У каждого кота есть какая-либо порода. Даже у самого захудалого. А у моего кота нет породы. У него – национальность. Причем не какая-либо, а конкретная.
С одной стороны, он частично грек, потому что мне его привезли с острова Крит. А с другой – в этом маленьком пушистом комочке трудно было различить даже пол, не говоря уже о породе (в его паспорте было написано, что это персидская кошка).
Он был совсем крохотный. Даже не умел самостоятельно пить. Он тыкался мордочкой в плошку и жалобно мяукал. Я поил его из бутылочки с соской. В общем, у него было трудное детство.
Мне тоже поначалу было не легко с ним. Пока я не приручил его к лотку, он загадил мне весь дом. Как только котёнок немного окреп и подрос, стал проявляться его сложный характер. Он признавал только меня. Ко всем остальным относился настороженно, а чаще всего враждебно – дугой выгибал спину и шипел.
Постепенно в доме стал исчезать прежний порядок и уют. Первым делом он перегрыз все компьютерные провода, идущие от системного блока к монитору, клавиатуре и мышке (ноутбука тогда у меня не было). Потом он взялся за мягкую мебель. Он трепал её постоянно, самозабвенно, с нарастающей активностью. Запреты и наказания на него не действовали. Чтобы спасти дорогие и уютные предметы домашнего быта, пришлось обвязывать их старыми (и не очень) простынями. Мой дом перестал быть уютной крепостью. Он стал походить на склад неликвидных товаров.
Персидская кошка, оказавшаяся котом, царствовала в моём доме.
Вся моя жизнь круто изменилась. Теперь мне кажется, что всё что было в ней до появления кота, было только подготовкой к настоящей жизни – к жизни полной тревог, надежд, страданий, бескорыстной любви и преданности.
Я понимаю его кошачий язык, а он мою человечью речь. У нас появился какой-то особый тип ментальной связи. Я улавливаю его мысли, а он – мои.
Он не любит, когда я ухожу из дома. Я точно знаю, что он страдает без меня. Я это чувствую. Он почти не ест и не пьёт. Он ждёт меня. Без меня ему ничего не нужно. Ему нужен только я.
Он всегда встречает меня у порога. Каким-то удивительным кошачьим чутьём он узнаёт о моём приближении к дому, когда я ещё далеко от него. Он стоит у двери и ждёт меня, а когда я появляюсь, тут же бросается в ноги и трётся о них, потом переворачивается на спину и подставляет мне свой тёплый мягкий животик (погладь меня, ты самый лучший, почему ты так долго не приходил, я скучал, не покидай меня больше).
Мой кот не любит гостей. Он злобно рычит, когда они появляются рядом с ним. Я пытаюсь оправдать моего кота. Объясняю гостям, что у него было трудное детство, что персидские коты все такие. Однажды дело дошло до кровопролития. Один из гостей стал утверждать, что мой кот не чистый перс, а помесь. У настоящих персидских котов глаза круглые, как маленькие пятачки, а у моего глаза миндалевидные. Договорить он не успел. Кот искусал и исцарапал его до крови.
Теперь гости появляются у меня редко.
Сейчас я уже точно не помню, откуда появилась эта легенда. Возможно, я где-то её услышал. Возможно, она мне приснилась. А может быть, я сам её придумал. Мы с котом стремительно стареем. Порой память подводит и меня и его. Но легенду я помню.
У древнего персидского царя Дария были не только боевые слоны, но и боевые коты. Благодаря им он одерживал почти все свои победы. В ночь перед решительной битвой Дарий направлял своих натренированных боевых котов в стан противника. Коты бесшумно проникали туда и убивали спящих врагов, перегрызая им сонные артерии. Утром воины царя Дария уже без особых усилий добивали или обращали в бегство оставшихся в живых врагов. Чаше всего древние персы воевали с древними греками и всегда побеждали. Но однажды греки перехитрили коварного персидского царя. Они подготовили к войне с персами боевых кошек. В ночь, когда Дарий в очередной раз направил на греков своих боевых котов, греки направили на Дария своих боевых кошек. Как только хвостатые воины встретились друг с другом, они забыли про войну. В их кошачьем мире победила любовь. Коты и кошки покинули театр военных действий абсолютно счастливыми, не причинив никому вреда. Именно на это рассчитывали древние греки. В ту ночь они напали на персов и полностью разгромили их, а на греческих и персидских землях появилась новая порода котов. Они похожи на персидских котов, но более красивые, более агрессивные (сказывается военная спецподготовка предков) и более преданные.
Иногда ко мне в гости заходит сосед – Мишка Копыт. Год назад Мишка бросил курить и теперь почти каждый день стреляет у меня сигареты. «Понимаешь, старик, - говорит он мне, - я поклялся, что брошу курить. Я конечно могу пойти в магазин и купить себе там сигареты, но тогда я нарушу клятву. А когда я беру сигареты у тебя, я ничего-таки не нарушаю».
Странно, несмотря на Мишкину наглость, кот на него никогда не рычал. Более того, он даже почти нежно обнюхивал его. У Мишки, кстати, такие же миндалевидные глаза, как у моего кота. Всё понятно – они своих не трогают, рыбак рыбака видит издалека.
Недавно Мишка уехал на свою историческую родину – в Израиль. К нам в гости больше никто не ходит. Мы живём с моим котом вдвоём. Я уже запутался, кто из нас старше – он или я. Мы оба старые.
Он уже не может с пола запрыгнуть на подоконник. Ему приходиться сначала залазить на кровать, потом перебираться на письменный стол, а затем – на подоконник. Он подолгу смотрит в окно и говорит мне:
- Не обижайся на меня, я скоро уеду в тёплые края, как твой сосед.
- Не уезжай, - прошу я.
- Но ты же знаешь, что это неизбежно, - отвечает он.
Так мы с ним молча беседуем последнее время. Я не знаю, как я буду жить, когда он уедет. Мне даже страшно подумать, как будет жить он, если первым уеду я.