Опять про маму. Мою маму. Жестокую, и меркантильную, сентиментальную и ранимую, живую и мёртвую, безмерно любимую и ненавистную. Царствие ей небесное!
Колеса стучали вторые сутки, а я спала. Я вообще люблю спать в поездах, прямо с самого первого свидания. Чухчухчухчухчухчухчухчух, за окном проносятся реки, леса, города, деревни, а ты спишь, усыпленная этим чух чух. И мир вокруг тебя сомкнулся в уютном купе, где на столике бренчат в подстаканнике стаканы с чаем, пахнет варёной курицей и яйцами, сосед читает "Советский спорт", и никто тебя не тревожит, потому что за тебя торопится поезд, а тебе, именно поэтому торопиться не надо.
Мне было 13 лет, и мы ехали в Крым, в город Саки, у мамы туда была путёвка, а я ехала прицепом, как дочь. У мамы была нижняя полка, а у меня верхняя, и мне это очень нравилось. Я тогда ещё не умела читать книги в поезде, поэтому смотрела в окно со своей верхней полки. А когда надоедала верхняя полка, выходила в коридор, и смотрела на мир с другой стороны поезда. Детей в вагоне не было, зато был интересный дядька, который рассказывал мне про мир, про города и страны, рассказывал очень интересно, поэтому я просто целый день могла стоять рядом с этим дядькой, и слушать, что он говорит.
Мы стояли на станции с интересным названием'Тайга", стояли долго. Теперь то я знаю, что это просто развилка. Здесь от Транссиба уходит дорога в Томск. И наш поезд скорее всего ждал поезд из Томска, чтобы забрать вагоны, которые адресовались в Москву. А тогда я ничего такого не знала, и просто стояла и рассматривала станцию, людей, которые ходили вдоль привокзальных ларьков, и бабушек, которые ходили вдоль вагонов с пирожками и варёной картошкой. Помните таких добрых бабушек?
Мама моя стояла рядом со мной и смотрела в окно. Мы обе задолбались ждать отправления. Но тут, в купе вернулся с улицы дядька, который гулял по улице и нечаянно купил себе свитер. Красивый чёрный свитер, с белыми оленями на груди. Я такой красоты отродясь не видела, и моя мама , видимо тоже. Мы, как зачарованные смотрели на оленей, трогали мягкую ткань, и представляли этот свитер на мне. Это было красиво. Но свитер был в каком то ларьке на улице, а мы в поезде, да и до отправления осталось не так уж много.
Но мама видимо уже приняла решение, выспросила у соседа всю информацию, и отправилась искать свитер. А я осталась ждать и смотреть в окно. Маме я верила, беспокоится за неё не стоило. Тем более я видела и киоск со свитерами, и маму в очереди. Но видимо ни один наш сосед купил свитер и показал его попутчикам, желающих купить свитера собралось достаточно. И хоть очередь двигалась быстро, но народ в ней прибавлялся и прибавлялся. И местами маму не было видно за толпой желающих свитер.
Я не волновалась до тех пор, пока проводник не стал загонять в вагон курящих и гуляющих на платформе. Все, сейчас поезд уедет, а мама останется! Я искала её взглядом и не находила. В моей груди рос страх, рос быстро, неконтролируемо. Вот проводники выкинули жёлтые флаги, стукнули двери вагона, в замках повернулись ключи, а мамы все не было! Надо было закричать, побежать к проводнику, истерить, но ужас потери сделал меня недвижимой. Я вцепилась в поручни, смотрела в окно, а по лицу текли слезы.
Чухчухчухчухчух, разгонялся поезд, а я стояла у окна, одна, без мамы, которая осталась на станции Тайга. Что мне теперь делать? И тут в начале вагона случилась какая то суета. Я повернула голову, и увидела румяную, запыхавшуюся маму, которая показывала проводникам свитер с оленями. Свитер был цвета индиго, по груди бежали белые олени. Ведь это же мне купили! Но самая большая радость была не в этом, а в том, что в конце коридора стояла мама, догнавшая поезд, моя мама. Маме-бегунье на тот момент был 51 год., а на дворе стоял 1975. Свитера с оленями продавали только в Тайге.