Вермахт уже был перед Москвой в декабре 1941 года, когда советское контрнаступление вынудило их отступить. Свою роль в этом сыграла и телеграмма, отправленная из Токио коммунистом-разведчиком Рихардом Зорге.
Последнее предложение последнего сообщения было загадочным и трудным для понимания. «В любом случае, американское дело и вопрос о продвижении на юг гораздо важнее, чем проблема на севере». Это конец зашифрованной телеграммы, пришедшей в Москву из Токио вскоре после 4 октября 1941 года.
Получатели в советской военной разведке знали, как интерпретировать слова: «Американское дело» - это была напряженность между Японией и США, которая накалилась с лета и привела к военному конфликту с введенным в США эмбарго на поставку нефти в конце июля 1941 г. «Наступление на юг» означало продолжение завоевательной войны японской армии в Китае. А «проблемой на севере» было мыслимое противостояние Японии и СССР.
Таким образом, эта телеграмма подтвердила часть информации, поступивший в Москву шестью неделями ранее из того же источника в Токио. По словам агента «Рамзай» по имени Рихард Зорге, Верховный Военный совет Японии решил уважить японо-советский пакт о нейтралитете от апреля 1941 года.
Для Ставки, высшего руководства Красной Армии, эта дополнительная информация от Зорге пришла как раз в нужный момент. Потому что танки вермахта казались почти неудержимыми при наступлении на Москву в начале октября 1941 года. Немецкие войска понесли тяжелые потери, но это не замедлило их динамику. Новости из Токио были настолько важны, что Иосиф Сталин сам обсудил их со своими первыми секретарями 12 октября. Там находилось около 700000 человек на случай, если Япония нарушит договор и вторгнется в СССР, как войска Гитлера. Они не были первоклассными подразделениями, скорее резервными, но, по крайней мере, были.
Теперь решение было принято: более половины этих солдат были переведены на запад в очень короткие сроки и совершенно секретно. Это было одно из «самых решающих чудес логистики за всю войну», - пишет биограф Сталина Симон Себак Монтефиоре. Генерал армии Иосиф Апанасенко, главнокомандующий на Дальнем Востоке, «сумел скрыть исчезновение значительной части своей армии, чтобы японцы не осознали его слабость и в конце концов напали». Формально в Восточной Азии осталось 25 дивизий.
Последний поезд на запад ушел 17 октября. Днем позже Рихард Зорге, маскировавшийся под японского корреспондента различных немецких газет, был арестован в Токио за шпионаж. Но последствия его телеграммы уже нельзя было остановить: проходя по 750 километров в день, последние отряды с Дальнего Востока прибыли к востоку от Москвы в конце месяца. Снег выпал до того, как в начале ноября наступили легкие заморозки.
Поскольку прибытие новых резервов с Дальнего Востока оставалось неизвестным в Москве, а продвижение Вермахта выглядело угрожающим, в середине октября 1941 года началась массовая паника. С помощью жесткого руководства Сталину удалось стабилизировать ситуацию в городе. И с зрелищем 7 ноября, как и каждый год, Сталин провел парад на Красной площади в ознаменование 24-ой годовщины Октябрьской революции. Однако на этот раз развернутые войска сразу же отправились на фронт. Погода помогла: в восемь часов утра в небе над Москвой царила снежная буря, что делало невозможными налеты немецкой авиации.
В своей речи Сталин вспомнил о победе над Наполеоном Михаила Кутузова, а также первого русского святого князя Александра Невского. Как будто в награду за демонстративное упорство следующей ночью наступил лютый мороз. Хотя первое понижение температуры шло на пользу наступающему Вермахту, потому что подмораживала дороги. Однако последствия высокомерия немецких планировщиков Русской кампании теперь стали очевидны: зимнее снаряжение войск всё ещё находилось на складах в оккупированной Польше, потому что ожидалось победно добить глиняных гигантов СССР к осени.
Во второй половине ноября обе армии, Вермахт и Красная Армия, вышли за пределы своих сил: немецкие танки двинулись вперед, чтобы уже в 1941 году выйти на Москву и добиться символически важного триумфа, а сталинский генерал Георгий Жуков одну за другой организовывал контратаки и почти все они провалились с огромными потерями.
Решающим для Советов было то, что эти потери понесли обе стороны. Хотя 2 декабря 1941 года разведывательные подразделения группы армий «Центр» подошли к подмосковному городу Химки, примерно в 24 км к северо-западу от Кремля. Только около 250 действующих боевых танков могли продвигаться дальше (группа армий "Центр" начала операцию «Барбаросса» с 1500 танками).
С другой стороны, резервами с Дальнего Востока у Жукова были части, не проявившие себя в тяжелых боях, другими словами "не нюхавшие пороха". По указанию Сталина 6 декабря Жуков прекратил контрнаступление под Москвой. Всего двумя днями ранее немецкое разведывательное управление сообщило, что «в настоящий момент» советские части не могут атаковать из-за недостатка резервов. Вопиющая дезинформация, но ее можно объяснить тем, что, по словам эксперта спецслужб Магнуса Пала, немецкая воздушная разведка была «сожжена» в начале декабря 1941 года.
Советские наступательные силы в некоторых местах достигли двукратного превосходства. Части вермахта не выдерживали их натиска; немецкие офицеры приказали отступить. К западу от Москвы фронт был отброшен на десятки, а иногда и на сотню километров за последние несколько недель 1941 года.
Основной причиной смены инициативы в битве под Москвой в конце ноября - начале декабря 1941 года была (по мнению немецкого руководства) перегрузка вермахта, хотя причин на самом деле гораздо больше, одной из которых была последняя шифровка Зорге в начале октября 1941 года, что позволило Сталину перебросить резервы на запад, и несмотря на огромные потери, сделало наступление Жукова возможным. Было бы ошибкой отрицать роль Зорге.