По странному совпадению, в 1757 году, когда маньчжуры, вырезав джунгар, присоединили к Китаю территорию будущего Синьцзяна, британская Ост-Индийская компания захватила в Бенгалии районы, производящие опиум. Именно опиум стал первым товаром европейских торговцев, который нашёл широкий спрос на самодостаточном китайском рынке. На полтора столетия этот наркотик стал бичом китайской жизни и послужил причиной нескольких военных конфликтов, первый из которых начался в 1839 году.
Опиум для Китая
Первые медицинские сведения о свойствах опия в Китае находят в книге рецептов «Средние страны», появившейся в Х веке, в эпоху долгих междоусобных войн и переворотов между падением империи Тан и воцарением династии Сун. Первоначально китайцы позаимствовали от индийских мусульман способ варить мак и из полученного опия делать «хлебцы». Однако им куда больше полюбилось курение опия, которое вызывало иное, более глубокое действие. Уже при первых вдохах дыма человек впадает в сладкую дрёму наркотического опьянения. Как оказалось, именно индийский опиум из Бенгалии обладал особым качеством и приобрёл небывалый спрос в Поднебесной…
Уже к концу XVIII века англичане наладили широкую торговлю этим специфическим «товаром», занимавшим к рубежу веков свыше трети всего объёма английской торговли с Китаем. И если раньше европейцы вынуждены были щедро платить серебром за чай, шёлк, фарфор и прочие популярные у европейской элиты китайские товары, то теперь поток серебра (основной в том мире расчётной валюты) хлынул в обратную сторону.
Масштабы наркоторговли были просто фантастическими. Только в одном 1837 году англичане ввезли в Китай 2535 тонн опия, выручив за него 592 тонны серебра. А ведь кроме англичан в наркоторговле подвизались и американцы, перепродававшие в Китай более дешёвый и менее «качественный» турецкий опиум, и прочие европейские торговцы. Всего же в 1837 году в обмен на опиум из Китая утекло свыше 1200 тонн серебра. Вымывание из страны серебра перекосило всю экономическую и финансовую систему Китая, вызвав катастрофическое удорожание серебряной монеты и как следствие – резкий рост налогового бремени и снижение уровня жизни основной массы крестьянского населения, в быту пользовавшегося мелкой медной монетой, но платившего подати серебром.
Помимо экономического удара торговля опиумом при таких гигантских масштабах наносила страшный удар по моральному и физическому состоянию всего китайского народа. В первую очередь наркоманами становились представители элиты, ведь у крестьян просто не было серебра на покупку опия. По оценкам современников, среди пекинских чиновников было 10–20% курильщиков опия, а в приморских провинциях и портовых городах юга Китая таковых было свыше половины. Наркоманами стали даже некоторые маньчжурские принцы. А после того как под влиянием высокого спроса плантации мака появились в континентальном Китае, и их менее качественный, но дешёвый опиум стал доступен простолюдинам, к наркоманам-принцам и наркоманам-чиновникам присоединились наркоманы-крестьяне, наркоманы-солдаты и даже наркоманы-монахи.
Как с ужасом писал китайский очевидец, свидетель тех лет: «Днём люди спали, а ночью бодрствовали; ясным светлым днём не слышно было и человеческого голоса, царила тишина, а ночью при свете луны и красных фонарей открывался дьявольский базар…».
Курение опиума на полтора века стало бичом китайской жизни, и даже в первой половине XX века многие видные политики и военные деятели Китая всех противоборствующих лагерей – вроде «Молодого маршала» Джан Сюэляна или главного красного маршала Джу Дэ, бывшего в молодости страстным курильщиком опия, – не были свободны от этой пагубной страсти. И только жёсткая диктатура Коммунистической партии Китая сумела обуздать наркотическую эпидемию.
Пока же чиновники империи Цин упивались опиумными галлюцинациями, а их более корыстные коллеги упивались подсчётом коррупционных барышей, которые приносила нелегальная торговля маковым зельем. Всеобщая коррупция стала третьим – помимо ущерба генофонду и экономике – злом, занесённым в Китай на парусах быстроходных опиумных клиперов.
Мирное начало «опиумной войны»
Первый императорский указ о запрете торговли опиумом появился ещё в 1729 году, задолго до развития систематического британского наркотрафика из Индии. Начиная с 1796 года указы о запрете опиума следовали регулярно, со столь же постоянной безрезультатностью. Зачастую европейские купцы вели торговлю прямо с кораблей, стоявших на якоре у побережья. Многочисленные сампаны и джонки свозили опиум на берег и по многочисленным рекам и каналам распространяли его по всему Китаю.
«Борьба» с торговлей опиумом создала устойчивую коррупционную систему среди маньчжуро-китайского чиновничества. Например, лет за десять до первой опиумной войны капитан Хань Чжаоцин, назначенный руководить борьбой с опиумной контрабандой, договорился с иностранными судовладельцами. С каждых пропущенных 10 тысяч ящиков опиума он брал процент, несколько сот ящиков, и докладывал о них властям как об успешно захваченных. Дошло до того, что он ввозил опиум на военных судах и получал при этом награды за успешную борьбу с наркоторговлей. В результате высокопоставленный коррупционер получил чин адмирала и право ношения павлиньих перьев на головном уборе, нажил огромное состояние, ну и, заодно, убил наркотиком множество соотечественников.
Нельзя сказать, что данные проблемы совсем не волновали власть. У высших чинов империи Цин были разные взгляды на проблему опиума. Часть чиновников выступала за тотальный запрет не только торговли, но и хранения и употребления опиума. Другие, наоборот, призывали шире наладить собственное опиумное производство, строго запретив употребление лишь военным и чиновникам, и собственным опиумом вытеснить с китайского рынка опиум английский, чтобы остановить стремительный отток серебра из Поднебесной. Но наиболее многочисленная и, как выяснится, наиболее влиятельная часть элиты вообще ни за что не выступала – этим разложенцам и так неплохо жилось.
В 1838 году в должность императорского наместника провинций Хунань и Хубэй вступил 54-летний китайский чиновник Линь Цзэсюй. В имперской иерархии маньчжур он носил титул «чжитай», в соответствии с которым ему полагался серебряный журавль, вышитый на груди чиновничьего халата. Титул «чжитай» в России переводили как «наместник», а в Англии – как «Viceroy», вице-король.
В отличие от множества своих коллег по бюрократии, «вице-король» Линь являлся человеком честным, умным и деятельным. Традиционное конфуцианское образование и участие в поэтических кружках не мешало ему интересоваться положением за границей и пытаться, например, создать новую корабельную пушку, по образцу недавно появившихся европейских «бомбических орудий».
В своих провинциях Линь Цзэсюй в первые же месяцы развил успешную борьбу с наркоторговлей. Он не только изъял опиум и закрыл притоны, но и организовал систему лечения наркоманов, добровольную и принудительную. Об этом Линь написал подробный доклад императору Даогуану, и впечатлённый монарх в конце 1838 года назначил его особым имперским уполномоченным в провинции Гуандун (главном центре наркоторговли), подчинив ему военно-морские силы провинции и поручив борьбу с опиумом. Заметим, что тогда в этих трёх провинциях Китая, фактически подвластных Линь Цзэсюю, проживало около 70 миллионов человек ― столько же в том году насчитывалось подданных на всей территории Российской империи.
Линь Цзэсюй прекрасно понимал всю сложность своего положения и истинное отношение цинской элиты к борьбе с наркомафией, но рьяно взялся за дело. В марте 1839 года он задержал под Гуандуном (Кантоном, как называли его европейцы) все опиумные корабли-склады с примерно 1500 тонн опиума, окружил войсками иностранные торговые фактории и объявил европейским купцам, что прекращает любую торговлю до полной сдачи всего опиума и письменного обязательства европейцев прекратить впредь наркоторговлю (английские власти, кстати, тут же запретили своим подданным давать такие расписки).
Английские и американские торговцы вынуждены были сдать китайским властям свои запасы опиума на сумму 8 миллионов лянов (т.е. равную 296 тоннам серебра). Примечательно, что Линь Цзэсюй не конфисковывал опиум, а выкупал его у европейцев, расплачиваясь за опиум чаем. Весь изъятый в Кантоне опиум в июне 1839 года сжигали на кострах, для чего потребовалось почти три недели.
Подготовка к войне миров
Угроза лишения баснословных доходов от наркоторговли и вообще торговли с Китаем (а без выручки от продажи опиума торговля с Китаем была для европейцев невыгодна) побудила Британскую колониальную империю начать войну с феодальной Цинской империей. Английский флот уже тогда по праву считался сильнейшим в мире, таковым он будет оставаться ещё на протяжении почти целого века. Да и немногочисленная британская сухопутная армия после наполеоновских войн была в целом на высоте военного искусства и военной техники того времени. Викторианская эпоха (королеву Викторию короновали как раз в те дни, когда Линь Цзэсюй начал борьбу опиумом) – эпоха бесспорного экономического и политического лидерства Великобритании на планете – только начиналась.
Линь Цзэсюй, видя приближение войны и осознавая превосходство английского флота (тотальное превосходство европейской сухопутной армии над знамёнными войсками даже он вряд ли предполагал), начал активные приготовления в районе Кантона – оборудование артиллерийских фортов и строительство береговых заграждений. Он приказал закупить у различных иностранных государств (Португалии, США, Голландии, Испании) 380 пушек.
Вдоль гуандунского побережья и на мелких островах были размещены небольшие отряды солдат, снабжённые значительным количеством отравляющих веществ, чтобы в нужный момент отравить источники и оставить британские корабли, оторванные от своих далёких баз, без пресной воды.
Китайские морские части под командованием адмирала Гуан Тяньпэя активно тренировались в проведении абордажа и рукопашном бое на палубе – они ещё не догадывались, что превосходство британской морской артиллерии и парусного вооружения, а тем более такое чудо, как пароходы, практически не оставят им возможности скрестить мечи на палубах английских кораблей.
Также Линь Цзэсюй призвал на военную службу 5000 ловцов жемчуга из местных нацменьшинств: их суда должны были наблюдать за неприятелем и по возможности вести «малую войну», неожиданно атакуя английские суда.
Показательно, что на все эти военные расходы погрязшее в равнодушном и корыстном бюрократизме центральное правительство Китая не выделило ни копейки. А намерение Линь Цзэсюя организовать народное ополчение обеспокоило маньчжурские власти едва ли не более, чем перспектива английского набега.
Здесь надо указать, что первая война с европейцами воспринималась в Поднебесной именно как очередной набег варваров. Отсюда и столь странное для нас дальнейшее поведение маньчжуро-китайских властей в ходе боевых действий – в силу своей естественной ограниченности они искренне считали эти события не войной двух империй, а очередным набегом каких-нибудь кочевников. Сколько их было в истории Китая! Варвары пограбят, пожгут и уберутся восвояси, и снова можно будет заняться своими любимыми делами – философией, поэзией, коррупцией, поручив нудную торговлю с варварами раболепным купцам-компрадорам. Вся разница лишь в том, что варвары на этот раз приходят не из степей за Великой китайской стеной, а из морских пустынь, куда они неизбежно уберутся сами собой, сколько бы городов они ни захватили у морских границ. Ну а то, что варвары оказались локально сильнее, не страшно, такое тоже случалось в долгой истории Китая. В любом случае, внутриимперские проблемы и интриги были для большинства «мандаринов» (так европейцы в XIX веке именовали чиновников империи Цин) куда важнее и опаснее всех варварских подданных королевы Виктории с их дьявольскими орудиями войны.
С конца 1839 года и до июня 1840-го военные действия носили характер отдельных стычек у морского побережья. В отличие от европейских войн, война была необъявленной. Она и не могла быть объявленной — в силу отсутствия дипломатических отношений. Китайцы, например, первоначально даже не знали символики белого парламентёрского флага, а британские представители для обращения к Китаю использовали выходящую в Макао, старинной португальской колонии, газету на китайском языке. Воистину – так начиналась война миров.
Ещё о конфликтах Китая и Запада в XIX веке:
Восстание тайпинов: младший брат Христа против Конфуция
Вторая опиумная война: сомнительный casus belli
Третья «опиумная» война: европейцы начинают с поражения
Россия и Китай: первая попытка военного союза
От Синьцзяна до Крыма
Солдаты с косичками
Алексей Волынец
Warspot — это увлекательные исторические лонгриды, актуальные военно-технические новости, обзоры военного кино и музыки — у нас очень много интересного. Мы пишем об истории то, чего нет в учебниках. Подписывайтесь на канал для тех, кто хорошо знает историю и хочет знать ещё лучше.
Оригинал этого материала находится здесь: https://warspot.ru/5082-pervaya-opiumnaya-voyna-u-istokov