Шура лежала на кровати и тихо плакала. Она была одна. Немногочисленные постояльцы гостиницы встречали Новый год в фойе. Там вовсю гудело веселье.
А Шура плакала. Ей было горько и обидно:
– Как же так? Разве так можно? Родную мать за порог. Ну, пусть неродную, но все равно, почему так?
Женщина не знала ответов на эти вопросы. И продолжала тихо всхлипывать.
Так получилось, что своих детей у них с мужем не было. Они удочерили трехлетнюю племянницу, родители которой погибли в аварии.
Танечке позволяли все. Любили и баловали. Вот теперь и пожинают плоды воспитания. Бездушие, эгоизм, грубость и жестокость стали все чаще проявляться в ее поступках.
Татьяна давно жила в городе. Работала продавцом в магазине сувениров. Два раза была замужем. Но ей не везло с мужьями. Все какие-то непутевые попадались. Да и детей в свои 38 она так и не родила.
Два дня назад Таня позвонила. Жаловалась на судьбу. Винила престарелых родителей, что не обеспечили ей богатую жизнь. Хотя ее однокомнатная квартира куплена как раз на их сбережения. Да и мебель справлена на родительские пенсии.
– Вот даже Новый год встретить не с кем! Буду одна сидеть в четырех стенах, – плакала она в трубку.
– Дочечка, так ты к нам приезжай! С нами праздник отметишь. А потом в клуб сходишь. Там весело будет.
– Ага! Слушать про ваши болячки? Да деревенские сплетни мусолить? Нет! Уж лучше я одна здесь буду…
И она вновь принялась реветь. А потом и вовсе отключилась.
Старики еще долго сидели, глядя на телефон. Но черный аппарат молчал.
Назавтра порешали, что мать с гостинцами поедет к дочке. Отпразднуют вместе. Пару дней погостит. Поднимет дочери настроение.
Билет удалось купить прямо на 31 число. Но ничего. Автобус прибывает во втором часу дня. Позвонили Тане. Обещала встретить.
Ночь Шура спала беспокойно. Даже дед, ткнув локтем в бок, недовольно проворчал:
– Хватит вздыхать, да вошкаться. Чай не в Москву собралась…
Пришлось жене затаиться. Не ворочаться. Чуток, но вздремнула.
Встала раньше обычного. Подоила двух коров. Процедила молоко. Почаевничала. В полседьмого разбудила мужа.
Сумки в город она приготовила еще с вечера. В одну уложила заморозку: гуся, два кружка топленого молока, деревенские сырники, соленое и копченое сало, пакеты с конфетами.
Другую сумку сначала выстелила изнутри старенькой шерстяной кофтой. Плотно составила в нее банки с соленьями, пластиковые контейнеры со сметаной и творогом. Вторым слоем аккуратно уложила пакет с хлебом, шаньгами и пирожками, накануне испеченными в русской печке.
Тяжелую поклажу до автостанции везли на санках. Сумку с заморозками дед убрал в багажный отсек автобуса. Вторую, кряхтя, занес в салон.
– Ну, езжай с богом. Дочку целуй от меня. Позвони, как доберешься.
Глаза мужа почему-то заблестели от набежавших слезинок. Отвернувшись, он махнул рукой и ушел. В заиндевелое окно жена видела удаляющийся силуэт его сгорбленной фигуры...
За долгие шесть часов дороги Шура успела выспаться. Среди встречающих Татьяны не было. Решила подождать.
Минут через тридцать женщина поняла, что дочь не приедет. Пришлось махнуть рукой частникам, уже предлагавшим ей свои услуги.
Водитель назвал цену, от которой у женщины дыхание перехватило. Но услышав, что сегодня только такой тариф, она согласилась. Деньги были - везла дочери в подарок две пенсии.
Из-за пробок к дому подъехали лишь часам к трем. Еще за пятьдесят рублей водитель донес сумки до лифта.
И вот седьмой этаж. Дверь открыл незнакомый мужчина. Из-за его плеча выглянула дочь:
– Ой, мама? А мы тебя не ждали. У меня гости. Ну, заходи уж.
Слова Тани резанули хлестко, больно. Шура молча показала рукой в сторону лифта.
– Виталик, занеси! – распорядилась дочь. И добавила:
– Сразу на кухню!
Мать вошла в квартиру за Виталиком. Сняла шубейку и валенки. Пуховый платок опустила на плечи. В комнате на диване сидели двое мужчин. Явно о чем-то спорили. Шура тихонько прошла на кухню. Над ее сумками склонились женщины. Каждый предмет они доставали с громкими возгласами:
– Ура! Огурчики!
– Ура! Сметанка!
– Ого! Гусь!
Впервые за сегодняшний день Шура улыбнулась. Она любовалась красавицей-дочкой. Таня убрала продукты в холодильник. И продолжила с подругами колдовать над блюдами.
Наконец дочь вспомнила о матери.
– Мам, давай ты чай попьешь и поедешь к папиным племянникам. У нас-то ночевать негде. Сейчас сделаю тебе бутерброд.
Татьяна положила на кусок хлеба колбасу. Налила в кружку давно остывший чай. И со словом «на» буквально всучила хлеб и кружку в руки матери.
У Шуры ком в горле застрял. Она так и замерла, держа в руках «угощенье» дочери. Накатились предательские слезы. Но их никто не увидел.
Никто не увидел и того, как пожилая женщина собрала сумки, надела старенькую шубу, валенки и тихо вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
До автостанции Шура добралась к шести часам. Удачно купила билет на утренний автобус. Перекусила в буфете. И устроилась на кресле в уголочке. Ждать 9.30 утра.
Зал был пуст. Поэтому охранник обратил внимание на одинокую старушку. Выслушав, он и отправил ее на третий этаж этого же здания, в гостиницу.
Лежа на кровати, Шура дала волю своим слезам. Ей было горько и обидно.
Почему, чем сильнее мы любим своих детей, тем вероятнее всего делаем из них эгоистов? Не так ли? Что, скажете, уважаемые читатели?
Поддержите ЛАЙКОМ родителей - героев этой истории. Подписывайтесь на канал Жизнелюбивой Сибирячки