Период романтической очарованности поэтом Смеляковым пришелся в шестидесятые годы, когда советская молодежь полюбила и наизусть цитировала его стихи. Помните, как студент Шурик из фильма Гайдая "Операция Ы" взял с полки томик Смелякова и цитировал Лиде стихи про девочку?
На самом деле со Смеляковым было не всё так просто. Судьба Ярослава Васильевича оказалась весьма неоднозначной.
В Википедии кратко написано, что Я.Смеляков был арестован, репрессирован, а затем реабилитирован в 1957 году. Но там не написано, за что, собственно, был арестован и осужден гражданин Смеляков. А это довольно интересно.
Осенью 1934 года сотрудник секретно-политического отдела УНКВД по Московской области (а позже оперуполномоченный 9-го отделения 4-го отдела НКВД Москвы) С.Г. Павловский курировал издательства и собирал оперативную информацию по настроениям в советской поэтической среде. Он обратил внимание на группу литературных товарищей, которые, по словам доносчиков, вели разгульный образ жизни, рассуждали о масонских организациях и одобряли идеи Гитлера.
В частности, некто Я.Смеляков, молодой поэт, которого бросало от пролетарской поэзии до стихов в "анархо-богемском духе" (публично печатал стихи, восхваляющие социалистическое строительство, а втайне, в кругу друзей читал совсем другие), по сообщениям сексотов, восхищался книгой Гитлера "Моя борьба" и говорил: "У нас бы так!"
Следователь поднял материалы и выяснил, что Смеляков вырос в окружении, которое уже было ранее замечено в антисоветских высказываниях. Его старший брат Владимир привлекался к ответственности, был арестован 7 июня 1921 года и коллегией Губчека был осужден за антисоветскую пропаганду на полгода заключения в Митрофановском исправительном лагере.
Следует сказать, что толчком к аресту Смелякова послужила статья пролетарского писателя М.Горького от 14 июня 1934 года "Литературные забавы", которая обнажила всю "сущность" поэта партийца П.Васильева (Горький назвал его "осколком буржуазно-литературной богемы"), а его друзей, комсомольцев Я. Смелякова и Е.Долматовского обвинила "в пьянстве, распущенности, анархо-индивидуалистической самовлюблённости и не комсомольском поведении".
По большому счету, всё это были склоки в литературной тусовке, в которой за место под солнцем в то время бились несколько группировок (и даже герой Гражданской войны и орденоносец Матэ Залка тушевался перед нападками воинствующей фурии В.Инбер, а сам громил Пастернака за то, что тот стоит по другую сторону баррикад). И молодые поэты действительно любили погулять и часто несли всякий вздор. Но насчет Васильева, Смелякова и Долматовского дело наклевывалось политическое, а потому Павловский выписал ордер на обыск и арест Ярослава Смелякова и его товарищей.
Смеляков был арестован 22 декабря 1934 года. При обыске чекисты обнаружили у поэта экземпляр книги Гитлера «Mein Kampf» и масонскую атрибутику.
Из протокола допроса:
"Статью Горького, направленную и против меня, как и последующее потом вскрытие моих ошибок общественностью, выговор от московского комитета ВЛКСМ я воспринял как личную обиду и озлобился.
(...) Горький не любит советской поэзии, его творчество выдохлось, он является пугалом для талантов, – это мои слова.
Я также говорил, что человек не может подгонять своё творчество всегда под радость, человек имеет право отражать в своём творчестве не только схему, навязанную ему, но имеет право на творчество слёз, а нас заставляют писать о машинах, газгольдерах, когда хочется писать о слезах…".
Из обвинительного заключения:
"В разговоре с Л.Лавровым сказал, что он расправится «со стариком», имея в виду А.М. Горького..."
Смеляков был осужден ОСО НКВД. Особое совещание 4 марта 1934 года приговорило Смелякова к 3-м годам лишения свободы в ИТЛ (удивительной по протяженности срок для тридцатых годов, не правда ли, особенно на фоне высшей меры наказания для его друзей П.Васильева и Б.Корнилова).
Смеляков срок отбывал примерно, участвовал в самодеятельности Ухтпечлага (Коми АССР), был активистом. И за это ему было сделано послабление. Как особо отличившегося и вставшего на путь исправления уголовника, его перевели в трудовую коммуну №2 НКВД (Николо-Угрешский монастырь), на бесконвойный режим с правом проживания в коммунарском общежитии.
Здесь Смеляков стал ответственным секретарем газеты "Дзержинец". Писал он тогда, помимо лирики, подобного рода стихи:
"Будь же проклята ложь тухачевских, якиров,
Восьмерых уничтоженных нами имён..."
("Воля народа", 1937г.)
И такого рода статьи:
"Для выкорчёвывания охвостьев фашистского подполья не только в районе, но и в коммуне, где не особенно любят даже общие разговоры о бдительности к врагу, необходимо...".
(Из статьи "Вооружимся бдительностью", Дзержинец №31, 1937г.)
И, казалось, Смеляков вполне перековался, стал бдительным советским человеком, рупором пропаганды. Весной 1938 года Смелякова освободили, вручили паспорт и восстановили в гражданских правах. А в ноябре 1939 года военнообязанный Смеляков призывается в Красную армию. Участвует, в качестве военного строителя, в советско-финской войне.
В это время он писал такие стихи:
В расстёгнутом тулупчике примятом
твой младший сын, упрямо сдвинув рот,
с путёвкой своего военкомата,
как с пропуском, в бессмертие идёт...
Отслужив, устраивается в секретариат Союза Писателей СССР.
В мае 1941 года Смелякова отзывают из резерва в действующую армию. Теперь он рядовой 521-го рабочего батальона, а позже 2-й легкострелковой бригады Карельского фронта. Осенью 1941 года красноармеец Смеляков попадает в финский плен. На тот момент обстоятельства его пленения не известны, официально он числится пропавшим без вести.
После освобождения из плена в 1944 году Смеляков находится в фильтрационном советском лагере №283 (под Сталиногорском Тульской области). Первоначальные утверждения Ярослава, что он отбивался от врага до последнего патрона, органы госбезопасности подтвердить не смогли. Вместе с тем, появились свидетельства о сотрудничестве Смелякова с финской стороной.
А чуть позже Я. Смеляков уже немного по другому рассказал о своем пленении:
"В один из дней конца октября 1941 года (...) мы вели стрельбу о финнам, находившимся в лесу, а затем бросившихся на нас в атаку. Отойти уже было невозможно. Часть уже была перебита, оборона наша поредела, но школа с обороны рубежей не отходила.
Боеприпасы были, но мы их израсходовали. Винтовка у меня была, но ложе было разбито. Окопы были маленькие, ходов сообщения не было. В нас финны бросали гранаты, стреляли, кричали «рус, сдавайся».
В окопе я был с рядовым по имени Павел. Фамилии его я не помню. Он москвич, был со мной в стройбате, но в другом подразделении.
Было три выхода: идти на финнов с прикладом и погибнуть, сидеть в окопе и погибнуть или бежать в тыл, что тоже не спасало. Я поднял руку, вышел из окопа, поднял обе руки и сдался в плен. Винтовку оставил в окопе. Я не добровольно сдался в плен. Это была вынужденная сдача..."
Кроме того, нашлись свидетели (из числа бывших военнопленных), которые утверждали, что в финском лагере Смеляков служил капо, работал "просветителем" (пропагандистом), сотрудничал с фашистской газетой "Северное слово", выпускал антибольшевистские и антисемитские агитационные материалы, побуждающие военнопленных красноармейцев перейти на сторону врага.
Выдержка из статьи "Кто виноват?", "Северное слово":
"Эпоху мрачных злодеяний и террора пережила земля русская. 24-х летний период неслыханных издевательств перенёс на себе многострадальный народ русский, и не одно грядущее поколение содрогнётся, читая кpoвaвыe страницы истории минувших времён варварского владычества большевизма.
Море слёз и народного горя принесли человечеству чудовищные идеи коммунизма проводимые в жизнь кучкой проходимцев-интернационалистов возглавляемых невежественным азиатом Сталиным и кликой бездушных иудеев.
Опираясь на партию большевиков и агентуру НКВД, политбюро ЦКВКП,б 24 года вколачивало в головы русского народа «ученье» Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, призывая всех к самоотверженной работе в перспективе суля райскую жизнь при несбыточном социализме..."
Эта заметка была подписана инициалами "Я. См-в", но доказать вину Смелякова не удалось. Нашлись еще одни свидетели (И.П. Ражев и В.А. Пузыня), утверждающие, что Смеляков, с его слов, вынашивал замыслы создания подпольной лагерной организации и заявлял им, что специально устроился пропагандистом, чтобы получить возможность беспрепятственно передвигаться по лагерю. Почему не создал — это уже другой вопрос. Что-то не получилось.
В 1945 году Смеляков выходит из лагеря без права выезда в Москву, работает в тульские шахтах (не шахтером — банщиком, учетчиком, помощником заведующего банно-прачечным комбинатом, корреспондентом газеты "Сталиногорская правда").
В 1948 году поэт пытается восстановиться в праве вернуться в Москву. Он издает сборник «Кремлёвские ели», который написан в патетическом духе и состоял из верноподданнических стихов и восхваления товарища Сталина. Но несмотря на положительные рецензии, Смелякову тогда не удалось вернуться в "большую литературу".
20 августа 1951 года Ярослава Смелякова снова арестовывают органы государственной безопасности. Дело ведет следователь МГБ СССР майор госбезопасности Овчинников. Снова перебираются все эпизоды нахождения Смелякова в плену. Кроме того, к делу подшиваются допросы свидетельницы С.Виноградовой, которая утверждала, что Смеляков вел антисоветскую агитацию, морально разлагался, ненавидел собратьев по цеху.
Из показаний С.С. Виноградовой:
"... На этом собрании принималось письмо в адрес вождя советского народа и находившийся на трибуне Поликарпов произнёс несколько хвалебных лозунгов вождю, и Смеляков со злобой и сарказмом сказал, что он его ненавидит и Поликарпов уподобляется жандарму, лишь бы после этого в газете появилась строчка «бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию»..."
Я.Смеляков на допросах частично признает свою вину в измене Родине и антисоветской агитации. Но на гарнизонном суде (судят его военным трибуналом Московского округа) Смеляков заявляет ходатайство о вызове в суд тех бывших военнопленных, которые ранее подтверждали намерения Смелякова создать в финском лагере подпольную организацию.
Свидетели выступили, в какой-то мере подтвердили, что Смеляков действительно высказывал такие намерения. Но прокурор резонно утверждает, что благие намерения к делу не подошьешь, а фактов подпольной деятельности Смелякова против финских фашистов не выявлено.
Приговор: 25 лет исправительно-трудовых лагерей, поражение в правах на три года и конфискация имущества. Кроме того, Союз Писателей СССР вчинил Смелякову иски за неизданные произведения (на которые он заключал договоры, брал деньги, а произведения не предоставил), на сумму 14 тысяч рублей.
В 1955 году дело Смелякова было пересмотрено на общих основаниях, из приговора исключена измена Родине, срок сокращен до 10 лет лишения свободы, с освобождением по амнистии.
Смелякову удалось вернуться в Москву и поэт сразу принялся готовить прошение о реабилитации. Но в 1955 военная коллегия ВС СССР не нашла в его деле реабилитирующих обстоятельств.
И лишь в 1958 году, после XX съезда КПСС (осуждающим культ личности Сталина и его идеологическое наследие), когда поменялся состав судей ВК ВС СССР и реабилитации стали массовым и привычным явлением, было направлено новое ходатайство о реабилитации.
Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 26 февраля 1969 года ВС прекратил уголовные дела против Я.Смелякова за отсутствием в его действиях состава какого-либо преступления.
В 1967 году Ярославу Смелякову присудили Государственную премию СССР за сборники стихов "Разговор о главном" и "День России". В 1968 году Смеляков получил премию Ленинского комсомола за сборник стихотворений "Молодые люди".
В диссидентских кругах он считался мучеником режима. В официальной советской же прессе его признали как опытного автора с богатым жизненным опытом, поднаторевшего в написании патетики.
И то и другое Ярослава Васильевича вполне устраивало, он упрочился на поэтическом поприще и получал немалые дивиденды, вошел в Правления СП СССР и СП РСФСР.
Безусловно, это очень талантливый человек, но искреннем патриотом Родины мне его назвать трудно.
Критик В.Казак так написал о стихах Смелякова:
"Качество стихов Смелякова очень различно как в отношении их глубины, так и формы выражения; налицо — подлинный талант, равно как и слабость общей позиции этого поэта, испытывавшего удары судьбы и впавшего в алкоголизм.
Хорошие стихи Смелякова отличаются силой и выпуклой образностью языка, плохие — дешёвой рифмованной декламацией..."