В 1989 - 1990 годах Горбачёв действовал как «Ленин наоборот», разрушая Коммунистическую партию изнутри и создавая вакуум власти.
На повестке дня было два мнения.
- Консерваторы, желавшие отстранить Горбачёва: «Кто-то должен ответить, товарищи, за разрушение единства партии и идеологические провалы. Кто-то должен ответить, товарищи, за события в Восточной Европе».
- С другой стороны, Ельцин напал на Горбачёва за то, что тот не действовал достаточно быстро, и единолично голосовал против его предложений.
Хотя Горбачёв по-прежнему мог полагаться на традиционную лояльность и послушание, которые члены партии демонстрировали своему генеральному секретарю, он весьма далеко ушёл от мнения партийного большинства. Он и его ближайшие соратники представляли взгляды радикального меньшинства внутри партии.
К ноябрю 1989 года он публично отказался от идеи, что марксизм обладает монополией на истину. Не отказываясь от социализма, он сказал: «Мы больше не думаем, что мы лучшие и что мы всегда правы, а несогласные с нами — наши враги». По дороге на аудиенцию к Папе Иоанну Павлу II Горбачёв одобрил идею терпимости к религии: «Вера — это вопрос совести каждого человека, и никто не должен в это вмешиваться». На саммите Варшавского договора он отрёкся от советского вторжения в Чехословакию и поставил СССР на путь в пользу политических, а не военных средств решения проблем в Восточной Европе.
Он видел, что его рвение «обгоняет» партию, и что партийные аппаратчики помешают ему возглавить движение за реформы, но он продолжал верить, что партию «можно обновить». Он был осторожен, чтобы не перейти дорогу другим партийным лидерам, что привело бы к мятежу в Центральном комитете и его увольнению. Но в то же время он неуклонно работал над ослаблением партийной власти и передачей власти новому государственному учреждению.
По иронии судьбы, по мере того как авторитет и влияние Горбачёва на Западе росли, он становился всё менее и менее популярным у себя дома, а его авторитет как внутри, так и за пределами Коммунистической партии уменьшался.
Выборы Съезда народных депутатов и Верховного Совета радикально переместили власть от партии к государству и предоставили Горбачёву — теперь председателю обоих — новую базу власти вне партии. Но старые институты партийного контроля всё ещё оставались очень влиятельными как в министерствах, армии и полиции, так и за пределами Москвы, в областях и республиках. Старая структура власти всё ещё должна была быть демонтирована, а среди партийных лидеров росло сопротивление дальнейшему сокращению власти партии.
Премьер-министр Рыжков тяготел к более консервативному Лигачёву, в то время как более радикальные демократические силы, группировавшиеся вокруг Ельцина, настаивали на более быстрых реформах. Отчаянно пытаясь удержать центристскую позицию между радикалами и консерваторами, Горбачёв метался из стороны в сторону, отталкивая от себя всех по очереди.
Радикалы в партии подняли вопрос о шестой статье советской конституции, которая гласила о КПСС как о «руководящей и направляющей силе» политической системы. Но Горбачёв, очевидно опасаясь реакции консервативного большинства в ЦК, колебался, хотя в Советском Союзе уже существовал политический плюрализм. Эта статья стала символическим вопросом огромной важности, и сопротивление Горбачева её устранению, которое он позже защищал как необходимое маневрирование перед лицом консервативной оппозиции в партии, оттолкнуло от него либералов.
7 февраля 1990 года ЦК всё-таки отказался от монополии партии на власть. Была создана новая политическая арена, на которой любые политические организации и партии теперь могли свободно соревноваться с коммунистами за политическую власть — впервые со времён гражданской войны. К январю 1990 года Горбачёв уже превратился в пожарного, который метался от одного пожара к другому...
Горбачёв был главой партии-государства, которая представляла собой своего рода большую коалицию. В неё входили реформаторы, которые стремились к многопартийной социалистической демократии, и консерваторы, хотевшие сохранить Коммунистическую партию как бесспорную ведущую силу в стране.
Горбачёв говорил примерно следующее: «Мы по-прежнему привержены выбору, сделанному в октябре 1917 года. Коммунистическая партия будет конкурировать на новой многопартийной политической арене за позицию правящей партии».
Самозваные «демократические» силы в результате отказались от Горбачёва в пользу Ельцина, а демократы и националисты вместе, особенно в прибалтийских республиках, объединили свои идеи антикоммунизма с поддержкой независимости своих республик.
Съезд народных депутатов избрал Горбачёва первым (и, как оказалось, последним) президентом Советского Союза. Горбачёв предпочёл не избираться напрямую народом, хотя он, вероятно, всё равно выиграл бы такие выборы. По мере того как популярность Горбачёва падала, популярность Бориса Ельцина росла...
Пока Горбачёв укреплял свою формальную власть в государственных учреждениях на уровне Советского Союза, Ельцин получил институциональную власть на уровне Российской Федерации.
Отвечая на опасения армии и государственных чиновников, что страна распадается, Горбачёв привлёк больше консерваторов в свое ближайшее окружение и потерял нескольких своих реформистских союзников — в первую очередь Яковлева и Шеварднадзе. Хотя ему удавалось постепенно ослаблять центральные партийные органы, сокращая количество отделов и сотрудников в Секретариате и проводя менее частые заседания Политбюро, ему так и не удалось создать авторитетные государственные институты, заменяющие их.
Политбюро теперь состояло не из наиболее важных официальных лиц в центре, а из первых секретарей различных коммунистических партий республик. Совет Федерации также состоял из глав государств пятнадцати республик, вместе с Горбачёвым. В центре образовался вакуум.
Некоторые из его ближайших союзников, такие как Яковлев, пытались убедить Горбачёва отказаться от коммунистической партии и идеи социализма. Вместо этого в июле 1991 года Горбачёв убедил Центральный комитет принять новую программу, которая по сути была социал-демократической. Теперь он отстаивал идею «рыночного социализма» и планировал в частном порядке добиваться раскола в партии на предстоящем партийном съезде, намеченном на ноябрь.
Горбачёв согласился с приказом Ельцина удалить коммунистические ячейки с хозяйственных предприятий — позиция, которая раздражала партийных консерваторов. Убеждённый в том, что он «приручил» Коммунистическую партию и теперь её можно использовать как инструмент для обновления страны, Горбачёв назначил дату для официального подписания Союзного договора и уехал отдыхать в Крым. Но за три дня до этой даты, в воскресенье, 18 августа 1991 года, группа консервативных коммунистических лидеров, называвших себя ГКЧП, отдала приказ об аресте Горбачева и вывела танки на улицы Москвы...
По материалам публикации (англ.).