(книга «Больше, чем тире»)
Ну это уже не совсем, но почти что - окончание
История седьмая. «Прямой наводкой»
Выпуск наших собратьев, учившихся годом ранее мы пропустили по вполне объективным причинам. Наш четвёртый курс отправили на месячную корабельную практику по различным флотам пока что ещё Советского Союза. Так что мы только по осени, возвратившись из летнего отпуска, услышали от курсантов младших курсов не то сочную байку, не то действительно реально-невероятную историю. Но младшие курсы рассказывали её так искренне и нежно, что невольно хотелось поверить в неё, как в сказку про недостроенный коммунизм. Хотя всем итак было очевидно, что это очередная курсантская свежевыпеченная байка с задорной начинкой. Как говорится: «С пылу – с жару».
Ну вполне реальная предыстория этой байки была такова, что как-то в один из жарких дней поздней весны 1991 года в нашу систему в прямом смысле закатили несколько артустановок на колёсных платформах. К чему это надо было, нам – курсантам факультета радиосвязи - было невдомёк. Но наши же собратья с первого – ракетно-артиллерийского факультета, в ответ только многозначительно чмокали губами, подымали к небу указующий перст и таинственно шептали, что, мол, эти установки были доставлены в училище неспроста и совершенно секретно под покровом ночной темноты.
Эти пушки рассредоточили по всему училищу, но большую часть из них оставили как раз перед стенами недавно отстроенного нового учебного корпуса первого факультета. Ну и, как это обычно бывает, все курсанты тут же устроили массовую фотосессию на фоне этих жутко секретно-агрессивных мортир, гаубиц и единорогов. И где-то ещё около недели мы все фотографировались на фоне этих колёсно-пушечных монстров. Потом интерес к ним естественным образом поугас и поутих, и в конце концов многие курсанты при виде этих установок теперь только недоумённо пожимали плечами:
- И какого чёрта их сюда приволокли? У нас же морское, а не пехотное училище.
Но пушки только грозно стояли, злобно ржавея под открытым небом. Курсанты первого факультета их тщательно очищали от пыли, от птичьего помёта и перед каждыми выходными непременно белили боковины шин. Такой вот был у них ракетно-артиллерийский фетиш по приказанию.
И вот – по рассказам собратьев наших меньших – в ту самую выпускную ночь, будущие лейтенанты, после потребления огненной воды, вдруг и сразу воспылали страстью к этим позабытым было пушечкам, мортирочкам, гаубичкам и единорожицам. Ну и в приступе нездорового интимного арт-интереса умудрились всё-таки и как-то выкатить одну такую установку о четырех пневматиках прямо на трамвайные пути Советского проспекта аж через главные парадные ворота под самым носом дежурного по системе, окна которого как раз и выходили на грандиозный училищный фонтан и парадный Советский проспект.
Ну а в довершение ко всему эти деятели умудрились где-то раздобыть кузбасслак и разукрасить один из главных символов нашей системы - баковое орудие всякими непотребными, с военной точки зрения вещами. Нет. Никаких пошлостей там, грубых слов и символов на ней нарисовано не было. Просто наше героическое орудие встретило тогдашнее раннее утро в необычной демаскирующей окраске - вся разрисованная цветочками, сердечками и даже пацифистскими значками. О времена! О нравы!
Но самое печальное ожидало всех служивых немного позже, когда вагоновожатый первого утреннего трамвая пятого маршрута, проходившего в те времена вдоль всего Советского проспекта ещё издали заметил что-то большое, молчаливо стоящее, кажись, всё-таки на трамвайных путях. По мере приближения водитель трамвая в сизой утренней дымке с трудом различил нечто бесформенное, но темно-зелёное и о четырех черных колесах. Ещё спустя некоторое время у постепенно робеющего вагоновожатого невольно затряслись ноги и руки, особенно, когда это нечто грозно уставилось своим огромным артиллерийским жерлом прямой наводкой в медленно приближающийся бессильно позвякивающий пассажирский вагончик красно-белого цвета. Циничные курсанты не просто выкатили артустановку и оставили её на трамвайных путях, так еще же ведь оттащили её подальше от рубки дежурного по системе (ну чтобы тот не сразу поутру её заметил) и направили ствол орудия на прямую наводку будущей утренней жертве. Скандал был грандиозным (так негромко хихикая и похрюкивая рассказывала нам мелюзга в курилке). На проспекте уже успела образоваться не только пробка из утренних трамваев и первых машин, но и небольшая толпа из ранних зевак, которые наблюдали, как десяток заспанных курсантов первого факультета под вскрики старшины и причитания дежурного по училищу, негромко матерясь, загоняли артиллерийское чудовище обратно к себе в систему. Ну в принципе байка-то смешная, спора нет. Но вот нас терзали смутные сомнения, что это правда. Во-первых, на всех артустановках стояли колёсные ручные тормоза в виде стопоров с червячной передачей, у которых эти самые стопора были тупо и решительно зафиксированы примитивной сваркой. Во-вторых, парадные ворота в системе были закрыты на огромный амбарный замок висевшем на толстой цепи, а ключи от этого замка хранились в верхнем ящике стола дежурного по системе. Ну и в-третьих. Уж больно это выглядело шикарно и вызывающе, чтобы быть правдой.
Но эту байку очень любили слушать и пересказывать ещё на протяжении нескольких лет с неизменной ремаркой, что, мол, «ох и досталось же тогда всей дежурной смене училища за это»…. Так что верить правдивости этой истории или нет – дело каждого. Курсанты в это сами не верят, но очень любят про это рассказывать с таинственными гримасами на лице.
А про разукрашенное наше главное орудие училища так никто и не вспоминал. Но скажу точно, что в ночь перед нашим выпуском кто-то всё-таки нарисовал сбоку маленькую ромашку черной краской. И это - правда.
Ну, а теперь я расскажу наконец-то и про нашу выпускную ночь…
История восьмая и последняя. «Если нельзя предотвратить».
Да! Как говорится: «Жизнь идёт так медленно, а проходит так быстро!»
Как же давно это произошло... Конечно же, было бы неправдой, если сказать, что мы – выпускники третьего факультета 1992 года – не готовились и без трепета не ожидали нашего главного курсантского события: ночь перед выпуском и сам выпуск. Мы тоже готовились тщательно и сосредоточенно. Стратегические питейные запасы были заготовлены ещё за несколько недель и теперь постоянно пополнялись в виду естественной убыли: утряски, утруски, ужарки, уварки и простого испарения через жаркие стаканы. И это при учёте того, что креплёные напитки в те времена доставались только по талонам и то, если предварительно отстоять в бешеных алкогольных очередях.
Андреевский флаг был заранее пошит и для него уже было найдено публичное место для вывешивания. Неожиданное, дерзкое и тем самым - надёжное. Сам флаг был пошит не в городском ателье, как это делали наши предшественники, а прямо в ателье училища. Но нашего активиста с первого взвода Пашу К. замполиты как-то умудрились выследить и отловить, что называется тёпленьким – прямо с Андреевским стягом в руках, когда тот вышел из пошивочной каморки училищного ателье. Не иначе промеж ательешных сотрудников завёлся коварный осведомитель. Конечно, тут же - прямо на пороге ателье - Пашу взяли в оборот, начались уговоры, допросы и угрозы, что вот прямо сейчас – за день до выпуска – его жизнь и судьбу без сожаления пустят под откос и вот прям сейчас же его отчислят и сошлют непременно простым матросом аж на галеры. Всё бы это, может быть и проканало ранее, но … времена были уже не те. Полгода назад в Кремле навсегда спустили государственный кумач, и подняли российский триколор, и вся страна, променяв свой прежний гордый государственный гимн, теперь, неуверенно прислушиваясь к «Патриотической песне» Михаила Ивановича Глинки, не знала, что же делать: вставать что ли под эти звуки или так просто - сидючи дослушать бравурную мелодию к опере «Жизнь за царя»? Так что Пашу тогда политрабочие поняли, простили и отпустили, предварительно и на всякий случай (а случаи всякие бывают) отобрав Андреевское полотнище.
Но, не смотря ни на что, авантюра с вывешиванием Андреевского флага удалась, но не вполне. Оповещение по пятым курсам тогда было отработано на высочайшем уровне и наутро точный дубликат Андреевского стяга уже висел на одном из флагштоков училища. Но самым невероятным было то, что среди верховного начальства училища и его политрабочей опричнины уже не наблюдалось того прежнего ажиотажа и нервозности по поводу вывешенного Андреевского флага. Он был равнодушно воспринят официальными лицами, как должное событие. И, кстати, через месяц со дня нашего выпуска именно 26 июля 1992 года уже официальным распоряжением в день ВМФ на всех кораблях и судах Российского флота (за исключением Черноморского) были подняты Андреевские флаги.
Ну а, возвращаясь немного назад – к самому вечеру перед выпуском – сразу же после ужина для пятого курса третьего факультета было объявлено экстренное построение на факультетском плацу. Начальник нашего факультета капитан 1 ранга Ларин Виктор Семёнович вышел перед строем весь такой радостный и улыбающийся, что, откровенно говоря, за ним отмечалось не часто. Поздоровавшись с нами по уставу, то есть как положено, а не как попало, он вдруг снял с головы свою знаменитую фуражку черноморского пошива, достал из кармана носовой платок и промокнул выступивший на лбу и шее от жары пот.
- Сынки мои! – начало было хорошее. Когда у нашего Виктор Семёныча было хорошее настроение, то он всегда свою речь начинал именно с этого слова – «сынки». А тут даже так трогательно вышло: «Сынки мои». Видать, дело было совсем серьёзным.
- Сегодня у вас последняя и прощальная ночь в училище, которое на все пять лет стало родным домом, - свою последнюю прощально-наставительную речь Виктор Семёнович наполнил пафосом и неожиданным пиететом к нам – пятакам. - Я вас знаю с самого первого курса! Вы, так сказать, полностью воспитанные мною сыны Отечества.
И это было правдой. Когда мы были ещё первокурсниками, руководство нашего факультета сменилось и вместо капитана 1 ранга Дмитриева начальником нашего третьего факультета стал боевой офицер-спецназовец, орденоносец, мастер спорта, совершивший более 150 парашютных прыжков, капитан 1 ранга Ларин. Именно из-за него нас курсанты с других факультетов вместо легкомысленных названий «чебурашки» или «паяльники» стали теперь звать жестко, кратко, грубо, но угрожающе-уважительно сухим, словно выстрел из винтовки, словом «дивер». А мы по началу даже немного обижались, но не сильно, а с годами это стало звучать даже гордо. Приоткрою ещё одну завесу. Когда мы ещё только поступали в училище, то в ходу была такая даже не присказка, а курсантская молва-рекомендация. Если хочешь легко учиться, но тяжело служить – иди на первый артиллерийский факультет. Если хочешь всего в меру – иди на второй связной факультет. Но если хочешь лёгкого разгильдяйства по службе, но, увы, с нелёгкой учёбой – то твоя судьба будет связана с третьим факультетом. И это было похоже на правду. И вот самый первый год мы смогли застать именно такое положение вещей. Но с приходом в 1988 году нашего Виктор Семёныча дела на факультете в корне преобразились. Он так и сказал: «Я намерен поломать все прежние псевдо-традиции нашего факультета и вывести его на все передовые позиции!» Начальник третьего факультета капитан 1 ранга Ларин был человеком слова! Так что он сдержал свои обещания. И вывел-таки наш факультет в передовые практически по всем направлениям. Отныне на третьем факультете было жёстко и с учёбой и с дисциплиной. Мы конечно же все кряхтели, пыхтели и негромко стонали. Не обошлось даже без маленького бунта. Но особенно были недовольными те, кто учился старше нас – они же отлично помнили тот «дмитриевский» либерализм и некоторый разгуляй, царивший до "ларинского пришествия". А тут вдруг прислали к нам боевого спецназовца, который стал закручивать гайки, не страшась сорвать резьбу. Резьба иногда срывалась, но тут же методично царапая наши души и тела нарезалась на нас снова – такая свежая, более глубокая и теперь уже крепкая. Кто не выдерживал – вылетал из системы пробкой от шампанского. Скажу откровенно, оглядываясь на всё минувшее, именно это «ларинское воспитание» и позволило многим нам в будущем пережить нелёгкие и унизительные для офицерского корпуса времена ельцинского беспредела, оставшись служить на флоте за гроши, претерпевая несправедливые унижения и незаслуженное забвение…
Ну а тогда мы – его истинные воспитанники – стояли в строю и с сыновней любовью и почтением внимали последнее наставление нашего сурового начфака.
- Мне уже несколько дней докладывают, что вы серьёзно подготовились к своей последней ночи. Да я итак знаю. Я сам всегда вас учил ответственно подходить к подготовке того или иного мероприятия. То, что должно произойти сегодня ночью – неотвратимо. И никакие вселенские силы не заставят отказаться вас от ваших намерений и традиций. Но вы меня тоже знаете. Я всегда ломаю закостенелые традиции, приносящих вред. Ребята! Если пьянку нельзя предотвратить, то её нужно возглавить! Поэтому я отдаю вам самое серьёзное и последнее приказание! Командиру и старшине роты проконтролировать, чтобы все столы из комнат общежития были составлены воедино в продольном коридоре на нашем этаже. Столы должны быть накрыты и сервированы. Всё спиртное и закуску выставить на стол в соответствии с ресторанным этикетом. Стаканы и тарелки должны быть единого образца. Разрешаю взять их из столовой. С дежурным я уже договорился. И главное! Отмечать выпуск будем все вместе и предельно культурно! С честью, достоинством и без эксцессов! Помните, что вы не просто выпускники, а «диверы» третьего факультета…
Последнее изречение было прервано одобряющим гулом, перешедшим в одобрительный смех и громкими аплодисментами всего строя.
- Никаких пошлостей с выбрасыванием предметов из окон! – продолжал Виктор Семёнович, - Помните! Вы – третий факультет! Интеллигенты флота, которые никогда себе не позволят хамства и бескультурья! Сбор за столом назначаю на 21 час! И попрошу - без опозданий! Вольно разойдись!
И мы разошлись. Такие обалдевшие и воодушевлённые! Наш боевой Виктор Семёнович Ларин не был оратором. Он всегда предпочитал слову дело – настоящее и жёсткое, но как ни пафосно это ни звучит, в тот вечер он многим дал такой напутственный заряд, что его хватило на всю четверть века последующей нашей службы!
А что было дальше? А всё так, как и обещал нам начальник факультета. Столы были расставлены и накрыты по ресторанному этикету. Официантов и гарсонов не было, так что сменой блюд и наполнением фужеров и бокалов, роль которых исполняли обыкновенные стаканы из нашей столовки, мы занимались сами. Были прощальные и заздравные речи от нас, от начальника факультета и его замов.
(Ссылка на рассказ "Сеня, ну-ка объясни, почему Володька сбрил усы)
С нами гуляли и отмечали все начальники курсов нашего факультета. Всё было чинно, достойно и главное – организованно. Ну и был, конечное же прощальный залп. А как же без него? Когда все разом сотня курсантов по команде «Иии-рраз!» опустошили свои стаканы и… нет не швырнули их дружно в распахнутые ночные окна, а резко одним ударом поставили на уже уставшие и оскудевшие столы! От такого внутреннего взрыва, казалось содрогнулась не только вся общага, но и система. Вот и всё!
Полночь уже далеко откатилась. Настало время всё убирать, расставлять всё по своим штатным местам и готовиться к завтрашней церемонии выпуска. Утро робко и медленно подползало к нашему училищу, когда мы с моим другом Вовчиком выходил в город. На пути попадались выкинутые из окна чьи-то сланцы, несколько разбитых табуреток, под ногами обречённо хрустело стекло разбитых бутылок. Два других факультета гудели по-своему – по-старинке и на их этажах между комнат-камер истерично метались дежурные и их помощники, стараясь обуздать неконтролируемую радость своих подопечных. А наш факультет, сломавший разом все прежние сомнительные традиции, был в тот час тих, спокоен и окна его уже дремали предрассветной истомой в ожидании выпускного утра. Дежурный по нашему факультету безмятежно дремал в своей рубке и, спонтанными подрагиваниями, безмолвно благодарил судьбу, что его дежурство прошло на редкость спокойнее, нежели в обычные дни…
Наступало утро нового дня… новой жизни… Но это совсем другая история, которую я когда-нибудь вам обязательно расскажу и будет она называться «Ииии … Всё!»
Но это будет ещё не скоро. Ведь у меня ещё столько историй про наше курсантскою житьё-бытьё...
Обещаю. Честное моряцкое!
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.