- Наконец-то дождались. После унылой, серой и дождливой осени пришла ЗИМА: выпал снег. Настоящий, чистый, мягкий и пушистый! Кто-то не рад? Вряд ли. Снегу рады все. Расчищать дорожки- так это удовольствие. Согласны?
Я люблю смотреть соревнования по биатлону и лыжные гонки. Меня спрашивают, а почему? Занималась в детстве? Нет! Но это так красиво! Заснеженные горы и лес, чистое небо или легкая метель, морозный воздух. Я их чувствую!
Сейчас живу на Дону, зимы у нас практически нет. Память же цепко держит картинки моей заснеженной родины. В дорогой моему сердцу Подолии зима была снежная и морозная, с метелями и заносами. Речка наша и карьеры на торфянике замерзали и лёд держался до апреля. Утром выйдешь во двор, а до самого горизонта снег лежит, солнце светит ярко. Вдалеке едва проглядываются дома селян, только дым из труб ввысь стремится. Скрипит снег под ногами, отец дорожки чистит. Уже скотину накормил, к хлеву в первую очередь добрался. Скоро корове телиться, за ней глаз да глаз нужен. Я в коровник ходить боялась: там под крышей вниз головами висели огромные летучие мыши. Их не трогали, ночью они всяких мушек и мотыльков поедают, скотине же легче будет.
Один раз был забавный случай. Не знаю как у других сельчан, но нас ночью занесло под самую крышу. Спали долго, в хате потёмки. Разбудил нас рёв коровы. Хлев с одной стороны примыкал к хате, но выход был только на улицу. У маминых сестёр между хатой и хлевом был большой холодный коридор. Там хранились припасы , кадки с соленьями, мука и сахар. Зимой в нем отогревали новорожденных телят и ягнят. У нас такого коридора не было. А корова-то не зря ревела, пришла пора телиться. Родители рванули на улицу, а дверь кто-то держит, не открывается она. С вечера все нормально было, двор от снега вычищен. Глянули в окна, а там только снег и видно. На зиму снаружи хату утепляли соломой, плотно ее утрамбовывая, укрепляя жердями. Соломы тоже не видно. Значит, хату нашу замело. С вечера метель гудела, а под утро тихо стало.
Единственный выход есть через чердак. Отец открыл небольшой люк на кухне и через чердак выбрался на улицу, нащупав лестницу, спустился. Хорошо запасные лопаты на чердаке приготовлены. Долго мы его ждали, слушали. Отец возился с коровой, ласково её уговаривал, иногда покрикивал. Крикнул маме, чтобы готовила подстилку для телка. Как мы с братом его ждали... имя придумывали... вернулся отец без верхней одежды, а в своём кожухе принёс мокрого телёнка. Он был такой беспомощный, слабенький. На маму свою похож, черно-белый, немецкой породы. Мы кормили его из бутылки молоком. Вечером он попытался вставать, но был ещё слаб. Утром третьего дня отец отнёс телёнка к матери, а то он уже стал бродить по кухне, неумело переставляя свои длинные ноги-худышки. Летом он уже носился на лугу, нас признавал, но сторонился. Мы назвали его Снежком, хотя чёрных пятен на нем было много.
Та зима была долгой и снежной, занятия в школе отменяли несколько раз. Мы же с братом постоянно были на улице. Приходили друзья из села, расчистив лёд на карьерах, гоняли на «снегурках». На огороде устроили трамплин . Отец помог построить деревянный настил-спуск, его засыпали снегом, утрамбовали, заливали водой, опять засыпали снегом, трамбовали. Мне насыпали маленький трамплин, а к мальчишкам не пускали. Я была самым главным болельщиком на соревнованиях ребят. В ту зиму мы подружились с лыжами, отец купил в райцентре настоящие, фирменные. Раньше нам делали лыжи на пилораме из досок. Но в конце зимы мне пришлось вернуться на лыжи-самоделки. Подвёл меня большой трамплин. Когда мальчишек и взрослых не было рядом, я решилась ... и прыгнула. Летела я далеко и угодила в ивняк на краю огорода, одна лыжа в щепки. Спасибо, сама жива осталась, без переломов, но с ушибами. Мама причитала и всех ругала, а отец сказал: «Молодец, смелость города берет». Я плакала от боли и потере лыж, чтобы отец не видел. Гордилась его похвалой. Седьмой год мне пошёл, я уже октябрёнок. Вырасту - буду разведчицей.
Так мы с братом закаляли свой характер, а снежная зима нам помогала.
Эх, снег, снежок, белая метелица. Как давно все это было. Даже и не верится.