Многие привыкли, что новый год приносит радостные моменты и положительные эмоции. Привыкли к этому и мы, однако всё получилось ровно наоборот.
На предновогоднем телеграфном совещании генеральный министр независимых журналов, к коим относится и наш журнал «Прожектор балалайки», категорически объявил о принудительном вливании в наш почти дружный разношёрстный коллектив нового сотрудника.
В приватном перешёптывании с тем же министром было добавлено, что к нам в штат поступает разгильдяй и невыясненная личность, которую желательно бы разъяснить.
Наш специальный корреспондент Абдулкадыр Бердыгулыев отважно проник в подвал и провёл эксклюзивное интервью.
А. Б.: Здравствуйте, как я могу к Вам обращаться?
Д. Д.: Привет. Меня зовут Дормидонт, сокращённо: Дорми. Лучше называть сокращённо, не очень люблю, когда меня называют полным именем. Всплывают, знаешь ли, некоторые детские воспоминания, когда дед бежал за маленьким мной с пучком крапивы и кричал на всю деревню: "Дормидонт, кто опять нас[цензура]рал в колодец?"
А. Б.: До нас дошли слухи, что в определённых кругах Вас называют дядюшкой Дорми. Почему именно "дядюшка"?
Д. Д.: Потому что не тётушка. Показать или поверишь на слово?
А. Б.: Верю, верю!
Д. Д.: Кстати, давай сразу договоримся, не надо меня называть на "Вы". Нет, я, конечно, могу и так, но лучше на "ты". Потому что когда на "Вы", то я себя чувствую старой засохшей плесенью на пятках доисторического мамонта.
А. Б.: Кстати, о мамонтах: сколько Вам…
(тяжёлый взгляд поднялся из самых глубин лысины Дорми и уткнулся в А. Бердыгулыева)
А. Б.: …сколько тебе лет?
Д. Д.: Ах, это долгая и печальная история. Но деваться тебе всё равно некуда, поэтому я сейчас расскажу.
Однажды поздним зимним вечером мне возжелалось разнообразных напитков, и я решил сходить в магазин.
Магазин был недалеко, всего в двенадцати километрах, поэтому я налегке выскочил из люка и устремился к вожделенной цели.
У входа в магазин меня встретил охранник, преградил мне путь дубинкой и сурово сказал: "Без штанов не пущу".
Я выхватил из-за спины Конституцию и принялся доказывать ему, что непускание меня в магазин без штанов есть прямое нарушение моих человеческих прав и свобод.
Однако охранник оказался неграмотным и несознательным. Букв он не знал, Грете Тумберг не поклонялся, а в Великую Демократию вообще не верил. И меня не пустил.
Пришлось возвращаться домой в люк, надевать штаны и плестись обратно. При виде меня в штанах охранник взял под козырёк, распахнул дверь и приветливо сказал: "Добро пожаловать!"
Внутри было темно. Я наощупь набрал несколько ёмкостей и вальяжно двинулся в сторону кассы. На кассе меня встретил, судя по голосу, человек женского пола.
Подсвечивая себе тремя светлячками, человек переписал номера акцизных марок с моих бутылок в амбарную книгу, а затем задал сакральный вопрос: "А сколько вам лет?".
"А вы, простите, с какой целью интересуетесь?" - парировал я.
"А с той целью", - ответил человек женского пола, прикрывая бутылки, уже почти ставшие моими, могучими персями, - "что до восемнадцати лет не положено. А у нас темно и я вас не вижу".
И тут я понял, что это провал. Потому что я не знаю, сколько мне лет. И никто этого не знает. Правда, в паспорте было написано, но я его потерял.
А. Б.: И последний вопрос. Кто есть такой дядюшка Дорми?
Д. Д.: Клоун, циник, дурaчок.
Текст интервью принесён в редакцию серым волосатым котом. С честными глазами кот заверил, что А. Бердыгулыев пока не пострадал и примерно через несколько дней вернётся из подвала.