В лаундж перед полётом на водном самолёте заходит семья. Мама, папа, мальчик лет 9-ти и девочка 5-ти лет. Мама сразу же говорит дочке: «Смотри, вон маленькая девочка. И не плачет», показывая на двухлетнюю Каю.
Семья встаёт в сторонке. В это время мои дети начинают играть в салки. Конечно, Кая не плачет, она бежит за Мирой и визжит.
Те дети стоят тихо, не бегают. Мы ждём уже минут 15. Кажется, всего-то 15 минут. Но для моих детей это много. После салочек, во время которых я немного пошикала на них, чтобы тише, они стали изображать животных. Мира придумывает «Слон» и каждый показывает. Мира опять придумывает «Медведь»! Они ходят медведями.
Другие дети продолжают стоять молча. Мира шепчет мне: «Мама, кажется, им грустно». Я уверяю, что нет, просто они спокойные. Самой мне тревожно, то ли потому что мои дети активные, то ли потому что те дети подозрительно спокойные.
Через 10 минут мы летим в самолёте.
— Не трогай, я сказала.
— Ты не поняла что ли?
— Губы убрала.
Мама одёргивает девочку каждые 3 минуты. Мама сама устала одёргивать, девочка устала дёргаться.
Мама перестаёт говорить. Она просто теперь со всей силы дёргает дочь за плечо, когда та облокачивается головой о стекло. В эти моменты я вижу глаза девочки, и мне становится грустно. Мире тоже грустно. Она спрашивает меня, можно ли подарить ей игрушку.
Мне теперь понятно, почему дети так тихо стояли в лаундже. Мне спокойно, что мои играли в животных.
Мама не плохая. Она, судя по разговору, адекватная. Просто она по накатанной. Потому что «стекло грязное», потому что устала лететь, потому что ей жарко.
Когда дети перестают играть и шуметь, это повод задуматься.
Потому что, как совершенно верно сказала Мира, им становится очень грустно.
А мне становится страшно, что я тоже могу вот так, даже не замечая, задолбать своего ребёнка так, что у него на мой голос будет появляться страх в глазах.
Никогда меня не боялись. Пусть они лучше боятся крабиков на пляже.