Предыдущая глава здесь
Глава 3
— У мальчика двухсторонняя пневмония. Что ж вы, уважаемый, так сына запустили?
Недружелюбного вида доктор оттеснил встревоженного папашу за дверь реанимационного отделения.
Накануне грязный по пояс Николай сдал сына на руки доктору. Мальчика тут же унесли. Вернувшаяся медсестра, поглядывая украдкой на растерянного мужчину, записала данные ребёнка.
Николай ездил в больницу каждый день. Медперсонал, узнав, что у мальчика нет мамы, подобрел к горемычному отцу, чуть было не погубившему ребёнка.
— Вы не переживайте — доктор у нас хороший. Вылечит вашего Егорку. Завтра, если всё благополучно будет, в палату переведут — сможете повидаться.
На следующий день Николай приехал вечером. Медсестра, увидев его через окно, встретила у входа с белым халатом в руках.
— Вот наденьте. Вторая палата.
Худой бледный ребёнок почти сливался с больничной простынёй.
— Егор… Сыночек… — Мужчина плакал, прижимая тоненькие пальчики ребёнка к своей давно небритой щеке.
Синюшные губы зашевелились, — Егорка хотел что-то сказать, но не смог.
***
— Филипп, ты меня знаешь, — чем смогу помогу, но… то, что ты задумал… Подожди, хотя бы пока дороги подсохнут. — Александр Иванович с тревогой вглядывался в мутные глаза старика.
— Не пущу никуда! Лечишь его, лечишь! — Раиса, встряхивая термометр, жахнула им по спинке стула. — Ну вот! Градусник разбила из-за тебя!
Мужчины проводили виноватыми взглядами разгневанную женщину. Через минуту та вернулась с веником в руках и новой идеей в голове.
— Филипп, не хотела тебе говорить, но вижу, сдурел ты совсем от болезни, беду задумал. — Соседка смела на совок шарики ртути. — Не связывался бы ты с этими Суворовыми. Прокляты они по мужской линии.
— Ртуть выброси. Трясёт тут у меня перед носом. — Дед взбодрился и даже порозовел щеками.
— Проклятье на мужиках Суворовых — вот что! — Раиса отвернулась от неблагодарного соседа и принялась рассказывать деревенское предание, обращаясь к Александру Ивановичу.
— Причём преследует несчастье мужскую линию, а страдают бабы ихние. Понимаете? Женщина отложила веник и уселась на стул, готовясь к повествованию о нетипичном поведении чёрного рока судьбы Суворовых. — Колькина мать в родах чуть не померла, а бабушка…
— Рая! — Филипп приподнялся на локте.
— …бабушка пошла по весне на речку бельё полоскать, да под лёд провалилась — еле спасли, прабабку гадюка укусила — не насмерть правда, а прапрабабка… тут вообще без нечистой силы не обошлось! С неё то всё и началось! В общем, как дело было…
— Раиса…
— Тихоновна.
— Раиса Тихоновна, поздно уже, я, пожалуй, пойду. — Александр Иванович пожал обеими руками слабую ладонь Филиппа. — Выздоравливай. Зайду ещё, обсудим дело твоё.
***
В тот день, когда Егорку выписали из больницы, дед Филипп собрался в дорогу.
— С мальчонкой повидаюсь и пойду.
— Не ходи, дед. Богом твоим прошу — не ходи. — Рае казалось, что уговорить соседа можно, надо только хорошенько постараться, подобрать убедительные аргументы. В отчаянии, она ещё раз напомнила деду про проклятую мужскую линию Суворовых. В конце концов, Филипп не выдержал.
— Раиса! Хорош гундеть! Что мне до их линии? У меня своя есть и тоже, как ты понимаешь, мужская! Вот по ней и пойду.
Старик ждал встречи с Егором как благословения на задуманное дело, — увидеть мальчика, обнять его и увериться в правильности принятого решения. Филипп не мог сказать в какой момент Бог послал в его голову мысль, что Любу можно поискать по деревням с дальней стороны тайги. Конечно, времени прошло много и вероятность найти её живой призрачна, но ведь, сколько случаев было…
Наметить план прочёсывания деревень и сёл, граничащих с тайгой, помог Александр Иванович. Список начинался ближайшей деревушкой Малиновкой, следом шла полузаброшенная Осиповка. Совсем нежилые населённые пункты после короткого обсуждения были вычеркнуты. В списке осталось восемь деревень и одно село.
— Вот, написал тебе на всякий случай — Александр Иванович протянул другу тетрадный лист. — В Карповке дом Семёновых спросишь, а в Боруково у Василия Игнатьева сможешь остановиться. Больше в том краю у меня знакомых нет.
Филипп завязал в тряпочку все имеющиеся деньги, сложил в котомку приготовленные Раисой сухари с салом и вышел на жизнерадостное апрельское солнце.
— Далеко собрался? — Николай вылез из-под УАЗика, вытирая замасленной тряпкой чёрные руки.
— Да пойду пройдусь. Егорка то дома что ль?
Мальчик так обрадовался Филиппу, что старик прослезился.
— Ну здравствуй, мой хороший, здравствуй. Смотри ка ты — подрос!
— А ты куда? Храм строить? Я тоже с тобой!
— Нет, Егорушка, не Храм. Я съезжу по делам, а ты жди меня.
— Я тоже с тобой по делам хочу.
Филипп обнял худенькое тельце ребёнка, поцеловал в тёплую макушку.
— Будешь ждать меня?
— Буду.
Старик с длинной палкой и котомкой за плечами уверенным шагом уходил всё дальше от деревни. Егор махал другу пока тот был виден.
Николай, прищурившись на непонятное, внезапно появившееся чувство, смотрел на удаляющуюся фигуру.
— Куда дед пошёл? Не сказал?
— По делам.
***
Путешествие началось с невезения — Филипп опоздал на автобус в райцентр. Сидя на остановке, старик в который раз разглядывал карту, подаренную учителем. Вот тайга, простираясь на север, густеет лесом и редеет населением. Дед ещё раз мысленно прошёл от Каменки до каждой деревни, пытаясь представить, как ориентировалась женщина, выбираясь из чащи. Было лето, она могла идти по солнцу, да вот только не спасалась она, а искала ребёнка, то есть на солнце не смотрела, а это значит, что зайти Люба могла куда угодно.
До Малиновки Филипп добрался когда уже стемнело. Так даже лучше — сразу видно какие избы жилые. Мужчина постучал в первый дом со светящимися окнами.
— Что? Женщина? Летом? Вань! Иди сюда!
Хозяйка открыла дверь шире и гостеприимно посторонилась.
— Вы зайдите. Сейчас муж из погреба вылезет… Но я бы знала, если б здесь кто новый появился. У нас жилых шесть дворов осталось, остальные — дачники. Вы переночуйте, а завтра муж вас до Осиповки подвезёт, у меня там шурин живёт.
В Осиповке про заблудившуюся женщину никто не слышал. Передохнув у шурина, до следующей точки на карте Филипп отправился пешком, — транспорта в деревне не было.
***
За неполных две недели старик прошёл ногами, проехал на попутках и подводах больше двухсот километров, в составленном учителем списке осталась Боруково и ещё одна деревня. Теряя силы, Филипп постучал в дверь заросшего бурьяном дома Василия Игнатьева.
— Нет. Не было никого. Ты первый, кто здесь за последние лет десять появился. Две избы остались во всей деревне.
Измученный неудачей длинных дорог и неоправдавшихся надежд, старик тяжело опустился на лавку.
— Передохну у тебя и дальше пойду. — Филипп достал замызганную карту и ткнул грязным потрескавшимся пальцем в последнюю точку, отмеченную краеведом.
— Вот в эту деревню есть дорога?
— Ну-ка дай ка… — Василий нахлобучил на нос очки, укреплённые изолентой и, развернув к себе карту, вгляделся в топографические знаки.
— Сашка, говоришь, рисовал отметки? Нет там деревни, — ошибся он.
— Этого не может быть, — хуторок, он сказал. Маленький, без названия.
Филипп готов был спорить с местным жителем, что ошибается он, а не Александр Иванович, — такое доверие имелось у старика к знаниям учителя.
— А я тебе говорю — ошибся он! Там раньше был хутор, это верно, но лет пятьдесят уже как обезлюдел. Один дом лесника ещё оставался жилым, но сейчас и он пустой стоит, — помер лесник давно.
Хозяин, приняв молчание гостя за смирение, пошёл накрывать на стол.
— Иди поешь. Я тебе на печке постелю, а завтра обратно до посёлка отвезу. Оттуда до Вознесенского автобус как раз утром идёт, там пересядешь.
Привыкший вставать до рассвета Василий, обнаружил поутру постель на печке пустой.
“Вот ведь упрямый старик! Туда и дорога то поди заросла. Сгинет ни за что, да рази такого образумишь…” — Не разглядев никого в утренней дымке, хозяин вернулся в дом. “Надо Сашке сообщить, пусть помощь шлёт”.
Василий запряг свою гордость — красавицу Аврору в старую раздолбанную телегу и, попив водички, без завтрака поехал в посёлок.
***
Александр Иванович проснулся подброшенный тревогой. “В том в лесу нет деревни!”
— Господи! Как же я так опростоволосился! Вот беда… — Учитель не сомневался, что Филипп дойдёт до последней точки на карте. Он не сдастся. Если только не найдёт женщину раньше. В то, что Любу вообще можно найти Александр Иванович не верил. Упрямый старик пойдёт семнадцать километров по тайге к деревне, которой нет, — он погибнет, и виноват в его погибели будет учитель истории Александр Иванович.”Как я мог забыть! Краевед чёртов!”
Александр Иванович суетился, надевая одежду. “Может его уже и в живых нет… Сколько времени прошло? Больше двух недель! А может он сейчас как раз продирается через чащу или тонет в болоте”. Пожилой мужчина поёжился, представляя утопающего в болоте друга.
“Надо что-то делать!”
Застопорившиеся поначалу мысли стряхнули ненужную панику, выстроились в рядок и потекли плавным уравновешенным потоком. Отметая неподходящие варианты один за другим, учитель подошёл к школе.
— Александр Иванович! Вам тут звонят! Идите быстрее! — Уборщица Валя протянула трубку запыхавшемуся историку. — Не поняла откуда, но что-то срочное, видать.
— Алло! Да, это я. Василий, ты?
Василий Игнатьев не надеялся, что получится дозвониться в соседний район, что в школе возьмут трубку, и Сашка окажется на месте, — повезло по всем пунктам.
Вкратце обрисовав ситуацию с вчерашним гостем, Василий дал учителю время на придумывание плана спасения старика.
— Решай, Сашка, а я перезвоню тебе через два часа.
Долго думать Александр Иванович не стал, — отменив урок, он побежал в колхозный гараж.
— Здрасьте. Вы ко мне? — Николай только что пришёл на работу.
Задохнувшийся, со съехавшим набок галстуком и в сползшей на затылок шляпе, учитель истории выглядел потешно.
— Николай… Сейчас… Отдышусь…
“Я не тороплюсь. Дыши”. Отношения с историей у Суворова в школе не сложились, и общение с учителем так и осталось напряжённым.
— В общем, дело в следующем: Филиппа надо спасать. Жену твою он, по всей видимости, не нашёл, да это и нереально было, но теперь ему самому угрожает опасность.
По тому, как изменилось лицо Николая, Александр Иванович понял, что сказал что-то не то.
— Так ты не знал? Он Любу искать отправился на север области, по границе тайги. Решил, что она могла далеко уйти когда… Николай, может тебе присесть?
Учитель забеспокоился, что парень сейчас лишится чувств, — каким белым стало его лицо.
Филиппов план поиска пропавшей девять месяцев назад женщины, Николай Суворов слушал уже вместе с подошедшим Михалычем.
— Как ему такое в голову только пришло? Чего там искать то! Столько времени прошло! Ой, Коль, прости. И не поделился ведь ни с кем! Вот чудак старик! Спасай его теперь! — Михалыч почесал заросший затылок. — Есть у меня мыслишка…
Начальник гаража ушёл вглубь своих мыслей, остановив взгляд на переносице Николая. Его не торопили.
— Генке надо позвонить. Ну, помнишь, я рассказывал, — служили мы вместе. Там вертолёт есть где посадить?
***
Филипп лёг в сухую траву. Тёмно-серая пелена затянула небо, скрыв единственный ориентир — солнце. Старик смотрел в проглядывающее сквозь кроны деревьев небо и ни о чём не думал. Вот так бездарно пришлось закончить жизненный путь. Себя Филиппу жалко не было. Чувство вины перед маленьким мальчиком, притупившись было в начале экспедиции, затлело в глубинах души, стремительно разгораясь.
“Прости меня, Егорушка, я не смог…”. Дед сел, привалился спиной к стволу старой сосны и приготовился читать молитвы.
— Эй! Ты чего тут? Помирать, никак, нацелился? — Старая, страшная, с крючковатым носом и сухими корявыми пальцами баба Яга появилась ниоткуда и встала напротив Филиппа, опираясь на толстую длинную палку.
“Вот она какая — смерть…” Примерно так он её и представлял, разве что не в таком тряпье.
— Вставай. Вижу, что можешь. — “Смерть” протянула старику палку. — Пошли, подсобишь малёхо.
Филипп ухватился за посох Бабы Яги и кряхтя поднялся.
— Давай поторапливайся, у неё уже воды отошли.
— У кого?
— У Надежды. Не слышишь орёт?
Только сейчас дед услышал крики и, приглядевшись в ту сторону, откуда они доносились, разглядел приземистую, заросшую мхом избу.
***
Сослуживец Михалыча вник в ситуацию по-военному быстро. Два звонка в областной центр и старенький Ми-2, приписанный к больнице, взял курс на север области. Примерные координаты поиска показывали, что посадить вертолёт можно в единственном месте — на песчаном пляже в изгибе реки. Бригада санитарной авиации, состоящая из врача-реаниматолога и медсестры, нервно вглядывалась в таёжный массив: как здесь можно что-то разглядеть? Нечётко поставленная задача действовала на нервы вертолётчику — забрать человека, которого ещё надо найти, если он вообще здесь.
Вот и пляж.
— Садимся!
***
— Надюша, давай, дочь, дыши. Немного осталось. — Старуха оглянулась на стоящего в дверях Филиппа. — Проходи, чего встал! Таз с водой на печке — тащи его сюда.
Дед направился к белеющей в темноте печи. Роженица закричала.
Тлеющая рядом с кроватью лучина не могла осветить лица женщины. Старик взял таз с водой и поставил рядом с бабой Ягой, колдующей над котелком с кипящим зельем. Филипп подошёл ближе, пытаясь разглядеть лицо, и в этот момент, сопровождаемый диким криком матери, на свет, если можно так сказать, появился ребёнок.
Старуха всё сделала сама, помощь Филиппа не понадобилась. Присев рядом с лежанкой, он вытирал своей шершавой ладонью пот с лица Любы. Обессиленная женщина смотрела на него не узнавая.
Шум вертолёта первой услышала Анна Семёновна, — так звали бабу Ягу.
— За вами прилетели. Иди в сторону реки, они там сядут.
Филипп поковылял в том направлении, куда показала старуха, прихватив её палку. Звук работающих винтов какое-то время служил ориентиром, потом он прекратился.
“Только бы не улетели! Только бы успеть!” Филипп вслух читал Богородицу, призывая её и всех святых помочь ему вывезти отсюда Любу с ребёнком. Спотыкаясь о неровности таёжного рельефа, старик шёл, раздвигая заросли посохом бабы Яги. Просвет уже был виден, когда винты заработали вновь. “Улетают”.
Следуя инструкции, вертолётчик включил двигатель — пора возвращаться. Никого здесь нет. Врач и медсестра походили по кромке леса и вернулись к реке — заходить вглубь тайги было страшно.
— Залезайте! Возвращаемся! — Вертолётчик махнул рукой. Безумная была идея, но теперь совесть чиста — можно лететь домой.
— Там кто-то есть! Вон человек! — Медсестра побежала в сторону леса навстречу старику, едва переставляющему ноги.
***
События развивались так стремительно, что Филипп не успел поговорить с отшельницей, живущей в избе лесника. Так и не рассказала никому Анна Семёновна как нашла в лесу полумёртвую бабу, не помнящую кто она и откуда, как назвала её Надеждой, как выходила и очень скоро поняла, что женщина беременна.
На предложение полететь с ними, баба Яга молча повернулась и пошла в свой лес.
***
Через пять дней старика, женщину и новорожденную девочку выписали из областной больницы. В родную деревню их доставил тот же вертолётчик. Егорка с папой первый раз летели на вертолёте. Мальчик во все глаза смотрел на леса, луга, поля и реки родного края. А какие маленькие домики! А люди совсем как муравьи!
— Пап! Там лошадь маленькая! Смотри!
Николай смотрел то на жену, то на крохотное личико спящей у него на руках дочки. Люба, осторожно улыбаясь, разглядывала любознательного живого мальчонку, называющего её мамой. Ей ещё предстоит всё вспомнить.
Дед Филипп, любуясь красотами земли с высоты птичьего полёта, осмысливал проделанный путь по своей упрямой мужской линии. Николай забыл сказать ему спасибо, но старик не обиделся — можно понять. Такое человек пережил — не приведи Господь.
Конец рассказа
Навигация по каналу здесь