Удивительно, но каждый «человек из культуры», лично знаком с этим загадочным незнакомцем. Часто, он принимает разные формы и образы, меняет имена, чтобы вы не приметили его в шумной толпе. Но, к сожалению, наш герой чрезвычайно плох в своей маскировке, и словно слон в посудной лавке дает знать о себе каждому, кто по-настоящему имеет глаза и уши.
Одежда, что завернула в себя человека, решительным смерчем надвигается к своей цели – сакральному просвещению, о котором злые языки, притворившиеся пасторами, твердят из каждой информационной дыры. Одоленный сквозняком из этих «дыр», и вероятно, крепко простудившийся, культурный неофит, вопрошает: - «Где мое место в ваших небоскребах, из которых так аппетитно пахнет лакомой культурой? Просвещаться хочу!»
Далее, он снимает с себя несуразную, необъятную шапку, под которой прятались все его вопросы и домыслы, вся его злоба к неопознанному, всё раболепие перед мнимым «высшим обществом», и словно тараканы, все эти ощущения распыляются и ютятся в самых неожиданных местах привычной культурной жизни.
Нелепо прихрамывая на одну ногу, которая еще не наловчилась ступать по фундаменту высокопарных ценностей, обжора набрасывается на все что видит без какого-либо разбора. В нем нет меры и каждый его шаг, словно движение по интервалу - «обед социальными связями: ужин произведениями искусства: завтрак претенциозными рассуждениями». Такой едок, иначе «культуроед», изумляет и даже вызывает восторг своей радикальностью.Удивительно, но каждый «человек из культуры», лично знаком с этим загадочным незнакомцем. Часто, он принимает разные формы и образы, меняет имена, чтобы вы не приметили его в шумной толпе. Но, к сожалению, наш герой чрезвычайно плох в своей маскировке, и словно слон в посудной лавке дает знать о себе каждому, кто по-настоящему имеет глаза и уши.
Будь то выставка, постановка, наш герой непременно восторженно клекочет от удовольствия. Каждый увиденный им образ, украсит лицо его румянцем блаженного счастья и словно младенец испробовавший молоко матери он усмирится. Объев по краям плоть искусства, и толком не переварив, «культуроед» считает важным поделиться этим процессом с окружающими, т.к. по его мнению, он переживает эти ощущения впервые. Этот изливающийся поток чувств на первый взгляд кажется искренним и самодостаточным, но это не так, ведь все это духовное благоденствие лишь роковой результат ловушки «кривых зеркал», в которую и попал «культуроед».
Представьте, что вы находитесь в обществе, где окружающие поочередно воспарили – вам непременно захочется вознестись еще выше. Оказывается что новоприбывшего в обитель чистого разума, окружают его же симулякры – существа, которые были его доподлинной копией, но впоследствии изменившиеся и утерявшие то, что когда-то копировали. Жертва, попавшая в ту самую ловушку, видит собственные искривленные отражения, которые яростно и с самоотдачей поддерживают выдаваемые за истину культурные нематериальные выплески. «Зеркало души» «культуроедов», глаза, что залиты светом прозрения, отражаются в других зеркалах. Свет преломляется и расщепляется на несколько лучей, которые озарят весь окружающий мир «пострадавших» от культуры.
Кто-то назовет этот эффект духовным обогащением и просветлением, кто-то массовой слепотой и близоруким подражательством за толпой. Возможно весь этот свет, лишь пустота, что приняла иной всепоглощающий облик. В сущности все это не имеет значение, потому что наш герой уверен – его жизнь кардинально изменилась и теперь он способен на подвиги.
Вдохновленные навязанным чувством обогащения и насыщения, «культуроед» преисполняется культурой и раздувается до монструозных размеров. Теперь его эго обрело общественно полезные знания, которые словно дрожжи разбухают внутри его ментального сосуда. Прикоснувшись к культуре, «культуроед» деформируется или, возможно, эволюционирует в «культспору». Снискавший касание Музы, он раздувается и гигантскою поступью ходит среди обывателя. Кожа его становится прозрачной от внутреннего напряжения, но при ближайшем рассмотрении то, что его наполняет, не имеет ни цвета, ни физической формы. Он превратился в полый шар, наводненный материей, что примитивнее, чем воздух, легче, чем дуновение ветров. И вот, возвышенно и одновременно заземлено прокатившись по залам собственного величия, наш герой кротко лопается на задворках нашего с вами видения. Возможно, от силы хлопка, он инертно, но все же яростно распространял культурные ценности и дальше, а возможно канул в небытие и провалился в абстрактные пучины, под весом столь тяжелого для него груза.
Трагична судьба тех, кто обрел культуру в ее первородном значении и потребил ее посредством собственного желудка. Как избежать подобной участи? Как не стать «культуроедом», и жить в гармонии с обжигающим благом культуры внутри себя. Спросите у тех, кто соткал эту скатерть и накрыл его к нашему столу. Как жаль, что часто их методы - это не обучение чувству умеренности, а развитие неутолимого аппетита...