Первое условие воспитания – любовь к детям. Неуютно, безрадостно в семье, где все связаны лишь обязанностями и правилами. Есть в этом что-то механическое, неживое. А между тем семья – это живой организм, основанный на внутренних связях, на деятельной, разумной любви. Но что делает родительскую любовь разумной? Первое – понимание, чего же общество ждет от нас как воспитателей; второе – знание ребенка: и общих законов его развития, и частностей, особенностей, личного своеобразия. Бывает ли такое понимание «от природы»? Да. Но чаще всего оно рождается в соединении реальных знаний о ребенке (педагогических, медицинских, психологических) и умения осмыслить любой поступок дитяти – умения педагогически мыслить.
Беда многих книг о педагогике не только в том, что они плохо написаны, уныло дидактичны, не продуманы, что им отчетливо недостает душевного тепла и любви к детям (а как без этого писать о воспитании?). Беда еще и в другом. Представим себе, что такая унылая книга попадает в руки человеку, который впервые потянулся к педагогическому чтению. Какою же предстанет перед ним педагогика? Он увидит, что состоит она из «правил» – частью полезных (но, право же, непригодных к слепому применению), частью же произвольных и надуманных: из банальностей, вроде: «Красивое исполнение танцев доставляет большое удовольствие молодежи. Неумелое исполнение танцев такого удовольствия не доставляет»; из набора достаточно случайных сведений других наук; из постных примеров. И скажет: да полно, нужно ли мне все это? Что верно, то я и сам мог сообразить, а остальное... Да и есть ли она вообще – педагогика?
Нет, дорогой читатель, педагогика на свете есть. Возьми с библиотечной полки хотя бы «Письма о воспитании» Шелгунова; возьми Ушинского; «Семейное воспитание» Лесгафта; возьми Макаренко... Да и в том, что издается сегодня, найдется немало книг, в которых есть и точные знания о ребенке, и живая мысль, и доступность изложения. В конце концов, и обычные наблюдения за жизнью семьи, если только глаз наблюдателя внимателен и зорок, могут дать немало.
Не в «правилах» испытывают недостаток молодой отец или мать. Они есть у каждого – частью вынесенные из собственного детства, частью добытые жизненным опытом, частью позаимствованные у других. Начинающий воспитатель нуждается прежде всего в знаниях, которые помогут ему разобраться, какие из «правил» годятся, какие – лишь отчасти, а какие и вовсе надо выбросить на свалку. И еще – в навыках педагогического размышления, педагогической диалектики, позволяющей быть вровень с реальной сложностью и противоречивостью жизни ребенка.
Так может быть, мы это найдем в любых книгах, посвященных секретам воспитания? Увы, не в любых... Возьмем для примера книгу известного педагога А. Трофимова: «Дети 4–6 месяцев объединяются в подгруппы для слушания музыки, которая сопровождается показом игрушки». Не будем интриговать читателя дальнейшими цитатами, не будем заставлять его ломать голову: в какую подгруппу и с кем объединить своего младенца.
Все объясняется достаточно просто: в стремлении сообщить родителям, чем и как заниматься с малышами, А. Трофимов нашел несложный выход – переложил своими словами, а кое-где и просто процитировал Программу воспитания в детском саду. Само по себе желание рассказать родителям, что и каким образом стремится воспитывать и развивать у малышей детский сад, можно лишь одобрить. Бесспорно и то, что общие задачи детсада (как и школы) и семьи едины. Но вот формы, способы действия едины ли? Далеко не всегда. Взять хоть то, что семья имеет дело с одним, ну, с двумя детьми. С одной стороны, это хорошо – все силы на одного, а с другой... Да что говорить: не ясно ли, что простое перечисление детсадовских рекомендаций, с прибавлением «тоже может делать и семья» – лишь видимость ответа.
В книге не так уж много цифр и реалий, но и тут досадные ошибки. А. Трофимов утверждает: «У мальчиков с 13-14 лет, у девочек с 12-13 лет начинается подростковый период». Открываем энциклопедию: доктор педагогических наук В. Крутецкий определяет начало подросткового возраста в 11-12 лет.
Автору больше по душе рекомендации категорического свойства: «Мы рекомендуем воспитательную беседу с детьми начинать в спокойном тоне. Ирония и насмешка как методы воздействия на детей никогда не приносят пользы...»
Конечно же, крик – не способ воспитания; конечно же, ирония – оружие обоюдоострое и опасное... Но «всегда» в спокойном тоне, «никогда не приносят пользы...»? Право же, неловко с этим спорить – казалось ведь, что не только педагогам – любому читающему человеку давно известны глубокие, прекрасные мысли Макаренко о «педагогическом риске», о необходимости владеть не одной-двумя, а двадцатью интонациями разговора.
Беда в том, что даже подлинный жизненный материал в пересказе автора блекнет и мертвеет до неузнаваемости. Книга, в сущности, так же далека от реальной жизни семьи, как и от подлинной науки воспитания. И мысли, которые возникают при ее чтении, – это, увы, мысли лишь печальные
