Один дома. Глава 10
1 октября 2003
Я стоял, упираясь лбом в холодное стекло. По стеклу вяло стекали капли. Глядел во двор, ждал математика. После того как я чуть не спикировал из окна школы на асфальт, я туда больше не ходил. Отец отвёл меня к психиатру, и мне выдали справку о надомном обучении, учителя являлись теперь к нам сами. Кроме справки у врача, мне выписали рецепты и посоветовали ходить на психотерапию. Возить меня туда было некому, поэтому я сидел дома, глотал таблетки, от которых мутило и постоянно тянуло в сон, и пытался учиться сам, ведь количество часов, положенных учащимся-надомникам, было просто смешным, а я рассчитывал поступить в институт. Аньку мои учителя очень раздражали. Она считала, что посторонние люди, да ещё работающие в детском учреждении, непременно принесут домой кучу вирусов и бактерий и Стёпушка заболеет. Мало того что ребёнок лишился своей комнаты, так ещё и здоровье потеряет. Я не понимал, что Аньке мешает укладывать Стёпку в одной комнате со мной, ну чего бы я сделал ему плохого? Но с тех пор как отец привёз меня в их квартиру, братца от меня оберегали. Тем более сейчас, когда я был не просто нервный подросток, а псих со справкой и на лекарствах, которые Анька спрятала на полке выше своего роста и давала мне по часам, влезая за ними на табурет и ругаясь.
Математик запаздывал, и я отправился на кухню попить воды, хотя старался лишний раз из комнаты не выходить. Анька болтала по телефону, и в кухню я не вошёл, остался в коридоре. Говорила она негромко, но мне было всё прекрасно слышно. Речь шла обо мне, мол, надо как-то дотянуть одиннадцатый класс, после чего меня можно будет отселить. Не выгонишь же из дома школьника, а вот студента – другое дело. Студентов отселять можно и нужно. И да, ей меня даже жаль, но так жить невыносимо. Историю о моём подвиге с окном она почему-то переврала и сказала невидимой собеседнице, что я хотел убить себя. Хоть я был и под таблетками, всё равно сильно возмутился. Зачем врать? Ничего я не собирался, мне просто стало страшно. Когда врач начал расспрашивать меня, когда всё началось и как было в первый раз, я вспомнил, что первый приступ случился у меня на похоронах. Именно там толпа людей показалась вдруг опасной, будто могла меня раздавить. Я не мог вдохнуть, хотя на улице не было душно, и очень хотел убежать, но даже двинуться с места не получалось. Тогда это можно было посчитать нормальным. Ничего странного, что человеку стало плохо на похоронах собственной матери. Но прошла неделя, мы с отцом поехали за чем-то в торговый центр, и там я снова очень сильно испугался. На ровном месте, даже не волнуясь перед этим. Потом приступы стали повторяться и кончились тем, в школе. Убить же себя я хотел только после этой школьной истории, даже полез в интернет искать, как это лучше сделать. На этом всё и закончилось. Форум суицидников, на который меня занесло, показался мне сборищем тупиц. Проблемы некоторых представлялись настолько смешными, что я готов был принять их все оптом вместо своих. У меня теперь нет матери, отец и его новая меня ненавидят, друзья разбежались, и с головой моей всё настолько не в порядке, что страшно выходить из дома. И то я хотел бы жить. А услышав Анькино – скорей бы он закончил школу, – захотел ещё сильнее. Я получу аттестат и уеду отсюда в нашу с мамой квартиру. Даже если я и не вылечусь и не смогу жить полноценно, по крайней мере буду один. Мне не надо будет опасаться лишний раз выйти на кухню или в туалет, и я случайно не подслушаю какие-нибудь гадости о себе. Там буду только я, мои вещи и моя лестница на крышу.
Я задумался и не заметил, что Анька выключила телефон и обнаружила меня в коридоре. Конечно, тут же скривилась и убралась к себе. А я побрёл в комнату с Винни Пухом, ждать математика дальше.
Вечером я зарегистрировался на форуме с целью сказать им всем, что они – идиоты. И ни ушедшая любовь, ни пара десятков лишних килограммов не стоят того чтобы умирать. Умирать – больно, иногда – долго, и обязательно – насовсем. Не будет никаких вариантов. Ничего, кроме цветов на деревянной поверхности. Нужно что-то делать, спасать себя, если никто не спасает. Ещё я подумал, что мама не хотела бы моей смерти.
Отец приехал с работы, когда я торчал на форуме. Заглянул в комнату, спросил, как дела. Ответ его не интересовал, и мы оба это знали. Я всегда говорил – хорошо.
Но сегодня сказал – плохо. Мне плохо, меня тошнит, я почти ничего не соображаю, и это из-за лекарств.
– Привыкнешь, – сказал он.
– Может быть, нам поездить к психотерапевту? – предложил я. – Вдруг у меня всё пройдёт и без таблеток. Я смогу снова ходить в школу.
– Может быть, у меня есть время тебя возить? Согласен на метро – вперёд, я только за.
А так, мол, глотай лекарства и молчи. Ехать на метро я боялся. Хотя делал это тысячу раз в прошлой жизни, сейчас знал – стоит мне туда спуститься, я умру.
Отец ушёл, считая итогом беседы то, что врачам виднее, раз дали рецепт на таблетки – их и надо пить. Просто так подобные препараты не назначают. А беседы со всякими там психологами – ерунда, на химию в организме не влияет, и посещать подобных специалистов стоит неврастеническим барышням, а никак не почти взрослым парням. У меня же вся проблема в том, что я унаследовал от матери тонкую душевную организацию и еду крышей даже там, где обычный человек быстро пришёл бы в норму. «Не пацан, а чёрт знает что».
Закрыв дверь в комнату, я выключил компьютер и почти сразу уснул. Засыпая, думал, что всё как-нибудь образуется, всё пройдёт. Надо только верить. Хотя бы в себя, раз больше не в кого.
Глава 12