Психологическое давление как инструмент воздействия на бизнес
Вместо предисловия
Более трёх лет тянется борьба бывшей амурской предпринимательницы Марии Харченко за своё честное имя. Судебный процесс по уголовному делу о растрате, который начался три месяца назад, всё больше подчёркивает предположение самой Марии Харченко: «за кадром» этого скандального процесса остаётся главное – передел имущества. В смысле, отъём нефтебазы, которая принадлежит её матери – Валентине Кочкиной.
Для начала стоит вспомнить о том, что группа компаний «БЕНЗО» осенью 2018 года предъявила Марии Харченко требование о возврате топлива на сумму свыше 200 млн рублей, якобы ею похищенного и растраченного. Собственно, сегодня в суде (в рамках рассмотрения уголовного дела) и решается вопрос – так растратила она топливо или нет. Но вот, что удивительно. Именно в этот момент случилось то, что АО «Солид Банк» (тот самый, где у неё имелся кредит и где она выступала поручителем и одновременно залогодателем техники), вдруг потребовал от Марии Харченко досрочного гашения кредита. Предположим то, что банк неспроста именно в этот момент выставил требование о досрочном гашении кредита, обратившись за этим в суд, и по ходатайству банка было арестовано имущество как самой Марии Харченко, так и других поручителей (нефтебаза, автозаправки, автомобили и т.д.). А включение её банком в реестр недобросовестных заёмщиков фактически лишило Марию Харченко возможности перекредитоваться в других банках и погасить задолженность перед АО «Солид Банк», дабы высвободить имущество из-под ареста.
Сыграла свою роль в воздействии на бизнес женщины-предпринимателя и информационная «война»: как только началось уголовное преследование Марии Харченко, то мгновенно понеслась «чернуха» – распространение среди её контрагентов уведомлений о якобы совершённых ею хищений. Последовавший вслед за этим массовый отказ от её услуг вполне логично привёл к невозможности для ведения бизнеса в Амурской области.
Всякому разумному человеку может оказаться понятным, что такие действия, сугубо в «деловой» среде, вполне «вписываются» в рамки конкурентной (хотя – вряд ли честной) борьбы. Но то, что в этот водоворот событий оказались вовлечены правоохранительные и иные государственные органы, – это как-то выбивается из неких «канонов», хотя, фактически, и вполне укладывается в российскую практику. Такова уж действительность…
Следственные действия: взгляд бывшего супруга
То, каким образом осуществлялись следственные действия по уголовному делу в отношении Марии Харченко, тоже своего рода показатель. Так, её бывший муж Владимир Силантьев весьма подробно помнит о том, как в ноябре 2018 года проходил обыск в их квартире по улице Мухина в Благовещенске. Но сказать только, что «обыск был проведён нарочито шумно, с силовой поддержкой со стороны людей в масках», – значит, ничего не сказать. Ибо необходимость участия в них нескольких человек, облачённых в балаклавы и действующих нарочито резко, возможно, даже грубо и бесцеремонно (про наличие или отсутствие у этих силовиков оружия Владимир Силантьев ничего не говорит), даже у наблюдателя со стороны вызывает вопрос: а надо (если надо, то кому и зачем) ли было устраивать это представление. По словам бывшего мужа Марии Харченко, она – «человек законопослушный и по требованию органов следствия предоставила бы доступ в жилище для проведения обыска». Поэтому, очевидно, возможно с ним согласиться в оценке происходившего. А именно в том, что «такие «маски-шоу» были организованы специально, как для запугивания… семьи» и для оказания психологического давления на подследственную. Ведь, как можно понять, предпринимались для создания в глазах соседей вполне определённого образа Марии Харченко ка некой «преступницы». Ведь «в данном доме мы проживали несколько лет, с соседями у нас сложились добрососедские отношения, в доме также проживали одноклассники наших детей».
Владимир Силантьев вполне однозначно оценил эффект, произведённый такими следственными действиями: «Обыск с «маски-шоу», полицейскими машинами с сиренами создал максимально негативный фон вокруг нашей семьи, нас стали сторониться. Особенно тяжело переживали эту ситуацию дети, для которых обыск в такой форме стал настоящим шоком. Новость о том, что у их мамы в доме проводился обыск, буквально на следующий день стала достоянием как учителей в школе, так и одноклассников…»
Конечно, родители максимально старались сгладить негатив, успокоить детей, говоря о временности такой ситуации и о том, что «скоро полиция во всём разберётся».
Чтобы минимизировать последствия такого действия, Владимир Силантьев и Мария Харченко сняли в пригороде Благовещенска дачу. И именно там, в селе Верхнеблаговещенском, переждать эту неспокойную пору. То, что такая мера позволила «позволил снизить напряжение внутри семьи», а дети «успокоились», – это безусловный позитивный результат переезда. Хотя, как оказалось, временный и лишь частичный.
Об ограниченности характера негативного воздействия можно судить и по другим словам Владимира Силантьева. Он отметил: «Со слов Марии мне известно, что в этот период у неё начались серьёзные проблемы бизнесе, к ней предъявили требования банки о досрочном возврате кредитов. Кроме того, начался массовый отток клиентов. В связи с этим наш семейный доход резко упал, денег стало не хватать для поддержания прежнего уровня жизни».
Новый удар Марию Харченко и её семью подстерегал в мае 2019 года, когда новый же обыск был произведён – уже на даче в селе Верхнеблаговещенском.
Вновь обратимся к воспоминаниям Владимира Силантьева: «…Рано утром группа силовой поддержки начала в буквальном смысле слова штурмовать наш дом. Сын Вова увидел утром, как через забор перелазят люди в бронежелетах и масках, разбудил нас с Марией. Пока мы одевались и спускались вниз, люди в масках начали ломать двери и разбивать стёкла на первом этаже дома. Мария открыла дверь и впустила сотрудников полиции. Мы все были напуганы, дети находились буквально в шоке от всего происходящего».
Шок усиливался от того, что предыдущий жизненный и профессиональный опыт Владимира Силантьева показывал как минимум абсурдность и нелепость происходившего (по его уверению, он «долгое время работал в службе судебных приставов, сам неоднократно обеспечивал поддержку действий приставов по аресту имущества, но ни разу не сталкивался с ситуацией, что бы по такой категории дел, как растрата, следственными органами осуществлялся фактически захват помещения».
Ведь тяжесть обвинения ни в коей мере не соотносилась ни с жёсткостью действий, ни с масштабами причиняемого (по крайней мере, помещению) вреда в виде тех же битых окон.
Вполне возможно говорить о том, что «маски-шоу» при обыске квартиры на улице Мухина в Благовещенске и при аналогичных следственных действиях в селе Верхнеблаговещенском преследовалась единая цель – запугать Марию Харченко и членов её семьи. Зачем запугать? Чтобы передать своё имущество другим людям? Только вот нефтебаза, которая, похоже, и является главной целью «отъёма», принадлежит не Марии Харченко!
Владимир Силантьев вполне однозначно высказался о происходивших событиях: «Вся эта ситуация имеет признаки рейдерского захвата с поддержкой правоохранительных органов».
Ситуация же возникла не сама по себе: бывший муж Марии Харченко полагает, что экс-супруга сама допустила возможность таких действий в силу «её доверительного отношения» к некоторым контрагентам, которым безусловно доверяла. По мнению Владимира Силантьева, в какой-то момент Мария Харченко «пустила ситуацию на нефтебазе на самотёк». Он полагает, что «Мария в это время ситуацию не контролировала, за что и поплатилась обвинениями в хищении».
Соответственно, «материальное благополучие нашей семьи, а также будущее детей, были поставлены под угрозу. При таких обстоятельствах нами было принято решение развестись и разделить имущество».
Завершает свои воспоминания Владимир Силантьев сообщением, что летом 2019 года, в соответствии с принятым ею решением, Мария Харченко изъявила намерение переехать в город Воронеж. Ибо «…работать ей в Благовещенске уже не дадут, все клиенты ушли к другим перевозчикам, нефтебазу собственник Кочкина В.С. сдала в аренду другим лицам, доходов нет и не предвидится…»
Оценка действий со стороны сына Марии Харченко
Владимир, сын индивидуального предпринимателя Марии Харченко, тоже поделился воспоминаниями о тех днях.
Так, о проведённом обыске в квартире на улице Мухина 26 ноября 2018 года он рассказал, что следственные действия проходили «с силовой поддержкой людей в масках», что их было человек восемь–десять и что ему не известно, из какого «силового ведомства» были эти представители.
Тогдашнему школьнику впечаталось в память, что «вооружённые люди в масках» находились и во дворе дома, и в квартире, а во дворе также «находилось несколько полицейских автомобилей».
В силу того, что обыск проводился в дневное время, многие жильцы дома «находились в это время в своих квартирах и видели происходящее». Невольными свидетелями описываемого представления стали и некоторые одноклассники Владимира Харченко, проживающие в том же доме. Дальнейшее он обрисовал в следующих словах: «О том, что обыск проходил в нашей квартире, на следующий день стало известно всем моим одноклассникам в школе, меня и мою семью открыто обсуждали, мать называли преступницей. Я стал чувствовать отчуждение со стороны одноклассников и настороженное отношение учителей. Такое же отношение было и к моему брату Артёму и сестре Дарье».
Отдельно нужно отметить, что Владимир Харченко вспоминает о событиях в селе Верхнеблаговещенском, куда перебралась на время семья. Хотя дата не отложилась в памяти юноши, но то, что началось всё в 7 часов утра, он помнит точно. Тогда он «проснулся от шума во дворе». Он увидел лезущих через забор «вооружённых людей в бронежилетах и касках». И эти события молодой человек назвал похожими на штурм дачи.
Владимир Харченко счёл необходимым сразу же разбудить мать, ибо происходившее вызвало его вполне обоснованную тревогу. А в это время «вооружённые люди разбили окно на первом этаже и начали ломать дверь. Мама открыла им дверь и впустила в дом. Оказалось, что это следователь прибыл с обыском дачи».
Испуг охватил всю семью, более всего он был у дочери Марии Харченко и вызвал слёзы. Ход и результаты, а особенно – его последствия, говоря словами её сына, буквально обескураживали: «Обыск проходил несколько часов. За это время работниками полиции были вывернуты все шкафы, комоды, в том числе в нашей с братом комнате и комнате сестры, разбросаны наши личные вещи. Сама ситуация для меня была очень страшной и унизительной. О том, что на даче опять проходил обыск, каким-то образом узнали в школе, и обсуждение и осуждение нашей семьи со стороны одноклассников и учителей, которое вроде бы утихло, вспыхнуло с новой силой».
Возникший ранее конфликт между матерью и отчимом, как убеждён Владимир Харченко, привели к тому, что Владимир Силантьев расторг брак с Марией Харченко. «Ситуация» с уголовным делом виделась в самых мрачных тонах.
Уже на каникулах, в один из летних дней Мария Харченко собрала вместе детей и огласила своё решение о переезде в Воронеж, вызванное осложнениями в жизни в Благовещенске. Понимание того, что уход клиентов и уменьшение объёма получаемых от предпринимательской деятельности доходов, да и в целом – того, что «работать в Благовещенске ей не дадут», передалось и детям Марии Харченко.
В Воронеже, являющейся родиной Валентины Кочкиной (матери Марии Харченко, родной бабушки её детей), живёт и дядя Владимира Харченко. Именно с ним связывались надежды семьи: он «сможет помочь на первой время и с жильём, и с организацией бизнеса».
По словам Владимира Харченко, он не только согласился с предложением Марии Харченко (в 2020 году ему предстояло окончить 11-летнее образование в школе, что и было впоследствии сделано), но и с предположением о предстоящем переезде мамы к нему и другому сыну и дочери в Воронеж. Даже находясь под следствием, Мария Харченко часто приезжала в Воронеж, налаживала бизнес на новом для себя месте.
Это может увидеться странным и для кого-то непонятным, что государственные (в том числе правоохранительные) структуры оказываются вовлечёнными не просто в какие-то хозяйственные споры, а в процессы, могущие быть охарактеризованными как рейдерский захват бизнеса. Впрочем, происходящее едва ли удивительно для современной России. И описанные эпизоды – лишь часть общего процесса… Или всё это только кажется?
Вообще, интересно, почему рядового предпринимателя, пусть даже и крупного, местные силовики стали «прессовать» с такой активной демонстративностью? «Маски-шоу» при детях, грубое поведение, выламывание окон и дверей, информационные «вбросы» о «преступной деятельности»? Членов ОПГ в Амурской области задерживают с меньшим рвение. Давно ли вы видели по телевизору маски-шоу с задержанием преступников в Амурской области? То-то же… И ведь не только к Марии Харченко так ломились. Подобными методами действовали с её контрагентами, которые бы и безо всяких «масок-шоу» предоставили необходимые документы. Физический и моральный прессинг Марии Харченко, и тот задор, с которым всё это проводилось, – уж не показатель ли того, что у местных силовиков были какие-то «личные» мотивы в подобного рода действиях? Продажа нефтепродуктов – деятельность высокорентабельная. И неокрепшие души вполне могут поддаться соблазну…