Несколько последних лет неуклонно нарастает ощущение, что мы живем уже не в послевоенном, а в предвоенном мире. Я воздержусь от оценочных суждений по этому поводу, но в завершение года опубликую пост, в котором напомню о самом страшном оружии, родившемся «на кончике пера» в R&D-отделах, незадолго до того завершивших манхэттенский проект, Вторую Мировую Войну, а вскоре после того – и эпоху западных колониальных империй. Итак, речь пойдет о подзабытых «кобальтовых бомбах» - так и не испытанном ядерном оружии, предназначенном не столько для уничтожения противника, сколько для приведения территории в полную непригодность для жизни. Как ни странно, на Хабре эта тема до сих пор не раскрыта (за исключением некоторых новостей об утечках информации по поводу потенциальных разработок такого рода). Лео Силард (1890-1964) сформулировал концепцию кобальтовой бомбы, именно чтобы предостеречь современников от тотальной войны и показать, что при правильном подборе боеприпасов можно устроить, чтобы «выжившие позавидовали мертвым». Пришло время повторить предостережение Силарда, а также рассказать, какие ростки уже дала технология, описанная им как цивилизационное самоубийство.
Лео Силард был одним из ключевых участников Манхэттенского проекта. Он учился в Будапештском университете, откуда в начале 1920-х перебрался в Берлин и учился у Эйнштейна, Планка, Макса фон Лауэ. В последовавшие за этим ключевые годы Силард проделал путь на Запад: в 1933 бежал из Берлина в Лондон, а в 1938 переехал из Лондона в США.
Наряду с Энрико Ферми он вычислил критическую массу урана-235, необходимую для запуска ядерной реакции в уране-238. Также он первым сформулировал принцип самоподдерживающейся цепной реакции, и роль Силарда в создании урановой бомбы «Малыш» не менее принципиальна, чем роль Энрико Ферми в создании первого ядерного реактора. При этом Силард глубоко переживал из-за необходимости сконструировать невиданно мощное по тем временам ядерное оружие (вплоть до 1945 года в США предполагалось, что Вернер Гейзенберг и Отто Ган наверняка обходят американцев в этой военно-технической гонке) и категорического нежелания его применять. В июне 1945 года он вместе с горсткой единомышленников подписал «Доклад Франка»; этот документ был последней отчаянной попыткой предотвратить атомные бомбардировки японских городов.
Но, если применение атомных бомб на завершающем этапе Второй мировой войны можно объяснить военной целесообразностью, последовавшая гонка вооружений между США и СССР представлялась Силарду глобальным скатыванием к самоубийству. Он продолжал занимать активную гражданскую позицию, выступив, в частности, одним из основателей Пагуошского движения, а в 1950 году сформулировал принципиальное предостережение: действие атомного оружия принципиально зависит от подбора изотопов, и некоторые их сочетания могут привести к ужаснейшей «пирровой победе», когда бомба не только поразит технику, инфраструктуру и солдат противника, но и на десятки лет отравит территорию. Победитель попросту не сможет занять завоеванную землю.
Чистая атомная бомба
Атомные бомбы середины прошлого века, сконструированные в основном по модели «Толстяк» (инициирующий тротиловый заряд приводит к схлопыванию контура, образованного дольками из оружейного плутония), а тем более первая бомба модели «Малыш» были оружием массового поражения, но не заражения. В истории сохранилась запись партии атомной бомбы – это была вторая игра в рамках шести партий по го, состоявшихся в период с июля по ноябрь 1945 года между Каору Ивамото и Хасимото Утаро. Партия должна была пройти в Хиросиме 4-6 августа, но по соображениям безопасности прошла в пригороде, Ицукати. На 106 ходу партии в 8.15 произошел взрыв – судья этой партии, Сэгоэ Кунсаку, смотрел в окно и успел произнести «бомба» — вскоре после чего дом накрыла ударная волна. Кунсаку посекло осколками оконного стекла, но последствия взрыва вскоре удалось прибрать, а партию – продолжить. Только к вечеру участники партии поняли, что произошло. При этом никакого противорадиационного обеззараживания в городе не производилось. Один из участников партии, а также судья, смотревший на ядерный взрыв, дожили до глубокой старости: Утаро Хасимото умер летом 1994 года в возрасте 87 лет, а Сэгоэ Кунсаку летом 1972 года, в 83-летнем возрасте.
Не менее известна история работника верфи Цутому Ямагути (1916-2010) который пережил обе атомные бомбардировки. 6 августа он находился в командировке в Хиросиме, и в связи с атомным взрывом в тот же день отправился на поезде в Нагасаки, где 9 августа пережил вторую бомбардировку. На момент смерти Ямагути было 93 года.
Эти примеры демонстрируют, что у традиционной атомной бомбы зона теплового поражения в принципе шире, чем зона острого лучевого поражения. То есть, те, кто мог бы схватить серьезную дозу радиации от атомной бомбы, априори погибнут не от радиации, а будут испепелены взрывом. Как оружейный плутоний, так и уран-238 обладают длительными периодами полураспада, и эти вещества вполне можно без вреда для здоровья брать в руки, надев плотные перчатки. Я не сомневаюсь, что атомная бомба вполне могла бы быть сброшена и на Германию, например, на Дрезден, если бы была готова и испытана к тому моменту. По-видимому, общая мощность бомб, сброшенных на Дрезден, составила около 2,5 килотонны, тогда как бомба «Малыш» в Хиросиме дала 13-18 килотонн.
Многократные ядерные испытания приводят к кратковременному повышению радиационного фона и длительному заражению грунта. В качестве примера можно взять Семипалатинский испытательный полигон, где с 1949 по 1989 год было проведено не менее 468 взрывов (после 1963 года – только подземные). Вот интересная статья, рассказывающая о состоянии Семипалатинского полигона на 2019 год. Радиационный фон на большей части полигона, в том числе, на так называемом «Опытном поле» (в 1949 году там был осуществлен взрыв плутониевой бомбы мощностью 22 килотонны) – приемлемый для человека; от 0,10 до 0,14 микрозивертов в час, тогда как безопасный фон составляет до 0,2 микрозиверта в час. На полигоне растет трава и даже замечен беркут:
В результате испытаний произошла сильная нейтронная активация окружающих минералов, и на месте взрывов образовались не только плутоний и америций, но и кобальт-60 (а также другие сравнительно легкие изотопы европия и ниобия). Заметные количества кобальта-60 были объяснены тем, что в породах на месте испытания содержится значительный объем кобальта, а также этот металл входил в состав труб, проложенных на месте испытания. В дальнейшем ядерные испытания там не проводились, поскольку повышение радиационного фона фиксировалось даже в Москве. Что касается кобальта-60, его количество и в этом случае оказалось невелико, за пределы региона он почти не просочился.
Тем не менее, в наше время до предела наэлектризованной дипломатии взаимных подозрений то и дело звучат обвинения в возможной подготовке кобальтовой бомбы или аналогичных зарядов. Один из наиболее известных случаев произошел в 2015 году, когда возникла утечка презентации о «Многоцелевой океанической системе Статус-6», позже получившей название «Посейдон». Зона поражения и характер загрязнения, которые может давать «Посейдон» позволяют предположить, что этот малозаметный «подводный дрон» не только может вызывать цунами, обрушивающееся на прибрежный город в месте подрыва, но и содержать элементы, гарантирующие долговременное загрязнение по тому же принципу, что и кобальт-60.
На сайте «Naked Science» есть очень подробная и обоснованная статья, поясняющая, почему вооружение «Посейдона» кобальтовыми зарядами – маловероятный сценарий. Если коротко, длительное заражение действительно не имеет смысла, а теоретически возможный подрыв такой торпеды на глубине будет иметь катастрофические последствия. Правда, не исключается, что «Посейдон» можно использовать в качестве натриевой бомбы, начинив раствором с обычным натрием-23, который при поглощении нейтронов превращается в радиоактивный натрий-24. Натриевая бомба гораздо эффективнее кобальтовой, поскольку исходный уровень гамма-излучения у натрия-24 в 3000 раз выше, чем у кобальта-60, а период полураспада натрия-24 – всего 15 часов. Уже через 1500 часов (около 2 месяцев) никакой радиации от натриевой бомбы не останется, и территория будет пригодна для восстановления.
Наконец, в 2018 году мировое сообщество было обеспокоено китайскими опытами в Институте современной физики в Ланьчжоу: в ускорителе проводились некие опыты по ускорению ионизированных изотопов тантала-181. Руководитель проекта Ду Гуаньхуа подтвердил, что проект проводится в рамках «критически важного государственного оборонного заказа», но подробности сообщить отказался. Профессор Пекинского университета Хан Дэцзюнь подтвердил, что тантал-181 может исследоваться в качестве добавки к ядерному оружию, но, в любом случае, этот элемент слишком редок и имеет температуру плавления 3 017°C, что слишком затрудняет его военно-промышленное использование.
В этой статье я намеренно обошелся без упоминаний о фильме «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу» — как о самом известном и пацифистском произведении на затронутую тему. Кроме того, я пока отложу весьма интересный рассказ о том, какое применение кобальт-60 сегодня находит в медицине; думаю, это тема для другой статьи, в которой можно было бы рассказать о неожиданно эффективных противораковых разработках. Это был пост о несостоявшейся ядерной войне, которая, надеюсь, так и не сойдет в наш мир со страниц книг, с киноэкранов и из увлекательных локаций компьютерных игр. Наконец, верстая эту статью, я решил поставить в качестве заглавной картинки именно этот черно-белый портрет растерянного Силарда. Старик с картинки слишком хорошо понимал, что мы на самом деле способны натворить, располагая развитым ВПК и оперируя бункерным мировоззрением.