Ох и жадный же был Вениамин Петрович Щечкин! Ох и жадный! Хотя назвать его просто жадным, было бы несправедливо. Щечкин с легкостью совмещал в себе таких литературных персонажей как Гобсек, Плюшкин, и ловец болотных пиявок Дуремар, а может и других каких крохоборов дрожащими от скупости руками подсчитывающих каждый грош, каждую монетку. Вечно растрепанные седые волосы, обрамляющие блестящую лысину, видавший лучшие времена поношенный и залатанный на локтях пиджачишко, мешковатые брюки делали его похожим на профессионального нищего – скитальца. Для полноты образа, не хватало лишь засаленной, измятой шляпы и котомки через плечо. Завершало его живописный образ вдохновенно-задумчивое выражение на худом лице со впалыми щеками, заросшими недельной щетиной. Внешний вид Щечкина вызывал у прохожих недоумение, граничащее с откровенным состраданием, желанием хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь помочь нуждающемуся человеку, измученному, судя по всему бедами и невзгодами. Однако, раскрою вам уважаемые читатели маленькую, но тщательно скрываемую Вениамином Щечкиным тайну. Он был очень богат, и богат не просто, а богат до неприличия! Эдакий Корейко из небезызвестного творения Ильфа и Петрова «Золотой теленок», имея миллионы он мог позволить себе все, что душенька бы пожелала, но вел нищенский образ жизни, отказывая себе практически во всем. Во времена приснопамятного союза, Щечкин, работал снабженцем в одной из строительных организаций, активно мотался по бывшим советским республикам, занимался спекуляцией, скупал краденное, давал деньги в долг аккуратно записывая «клиентов» в толстую ростовщическую тетрадь, да и к тому же владея навыками по ювелирному делу, мастерски подделывал украшения, искусно заменяя процент золота всевозможными примесями. Он был до того осторожен, хитер и удачлив, что ни разу не попал в поле зрения правоохранительных органов, при том что большинство из его подельников, не раз отсидели свое в местах не столь отдаленных. За все эти долгие годы Вениамин Петрович скопил изряднейшее состояние, при этом оставаясь для родственников и знакомых рядовым работником в госорганизации, не умеющим «заколотить» копейку, другую. Теперь по прошествии многих лет, он был пенсионером в годах, и не знал чем бы себя эдаким занять. Хотя было у него одно так сказать «увлечение». Видели бы вы, он торговался на продуктовом рынке! Это было что-то! А выглядело это примерно так…
–Смотри, смотри, опять этот жмот приперся – шептал один продавец другому – ох и начнется же сейчас потеха! Половину рынка измотает своим крохоборством.
–Не дай Бог, чтобы он к нам подошел – испуганно отвечал тот, мысленно шепча молитву от дурных людей и напастей – всю душу ведь вынет. Ой, не дай того Бог! О, смотри, к Степану подошел. Ну, все, «труба» ему!
Щечкин не спеша, приблизился к насторожившемуся продавцу помидорами, и уставился на него глазами-бусинками, теребя в руках кошелку. Спустя минут десять ожесточенной перепалки, продавец готов был отдать ему эти треклятые помидоры даром, да еще приплатить сверху, лишь бы этот душегуб угомонился, и убрался восвояси.
– И это вы называете помидорами!? - все еще не угомонившись, орал дурным голосом Вениамин Петрович, указывая на ровную, любовно уложенную пирамиду ярко красных плодов, – мятые, мелкие, недозрелые! Какого лешего вы вообще тут торгуете! Да я на вас жалобу куда надо напишу! Ишь, распоясались тут, думаете, управы на вас нет? Народ помидоров купить не может по сходной цене, а тут налицо явная спекуляция. Да! Именно спекуляция! Небось еще и весы подогнаны как надо. Да?
– Берите помидоры и успокойтесь – уже почти умолял его Степан, краем глаза углядевший как вокруг собирается толпа любопытных – вы же видите, я уступил вам уже полцены.
– Уступил он мне – пробурчал Щечкин, подхватывая кошелку с отборными помидорами, – сунул понимаешь бросовый товар втридорога, а говорит, – уступил.
Вот так ушлый скряга практически задарма отоваривался продуктами на рынке, а под конец посещал мясной павильон, откуда спустя примерно минут десять доносились душераздирающие вопли, а чуть позже выходил и сам Щечкин. По его довольному лицу можно было догадаться, что и свинину он купил за полцены, а мясник сейчас держится за сердце, судорожно глотая настойку валерьянки.
Дома Вениамин Петрович успешно продолжал играть роль скупердяя. Так было всегда, на протяжении всех сорока лет, что он жил с супругой Татьяной Юрьевной, даже не догадывавшейся насколько богат ее супруг-сквалыга. Тихая, добрая женщина с печальными глазами, она все эти годы покорно сносила его бесконечные придирки и упреки в излишней расточительности, мотовстве и неуемному желанию жить в роскоши. Смешно было даже представить, насколько несправедлив и попросту подл был Щечкин по отношению к ней. Просто смешно, и…грустно. Соседи не раз становились свидетелями, как он менторским тоном отчитывал жену позволившую купить внуку триста граммов простых и дешевых карамелек. Как он, отняв у нее этот несчастный пакетик, гневно потрясал им перед ее уставшим лицом, при этом в выражениях особо не стесняясь.
–Ты что это себе позволяешь? А? Нет, ты ответь, что ты себе позволяешь, – гнусаво словно заезженный граммофон твердил сквалыга, – дура ты набитая, кляча никудышная! Ты что ли хлеб зарабатываешь? Я вас всех здесь кормлю, пою, одеваю, а вы дармоеды чертовы, деньги тратите, словно просо курам бросаете.
– Но ведь внуку же, он ведь совсем малыш, – пыталась оправдаться Татьяна Юрьевна, смущенно одергивая на себе застиранное платье, что носила еще со времен замужества, - я думала…
–Петух тоже вроде бы думал, да в суп попал!, – злобно осек ее Щечкин и швырнув конфеты заплакавшей от унижения и обиды женщине резко бросил:
– Чего ты в жизни стоишь дура? Родила двоих детей, готовишь обед, убираешь в доме. Работаешь там в своей лаборатории за гроши. Ну и что? Хочешь сказать, что делаешь что-то полезное? Чушь! Вы все от меня зависите, и ты, и твои никчемные разведенные дочки не сумевшие удержать мужей, и внук. Я – ваш благодетель и кормилец, я пример скромности и самоотречения, так что мне позвольте решать: что можно, а что нельзя.
Если кто бы увидел как Вениамин Петрович выделяет продукты для семьи, то, наверное провалился сквозь землю от стыда и позора, за человека жадность которого не имела границ и видимых очертаний.
У Щечкина было несколько старых жестяных коробочек, в которых он хранил сыпучие продукты. Было противно смотреть как он, нацепив на нос очки, трясущейся от жадности рукой выделяет жене мерным стаканчиком чай, сахар, соль, как отмеряет минимум риса, крупы, отрезает по кускам мясо, а потом, забрав куски обратно, вновь режет более мелко, и возвращает теперь лишь половину. При этом было невозможно присутствовать, но эту «процедуру» сопровождаемую нравоучениями и упреками, Татьяне Юрьевне пришлось терпеть всю жизнь. Как она жалела, что когда-то, по настоянию родителей вышла замуж за Веню – тогда еще симпатичного, тихого паренька.
Продолжение следует...
Георгий АСИН