Вернусь к военной части Дневников Берггольц. В тот период когда она стала голосом несломленного Ленинграда, когда о ней узнал весь мир. Начну, пожалуй, с июля 1941. В этой записи всплывет одно имя, которое стало знаковым в истории города на Неве и, которое, еще по этой причине, прекрасно характеризует интеллигенцию. Итак:
23.07.1941
В тот день....писатель-орденоносец Юрий Герман, мой бывший любовник... уговаривал меня уехать из Ленинграда, потому что немцы возьмут и его, и Москву, потому что они дойдут и до Уральского хребта, и "так нам и надо", "а я кушать и жить хочу, - говорил он...".
От Германа - старшего иного и ожидать было нельзя. То, что будущий Сталинский лауреат парень гнилой, Берггольц было ясно еще в середине 30-х. Это лишь добавляет красок вам, живущим в 21веке. Самое время вспомнить ленинское определение интеллигенции.
Но трагический июнь 1941 начинался с....аборта домработницы Берггольц. Делали его прямо на квартире. Тогда за это давали приличный срок и поэтесса переживала за последствия. Но все обошлось. Об этом есть запись в Дневнике.
А 9 июня 1941 случилась внезапная пьянка. Ольга так и написала в своем Дневнике - "пьянка". Начали в Союзе писателей, продолжили в "Астории". Кроме Берггольц в ней приняли участие - Юрий Герман, писатель Прокофьев, чета Беляков. "Сколько раз я давала себе слово не напиваться до такого состояния. Я дурнею от водки отчаянно, становлюсь омерзительной, меня тошнит. И все- таки выпив 1-2 рюмки, дальше не могу остановиться и пью, пью потому что люблю то состояние свободы и безответственности, которое приносит опьянение.
Опять разговоры и счеты с Германом насчёт "прошлого".... Ничто меня не утвердят, что я что-то значу для него".
Осуждать Берггольц не берусь. До начала самой страшной войны XX века остаётся 13 дней. До чудовищного блокадного голода - чуть более 4 месяцев.
Вот запись от 14.08.1941
"Сегодня в сводке: "Несколько дней назад наши войска оставили город Смоленск". Все подавлены этим сообщением, особенно "несколько дней назад". Что за гадость! Что ж это - опять не доверять народу, морочить его, втирать очки - "на фронте ничего существенного не произошло...." Ничего существенного" - в падении Смоленска.
16.08.1941
"Все эти мои агит-стишки, наша агитация - жуткая кустарщина. Должны выступать "отцы города", - с открытым, прямым словом, но они молчат, их как бы нет".
18.08.1941
"Неужели же мы гибнем? Оставлен Николаев, Кривой Рог...."
А вот парадоксальная запись от 8-9.09.1941 Внимательно прочтите ее:
"В ночь на 7.09 на Ленинград упали первые бомбы, на Харьковской. В это время (23.25) мы были у меня, - я, Яша, Юра Макогоненко и Коля. Потом мы пили шампанское и Юра поцеловал мне указательный палец, выпачканный в губной помаде...
Сегодня в 22.45 был налет по Ленинграду... Все 2 часа тревоги у меня тряслись ноги и иногда проваливалось сердце."
Странное сочетание. Заметили? Начало отношений Берггольц и Макагоненко я описал в первой части исследования Дневников. На катастрофу войны накладывается новая любовь поэтессы. Ею овладевает какая-то необузданная страсть к коллеге по писательскому ремеслу. Это совсем не то,что было к Юре Герману или Виктору ( упомянутому мною в части II и III ).
Напомню - первый раз ЭТО у Макагоненко с Берггольц случилось в конце октября 41. В Декабре, муж Ольги - Николай Молчанов - был уложен в сумасшедший дом, где скончался в январе 1942.
Проскочим почти весь 1942, где были и поездки на фронт, и работа на радио. Перенесемся в осень 1942. Октябрь. Тут, дорогие читатели, соберитесь, возьмите свою волю в кулак и попробуйте дочитать нижеследующий текст до конца.
14.10.1942
"....никогда, кажется, в моей бабьей жизни не было более острого периода интимной жизни, который появился теперь, при жизни с Юрой. Как я наслаждаюсь им, - всем, его нежной и сильной лаской, его наслаждением мной, его последним чудесным криком. Плотская жажда, желание ласк долгих и бесстыдных , - одолевает меня....
Всю полноту женской, плотской жизни я знала только с Колей.... Но Колька был чуть-чуть примитивен и, пожалуй, - нет, вернее даже не примитивно, а целомудрен и интеллектуален более чем нужно - более чем нужно... Я иногда думаю, что любовь с Юрой - вся - это как бы "любовь набело" с Колей. И мне горько от этого... Да, я "изменяла" ему. Но, кто кроме меня, знает, чего стоила одна его болезнь, а ведь я.... любила его все больше и больше, и согласна была.. даже на "жизнь в башне" с ним."
Вот так, дорогие мои. Вот это откровения. А что вы хотели. Жизнь есть жизнь. Она не развивается по сценариям учебников Истории, у нее свои пути. Вера Кетлинская, руководившая писателями Ленинграда в блокаду, родила в начале 1944. Говорили, что не от мужа. Но это другая история. Писатели люди не доброжелательные, могли и додумать. Кстати, после войны они попытаются отомстить Кетлинской за ее руководство ленинградским отделением СП.
В том же 42-ом, все ленинградские писатели решили, что Берггольц дадут Сталинскую премию. Но, увы, в объявленном списке лауреатов, ее фамилии не оказалось.Сама поэтесса отнеслась к этому с иронией. Сталинскую премию она считала обузой на тот момент, непосильной ношей. Вера Инбер, рванувшая в Москву, в качестве еще одной кандидатки на Сталинскую, и не получившая ее - оставила сатирические строки в Дневнике у Берггольц. Не буду отрывать ваше внимание на Инбер. Процитирую лучше военные записи:
22.3.1943
"Наши объявили о сдаче Белгорода ( Харьков оставлен давно)... Гитлер гонит к себе миллионы людей из Франции и других стран... Из кадровиков-рабочих сформированы отдельные полки, которые дерутся бешено. Вот он, милый западный пролетариат. Предатели - "союзники" завязли в грязи своей Африки, готовятся там к военным действиям зимой, а о втором фронте в Европе только языками чешут.... Здесь, у нас пробуют взять Тосно, но продвижение ничтожное, а жертв - уйма: он простреливает путь из Детского".
Между тем у Ольги новоселье. 6 мая 1943 она и Юрий Макагонов праздную новоселье. Были драматурги Вишневский и Штейн с жёнами, Крон, Азаров, Ивич, Успенский и некий Морщихин с Асей. "Сашка Штейн читал свой сценарий "Балтика, вперед". Сценарий плох, "липа". Но никто об этом Штейну не сказал. Небольшой праздник не получился. Новосёлы почувствовали неискренность части гостей. Атмосфера была натянута не только из-за неуместного чтения пьесы Штейном. Дело в том, что новосёлам явно завидовали. Завидовал ближний круг. Вот в чем дело. Даже, казалось бы, в ситуации когда все сплотились, чужой успех вызывает совсем-совсем не поддержку. М-да, друг познается в радости - не зря кто-то так сказал.
А я продолжу в следующих статьях знакомить Вас с Дневниками великой нашей соотечественницы.