оставляют долго незаживающие следы на земле, прямо как шрамы. Примерно час или полтора полета, Т.И. в кабине пилотов и они вместе выбирают площадку для приземления. Один раз пролетаем над полосой, измеряя время пролета и, зная скорость, летчики определяют длину посадочной полосы. Разворот над полосой и, я хорошо помню, пилот вырубает двигатель, мы плавно планируем и садимся. Невозможно выразить словами нашу радость: наш длинный перелет от Ленинграда, затем перелет до Жиганска, сплав по Лене и, наконец, мы на месте. Правда, позднее оказалось, что мы сели километров на 50 ранее, чем было необходимо.
На этом снимке весь наш скарб: две надувные лодки - одна с деревянным вставляемым дном, а вторая полностью резиновая, но дно надувное. Надо отметить, все абсолютно новое. Четырехместная палатка, отдельно печка, самое ценное – кошма примерно 3-4 см толщиной под размер палатки. У каждого своего спальника - снаружи брезентовый чехол, затем сам спальник из собачьих шкур и внутри х/б вкладыш. Хлеб, мука, тушенка и все остальное. Рядом с местом посадки – небольшая заводь и я сразу пытаюсь ловить рыбу. Ее не видно, но как только блесна падает в воду, сразу на блесну бросается несколько довольно крупных рыб, но ни одна не хватает блесну, видно, что рыба неголодная.
Т.И. заполняет чековую книжку. Мы отдаем летчикам весь запас колбасы, и они улетают. Уже вечер и мы укладываемся спать. Наутро собираем весь свой скарб, прочно перевязываем веревками и спускаем лодки на воду. Но плыть пришлось недолго, т.к. поток воды закончился и нам пришлось тащить лодки прямо по гальке. Я в ужасе, что будет с резиной лодок? С нетерпением жду вечера, переворачиваю и – ни одного пореза. Видимо за годы галечник стал круглым, и не резал дно лодок.
В самом начале экспедиции мы увидели совсем недалеко от нас торчащий из болота корпус маленького самолета, по-видимому, истребителя. Я очень хотел посмотреть его поближе, возможно там были останки летчика, но Т.И не разрешила мне, сказав, что тут как раз пролегает трасса Тикси-Москва и пилотам виден этот истребитель. Может быть и так, но все равно у меня осталась обида на начальницу.
Какая цель экспедиции? Оказалось, надо собирать БЕЛЕМНИТЫ — это такие моллюски, внешне похожие на пули, но заостренные с обеих сторон. И они легко разделяются на отдельные дольки по длине. Размер белемнитов достигал 10 и более см, мы их закатывали в толстую оберточную бумагу, указывали на этикетке дату и фамилию геолога и помещали в обожженные на костре банки из-под тушенки. Еще большую ценность для науки представляли крупные ракушки с названием, если не ошибаюсь, – альфа-людвигия. Позднее я нашел, правда, не саму ракушку, а ее отпечаток на камне. Действительно очень красивая.
Сейчас, спустя много лет, я где-то прочитал, что эти белемниты служат каким-то репером, позволяющим определить возраст места их нахождения. А отсюда и прогнозирование полезных ископаемых. Я много читал научных публикаций, посвященных этому району, а именно междуречью Лены и Оленька. И вроде бы там находятся очень большие запасы битумов, а не нефти или газа. Понятно, что добывать и возить оттуда битум пока никто не собирается.
Каждый день проходил в сборе белемнитов, приготовлении еды и снова сборе белемнитов. Кое-где мы видели торчащие из обнажений бивни мамонтов, но не тащить же с собой такую тяжесть.
Поскольку первые дни нам постоянно приходилось тащить лодки и руки были постоянно мокрыми, то очень скоро на руках появились глубокие трещины и иногда при сжимании руки просто брызгала кровь. По совету Т.И, мы активно мазали ладони рук т.н. «детским кремом». Я смотрю, что эффекта нет и тут меня как пронзило: ведь детский крем сушит кожу, поэтому и называется «детским», он от опрелостей, а тут надо было, наоборот, мазать сливочным маслом. Я высказал это Т.И. она была озадачена, но согласилась со мной. И дальше уже вскоре кожа стала заживать.
Какой бы ни был поворот реки, ветер был все время в лицо и плыть было почти невозможно, поэтому была выработана такая тактика – мы с Вадимом перевозим Тюнга и Т.И. они идут по низкому берегу, а мы, как бурлаки, тащим на веревках лодки. Иногда мы даже пели «Дубинушку». Помню, здорово было, когда было мелко и мы шли рядом. За время таких переходов мы буквально всю свою подноготную рассказали друг другу.
О радиосвязи. Была договоренность с базой, что в определенные дни Вадим будет выходить на связь. И вот тут случилась небольшая неприятность: Т.И. случайно пропустила какой-то день в своих ежедневных записях в дневнике, и Вадим стал выходить на связь не в свои дни. Тогда мы стали разворачивать рацию ежедневно и, наконец-то, он связался с Якутском и сообщил, что у нас все в порядке. А нас предупредили, что если мы несколько дней не будем на связи, то высылается вертолет за наш счет. При этом надо заметить, что в школе радистов Вадим выучил только буквы, а цифры передавал буквами. В тот день радист в Якутске отменил всех абонентов и общался только с Вадимом.
Был конец июля и вдоль речки стала поспевать красная смородина. Помню стук молотков о камни постепенно затихает, мы располагаемся прямо в центре огромного куста, объедаемся ягодами и тут возглас Т.И.: «а кто работать будет?». И снова стук молотков.
Перед поездкой я где-то читал о т.н. «кимберлитовых трубках» и об алмазах внутри них. Иногда мы проплывали непосредственно над такими «трубками» и очень хотелось покопаться в породе, но увы.
В какой-то из дней мы остановились на ночевку возле брошенного балка – это срубленный из бревен домик на огромных толстых заостренных с одного конца бревнах. Я предложил переночевать в этом деревянном домике, но Т.И. категорически запретила: «возможно в балке завелись мыши или еще какая живность»
Когда мы устраивались на ночлег, я видел, что рядом в воде большое количество рыбы, это рыба с крапинками на боках, по-видимому, ленки. Когда все улеглись, я решил попробовать поймать хоть что-то, но увы – рыба просто играла с блесной, доплывала до самого берега и потом уходила. И тут мне пришла в голову идея попытаться подстрелить рыбу. Я взял карабин Вадима, положил рядом с собой на берегу, затем забрасывал блесну, рыба подплывала почти до берега, я быстро бросал спиннинг, брал карабин и тут рыба снова уплывала. Так повторялось несколько раз, в какой-то момент я почти выстрелил, но испугался: а вдруг пуля отскочит от камня в реке и … В общем, ничего из этой затеи не получилось.
Каждый день с утра до вечера работа и еще раз работа. Правда, в день рождения Вадима, а это было где-то в середине августа, Т.И. с обеда разрешила нам с Вадимом пойти на охоту. Совсем недалеко от лагеря мы встретили стаю белых или серых куропаток. Я прицелился из своей Тулки, выстрел и куропатка на спине, но как только я подошел к ней, она вскочила и стала быстро убегать и тут Вадим в запале стреляет по ней из карабина, пуля пролетает буквально возле моего уха. Только позднее я представил, что могло бы быть. Больше куропаток нам не попалось, а при возвращении в лагерь, уже вечером, я подстрелил кулика. Мяса от него почти не было, но мы его все-таки ощипали и поджарили.
19 августа на Руси т.н. «яблочный спас» и я вспомнил мою любимую деревню в Горьковской, ныне Нижегородской, области и мне стало так тоскливо, что я чуть не завыл волком. Стало ясно, что мне противопоказано длительное пребывание в малом коллективе.
Наша Кэмилээр становится все шире и полноводнее, и мы уже почти все время плывем и вот при очередном повороте реки прямо на нас на другом берегу речки выходит олениха с олененком. Тут надо заметить, что наши съестные припасы заметно поубавились, особенно тушенка, и Т.И. стала выговаривать Вадиму «зачем я тебе дала карабин? Ты охотник или нет?». «Так я же предлагал подстрелить оленя, когда их было много», «но тогда у нас была еда, а вот теперь ее почти не осталось».
Мы с Тюнгом плыли первыми, я взял свое ружье, в котором в правом стволе был один единственный жекан. Выстрел. Олениха удивленно поворачивается к нам, я в злости стреляю по ней дробью из второго ствола и олениха убегает в сторону Вадима. Один, второй, третий, наконец, четвертый выстрел и возглас Вадима «кажется, попал». Все переплываем на другой берег и за небольшим пригорком видим труп оленихи. Я впервые видел на животном совсем маленькое входное отверстие и большое выходное. Мы быстро подвесили животное для свежевания, и тут нас удивил Тунг: «я умею свежевать оленя, нас этому в школе учили». И с помощью моего ножа он довольно быстро отделил шкуру от внутренностей. Все внутренности и ноги мы завернули в шкуру и бросили в воду. Я никогда до и после не видел такого буйства рыбы: она буквально выпрыгивала из воды и рвала мясо. Сварили печень, мясо присолили, разложили по тазам и ведрам и положили на дно лодок, где было достаточно прохладно. Для правдивости рассказа я должен признаться, что, когда мы ели печенку, к нам сзади подошел олененок и нас почти что вырвало от этой картины. Позднее в Якутске, рассказывая об этом случае нашим коллегам, я услышал, что обычно убивают и оленят, но, с другой стороны, из-за полного истребления в те годы волков, оленята, как правило, прибивались к другой мамаше.
У самого впадения в Оленек Кэмилээр становится достаточно широкой и глубокой, и, переплывая через одну из ям, я случайно уронил в воду геологический молоток. В это время в стороне от нас плавали гуси. Я прицелился, чтобы подстрелить, но Т.И в сердцах вскрикнула: «да чтоб ты промахнулся". Ну я и промахнулся. В целом мелкая и иногда совсем непроходимая Кэмилээр вдруг становится полноводной. И атмосфера здесь была какая-то напряженная, таинственная, можно сказать, звенящая. Где-то я читал, что в эти необычные и глубокие ямы опускалась группа дайверов, но ничего загадочного или необычного не обнаружила. Но все равно, очень интересно происхождение этих ям. Еще один поворот реки, и мы видим перед собой широкий Оленек, а на правом берегу чум оленеводов, и рядом с чумом на берегу лодка-казанка. Не описать моей радости при виде лодки-казанки и мужчины возле нее.
Берег Кэмилээр довольно крутой и нам приходится срезать часть горы, чтобы поставить палатку. При этом Т.И. напоминает мне о моем обещании показать ей некоторые приемы альпинистской техники, т.к. я в этот год уже в третий раз был в горах Центрального Кавказа в Баксанской долине в альплагере Джайлык Средмаша. Вскоре видим, как от чума к нам направляется якут. Тут же следует приказ Т.И. : «быстро на стол остатки масла, бутылку спирта, что-то еще». Мы с Вадимом перевозим якута на лодке через реку и видим, что он уже довольно пьяненький. Он присаживается за стол, внимательно смотрит на угощение и говорит: «вечером пойдем гулять». Ничего себе, подумал я, после этих земляных работ еще куда-то «идти гулять». Но Т.И. внятно мне объяснила, что значит гулять. Мы закончили все вечерние дела, Т.И. дала нам с собой бутылку спирта, и мы с Вадимом отправились в гости к семье якутов.
Чум был довольно вместительный, по центру горел огонь, кроме уже знакомого нам якута, там была еще его жена и дочка примерно 10 лет. Она довольно хорошо говорила по-русски и была нашим переводчиком, т.к. ее отец знал только несколько слов, а мать вообще ничего. Мы узнали, что дочка последние дни проводит у родителей и скоро едет в интернат на всю зиму. Меня особенно поразило, что в чуме играла «Спидола», а на столе были вилки и ножи, а у нас на все случаи были только ложки. Родители здесь собирались зимовать и пасти оленей, а тот мужчина, который был у них перед нашим приходом, это бригадир оленеводов и он живет неподалеку в поселке Склад.
В те годы это был довольно крупный поселок с несколькими сотнями жителей, и его название понятно, т.к. там были базы многих организаций, он есть на многих картах, но теперь он называется Тюмяти, и осталось там всего порядка 10 человек. За беседой мы распили эту бутылочку, распрощались с хозяевами и отправились к себе.
Было это примерно 29-30 августа, мне надо было ехать в Дубну и Т.И. без возражений меня отпустила, да еще дала с собой несколько кусков мяса. На следующий день бригадир приехал на казанке, я с нехорошим сердцем распрощался со своими товарищами и погрузился в лодку. Было очень необычно ощущать скорость казанки после нашей гребли. Бригадир привез меня в свой дом, мы на ужин сварили один кусок оленины и помню слова хозяина «ты меня тоже так принимай в Ленинграде, как я тебя здесь». Но, увы, этого не случилось.
Меня очень интересовал вопрос, как я буду отсюда выбираться. Но бригадир обнадежил, что, возможно, завтра прилетит самолет. На следующий день после завтрака хозяин дома перевез меня на другой берег Оленька и там собралось, наверное, все население поселка. Проходит час, другой, многие возвращаются, а я жду, т.к. мне некуда возвращаться. Вскоре звук мотора и АН-2 садится на берег Оленька. Толпа бросается к самолету, меня отталкивают, а мой бригадир кричит «иди с обратной стороны самолета». Я обхожу и чуть не кидаюсь в ноги летчикам. «Ребята, я аспирант из Москвы, мне надо на занятия». «Да иди, садись». Набралось, наверное, человек 10-12. Час или полтора полета, и мы в Тикси. Хорошо помню, что иду по аэродрому с летчиками и спрашиваю, а где заплатить за полет? «Да вон касса, когда кассир придет, заплати 10 «!!!!» рублей. Да, это был 1967 год, но чтобы час полета на АН-2 стоил всего 10 рублей, мне сейчас этого не понять.
Помню огромную комнату в гостинице, человек, наверное, на 50, мое место занято, но откуда, что берётся? Я по характеру довольно смирный, а тут сразу хватаюсь за свой, «опробованный на олене, нож»: «а ну, брысь отсюда», и мужик покорно уступает мне мое место. Конечно, хотелось посмотреть Тикси, но именно в этот день показывали фильм «Вертикаль» с Высоцким, а у меня были в Дубне записи этих песен, и я их знал наизусть. После фильма вокруг собралась толпа зрителей и я с радостью диктовал стихи «Здесь вам не равнина…».
На Севере быстро знакомятся, и вот уже у меня в знакомых Гарик, тоже студент из Москвы. Он был летом в гостях у родителей в Магадане, и его родители близко знали и дружили с Вадимом Козиным. Я попросил у него пленку с записями певца, причем песни в чистом исполнении, в основном о довоенном Ленинграде: «ой Вы ночи белые, ночи Ленинградские, и моя холодная красавица Нева, улицы старинные Пушкарские, Посадские, с юности мне близкие родные острова…». Гарик был у меня в гостях в Ленинграде, но потом знакомство прекратилось.
На следующий день перелет в Якутск, рассказ о наших делах на маршруте, затем в Москву, и далее в Ленинград. Осенью мы встречались всем отрядом на квартире Т.И. Она рассказала, что после моего отъезда, они пытались плыть по Оленьку до большого поселка Усть-Оленек, перед самым впадением Оленька в море Лаптевых (там, где знаменитое захоронение Татьяны и Василия Прончищевых), но все время был сильный встречный ветер и им пришлось вернуться назад в Склад и, так же, как и я, лететь до Тикси и затем в Ленинград.
Вот так закончилось мое путешествие в Якутию, столько впечатлений я получил за эти два месяца, что даже спустя 54 года многое помнится, как вчера. Конечно, сейчас все поменялось, ценности уже другие, а в наше время мы, студенты, часто отправлялись в качестве рабочих в далекие дикие места с геологами. Там паче, что наш химический факультет располагался на углу 8-ой линии и Среднего проспекта Васильевского острова, и там же, в конце Среднего, существует и поныне знаменитый ВСЕГЕИ. (Меня, кстати, очень покоробила современная шуточка, «что в этом институте все геи». Было очень легко оставить записку о себе, о желании поехать «за туманом» на доске объявлений института. В 80-тые годы я побывал, правда, уже от другого института, тоже на Васильевском, - «геологии и геохронологии докембрия РАН» (это самая стрелка Васильевского острова, и над парадным подъездом института красуется надпись «фитнес центр», вот так выживает наша наука) на реку Гилюй в район Бама, три раза в район Кандалакши, и, наконец, в самую северную часть России на границу с Финляндией. Причем, интересно, что отзыв на мою кандидатскую (кандидата химических наук) писал доктор химических наук, впоследствии заместитель директора института геологии и геохронологии (к сожалению, ныне покойный) выдающийся ученый Ю.А.Шуколюков. И для меня знаменательно, что, когда в феврале 1988 года случился пожар в любимой мной «библиотеке академии наук РАН», я добровольно приехал помочь перебрать и подсушить книги, то в троллейбусе, следующем через стрелку В.О., меня окликнула М.Д Крылова, моя начальник по экспедиции на БАМ, и в прямом смысле передала меня в руки другому геологу - Р.И.Милькевич, с которой я впоследствии был в экспедициях в Кандалакше. Прошу прощения за эти, может быть ненужные воспоминания, но они очень дороги для меня в мои 82 года.