Вольга проснулся от прикосновения губ Ольги.
- Ты стонал во сне, любимый, - прошептала она, легко касаясь губами его лба.
- Долго я спал? – Вольга тоже спросил её шепотом, чтобы не разбудить товарищей по несчастью, уснувших после утомительного и полного переживаний дня. Итальянец спал, приникнув к груди своей необъятной супруги, как ребенок. Француженка прижалась к спине бельгийца и только одинокий немец сидел прямо с закрытыми глазами и на его обычно ничего не выражающем лице в свете мерцающего пламени факела были видны следы душевных мук и переживаний, очевидно, за разлученную с ним супругу.
- Нет, минут пятнадцать.
- Мне приснилось, что я попал в плен. Вот о чем, оказывается, были слова Вундеркинда про триггерную ситуацию. Да это был совсем и не сон. Я смотрю будто продолжение одной большой истории, - Вольга помолчал, потом приподнялся на локте и посмотрел в сторону входа в пещеру, где у маленького костерка кругом сидели бедуины, - бедуины что-то не укладываются, нас сторожат?
- Там что-то происходит, - Ольга прижалась к нему, положив голову на плечо, устало зевнула, - приходил какой-то человек, разговаривал с главарем. Потом они оба вышли.
- Утро вечера мудренее. Спим?
В ответ раздалось тихое посапывание уснувшей супруги. Вольга провалился в сон разом, глубоко в черноту и где-то в самой глубине этой черноты появилось светлое пятно, увеличиваясь в размерах, пока на месте пятна не возник оживший экран, на котором ехал большой отряд вооруженных людей.
«Лошадей берегли. Запас подков, что взяли с собой из Ла-Кувертуарада, был на исходе. Проводник сказал, что осталось четыре дня хода.
Во главе большой тяжело-вооруженной кавалькады ехал человек в белом. Это был Вольга. Его белокурые волосы стали белее снега, лоб изрезали глубокие борозды морщин. Это был уже не тот Вольга, что отправился в путь в гишпанские земли полгода назад, родная мать и то с трудом бы его признала. Слишком много за это короткое время на его долю выпало страданий, тяжелый груз ответственности многопудовой ношей давил на плечи. Он ехал впереди большого отряда рыцарей, присягнувших ему на верность, принявших веру в Свет Истины и поклявшихся на Книге идти с ним до конца своей жизни, куда бы он их ни повел. А долгий путь их вел в таинственную Эфиопию, - землю чужую и неизведанную, но именно там сохранялся последний оплот веры и чистого служения Свету Истины.
Целый месяц искусный лекарь Иван Маленький занимался его ранами и увечьями, сращивал кости и хрящи рук, искромсанные пытками, искал в окрестностях замка целебные травы, варил настои. И через месяц Вольга почувствовал, как силы к нему прибывают, пальцы рук вновь стали слушаться, хоть и не так, как раньше, но он уже мог держать ложку и нож. С пером и мечом пока была загвоздка, но Вольга тренировал пальцы каждый день.
На исходе месяца, как раз после жаркой бани, что на скорую руку соорудили в замке его сородичи, Вольга, исхлестав себя дубовым веником до изнеможения, уединился в своей келье для отдыха и размышлений. Не успел он прилечь на топчан, как комната озарилась вспышкой яркого света. Вольга от неожиданности прикрыл глаза рукой, а когда через мгновение он отнял руку с лица, увидел на стуле сидящего Владыку Волхва.
- Здравия тебе, Вольга, - басом прогудел тот, пристукнув посохом по каменным плитам пола, выбив сноп ярких синих искр из камня железным острием посоха.
- Многие лета, Владыка, - привстав с топчана и поклонившись в пояс, приветствовал его Вольга.
- Равновесие нарушено. Великой державы больше нет. Рухнула ось, державшая весь мир в согласии. Время распада близится, окраины начнут терзать тело державы на куски, как ненасытные собаки. Темное время пришло и видится мне, что равновесие еще не скоро восстановится, - Владыка потянул носом воздух, принюхиваясь.
Дорога в Рось вам заказана. Да и тут оставаться нельзя. Папа направил инквизиторов по вашу душу, пора уходить. Людей, что тебе доверились, вместе со всеми, кто готов будет следовать за тобой, веди в Эфиопию, на юг, через море. Это место на века станет надежным оплотом и прибежищем веры в Свет Истины. Строй там Новый Иерусалим, Книгу помести в ковчег Завета и укрой в заветном месте в храме, обращай всех страждущих в веру, да пребудет с тобой Благодать! – Владыка вновь стукнул посохом, выбив сноп синих искр.
Вспыхнула яркая вспышка и волхв исчез, будто его и не было вовсе.
На следующий день Вольга созвал общий сход рыцарей и своей дружины и поведал о предостережении волхва. От лица рыцарей выступил Монсир Жозеф Моле, бывший адьютант магистра, выдвинутый рыцарями на пост своего предводителя. Учтиво поклонившись Вольге, он взял слово:
- Монсир, я ранее объявил волю рыцарей, поклявшихся следовать за тобой в любое место, хоть в преисподнюю. Воля рыцарей осталась неизменной и пребудет таковой навечно, скрепленная узами веры и данным словом рыцаря. Единственно, о чем мы просим тебя, дать нам декаду сроку, чтобы полностью завершить все мирские дела, связанные с передачей лендных прав своим наследникам.
Встал воевода, снял шапку с головы и поклонился в пояс Вольге:
- Вольга, вся дружина, как один, пойдет с тобой, куда бы ты нас ни вел. Каждый из нас останется верен своей клятве на Великой Книге и мы будем с тобой до конца своей жизни.
Все россы встали и поклонились Вольге, подтверждая слова воеводы.
Месяц ушел на сборы. Желающих присоединиться к исходу в Эфиопию набралось больше тысячи человек. Кое-кто из рыцарей - вассалов бывшего магистра - решили остаться в замке, но зато примкнули к отряду рыцари других замков, прознавших об исходе: сыновья рыцарей, достигших возраста роста бороды, кто-то взял с собой супружниц, нарядив их в военные кафтаны. Распрощавшись с родными местами, замком, оставив в его стенах больного магистра со слугами и десятком верных ему рыцарей, длинная колонна всадников в сопровождении большого обоза с припасами, походной кузней, шорной, портными, поварами, походной кухней, и личным скарбом медленно выдвинулась в сторону порта, где швартовался практически весь флот тамплиеров. Долго потом ходили слухи о загадочном исчезновении целого флота и обитателей замка.
Когда через полмесяца папский кардинал с отрядом инквизиции привел под стены замка целую армию, то, не встретив никакого сопротивления, он захватил без боя пустовавший замок, где в пустующих покоях был обнаружен слабый, едва держащийся на ногах после перенесенного удара магистр, частично утративший речь, в силу чего он не смог внятно ответить на учиненный допрос, да два десятка слуг, которые на допросах лишь подтвердили слухи, не дав никаких заслуживающих доверия сведений. Спустя полгода магистра для острастки и в назидание непокорным папской воле сожгли на костре.
Местность медленно повышалась. Отряд почти без потерь добрался до Эфиопии. Дозоры воинственных племен, встречавшиеся по пути, мгновенно растворялись в мареве пустыни, едва завидев огромную металлическую гусеницу отряда, растянувшуюся на несколько миль. Оставалось главное: определить место строительства Иерусалима, - Нового Святого Города, - знаменующего приход спасителя мира сего.
Слухи о прибытии большого отряда железных людей в белых плащах с красными крестами под предводительством «сияющего светом белого человека» достиг этих мест задолго до их появления. В колышущемся мареве, прогретого жарким дневным солнцем воздуха, показались глинобитные одно- и двухэтажные постройки Аксума, столицы страны. У въездных ворот рыцарей встречал глава местной общины верующих в Истинный Свет Бел Гаал в окружении празднично наряженных женщин и мужчин с цветами и веточками вереска в руках.
Община в этих поросших густым лесом местах образовалась около трехсот лет тому назад. За это время вырос город, руками верующих был отвоеван у леса и выровнен молельный круг, активно развивались ремесла и сельское хозяйство. Земля вокруг выглядела ухоженной, на пашнях трудились люди.
Число желающих вступить в общину не убывало, местное население охотно обращалось к миролюбивой чистой вере в Свет и единое естество с Создателем, поскольку вера в единого творца и принятие факта сотворчества Творца и человека, открывшего свое сердце Свету Истины, намного превосходило по мировоззренческой сложности примитивные верования, бытующие до сих пор в районах центральной и северной Африки.
Община быстро росла и была многонациональной. Негроидная раса растворялась в славянской и тюркской крови, создавая причудливое разнообразие цвета кожи, глаз, волос. Но всех объединяла единая вера в Свет, поэтому лица встречающих, несмотря на внешние различия, были светлы и бесхитростны.
- Мы приветствуем новых ревнителей веры на священной земле, осиянной Светом Истины, - произнес, отвесив поясной поклон, Бел Гаал и протянул Вольге поднос, на котором стоял высокий кубок с местным красным вином и лепешка. Произнесенные слова были сказаны на новом наречии, которое народилось в этих местах, вместив в себя слова языка истинной веры, обиходного тюркского, и всех местных наречий. Этим языком сносно владел проводник и он перевел их Вольге.
Вольга выпил бокал до дна, отломил кусок лепешки и поклонился на все четыре стороны, не оставив без внимания всех людей, что заняли по кругу прибрежные холмы в ожидании встречи.
- Как тебя величать и что привело вас в наш далекий край? – глава общины отвесил вежливый поклон, ожидая ответа.
- Величать меня Вольга, по прозвищу Белый- также вежливо, соблюдая формальности местного этикета, поклонился в ответ Вольга.
- Вольга Белый, - перевел его слова проводник, просто и без изысков.
- Лали, - задумчиво, словно пробуя на вкус и катая языком стеклянный шарик во рту, произнес глава общины, на свой манер переделав труднопроизносимое для него имя Вольга, - Бэла. Лалибэла. Красивое имя.
- Мы прибыли сюда с миссией возродить в этих краях Новый Город пришествия того, кто провозгласил Свет Истины на Земле, и построить в его честь храм. В этом храме в Святом ковчеге завета будут хранится бесценные реликвии и Великая Книга, что мы привезли с собой. Я прошу тебя указать нам самое достойное место для храма и пусть Свет Истины станет тебе порукой в этом деле.
- Ты светлую радость и благую весть принес в наш край, - на лице Бел Гаала отразилось ликование.
Есть у нас такое место, молельный круг, там сейчас мы празднуем наши праздники и славословим Пришедшего и его мать. Там и Иордан течет. Вся община будет тебе в помощь, возводи названный храм и владычествуй в этих краях. Нарекаю тебя владыкой святой земли нашей истинной веры и главой общины Света Истины. Отныне ты будешь зваться царем Лалибэлой и прославят тебя живущие ныне и свято имя твоё будет в памяти благодарных потомков, - глава общины еще раз в пояс поклонился Вольге и передал ему в руки пальмовую ветвь как символ царской власти.
И вот уже Вольга видит себя почтенным старцем с заплетенной в косицу белой бородой, в длинном белом хитоне по щиколотку и в сандалиях на босу ногу, сидящим на возвышении на массивном деревянном троне в большом белотканном шатре, поставленном неподалеку от храма, в названии которого на века сохранится имя того, кто впервые провозгласил победу Света Истины над тьмой Неведения. В большом прогале земли выступал наружу абрис массивного крестообразного здания в несколько этажей.
Всё здание возводилось снизу, для этого множественные помощники рыцарей копали землю, выворачивали большие камни, свозили их на волах к дробилке и там, на заранее устроенных огромных каменных жерновах, перемалывали камни в тончайшую муку, работая беспрерывно, днем и ночью. Работа останавливалась только на время дождя, чтобы не намокла каменная мука.
Когда был выкопан большой котлован, Вольга поручил свозить отовсюду коровий навоз и куриные яйца. Вокруг котлована были выстроены печи, в которых прожаривалась известь, значительные запасы которой были обнаружены в одной из стариц, промытых речкой в дни весеннего половодья. Вольга готовил особый эликсир, который скрепляет субстанцию в камень. Крепче такого строительства ничего нельзя придумать - на века. Субстанция принимает естество того камня, что был измельчен в муку.
Прошло двадцать долгих лет. И вот новый храм, символизирующий собой прообраз первых пещерных храмов пустынников, готов, и в нем отныне будет храниться ковчег Завета. Книга и святые реликвии упакованы в надежном искусно выкованном из небесного железа ларце с затейливым замком. Ларец погружен в ковчег дивной резной работы местных мастеров –кусторезов из черного эбенового дерева, привезенного нубийцами из недр черного континента».
- Вольга, Вольга, - услышал он явственно, как будто кто-то окликнул его, - знакомый мужской голос. Вольга открыл глаза, не сразу осознав, где он находится. Прислушался. В полной тишине было слышно только дыхание спящих людей, даже охрана задремала.
Вольга сомкнул веки и вновь увидел перед собой Владыку Волхва так отчетливо, словно вживую. Владыка стоял окруженный ореолом радужного света и черты лица его были неизмеримо прекрасны, как у спасителя, что рисуют на бумажных иконах художники-миряне. Видение Владыки плыло, рассеивалось, словно туман, и Вольга вдруг с горечью осознал, что случилось то непоправимое, о чем его Владыка предупреждал: земной путь Владыки подошел к концу, он уходит в Свет. И теперь только от его высшей воли будет зависеть, вернется ли он в новом облике на Землю или остынет к земным играм, навсегда воссоединившись со Светом Истины.
Вольга почувствовал, как его кто-то осторожно трогает за рукав. Он приоткрыл глаза и увидел склонившегося над ним бедуина. Тот приложил к губам палец и поманил его к выходу. Вольга осторожно встал, стараясь не разбудить Ольгу, и пошел за бедуином. Сон запустил в его голове мощный процесс регрессии. Память прошлых воплощений обрушилась на него разом, словно лавина, разрушив все прежние преграды на своем пути. Он всё вспомнил: все свои воплощения, все рождения и смерти, обучение у Владыки, Эфиопию. Вольга вдруг осознал, что он понимает мысли ведущего его бедуина. Это был настолько расширяющий опыт, что на миг в его голове пронеслась и тут же исчезла мысль, что он больше не человек, а что-то гораздо объемнее, вмещающее в себе всё человеческое, весь опыт землян за все время их существования, но это было не всё. Еще была природа. Он ощутил кожей её присутствие. Его окружала живая дышащая природа, пульсирующая, переживающая акты трагедии распада и смерти, ликования рождения и цветения. Смерть и рождение были её естеством, подчеркивая целесообразность в смене состояний. Природа была вокруг и в нем, он сам был природой, переживающей акты творения и разрушения. Но, оказалось, и это было не всё. Как только Вольга вышел из пещеры, он был буквально ошарашен: на него смотрели миллионы глаз звезд, таких же живых и пульсирующих, как и он сам. Они посылали ему привет и приглашали для общения. Исчезли расстояния. До каждой звезды можно было дотянуться рукой. Каждая звезда была живым мыслящим существом. Исчезло время: всё прошлое и будущее стянулось в одну точку самоосознания и тут Вольга чуть не рухнул от обрушившегося на него понимания, что эта точка самоосознания и есть он сам. Он вместил в себя весь мир, и эти звезды, и море, и пустыню, пещеру, звук цикад - и это всё он. Часть и целое, стоит лишь слегка сместить фокус. Огромные миры раскрываются перед ним, оживают под воздействием его луча внимания. Он и Творец всего сущего едины, как капля и океан.
- С тобой хочет говорить Абу Хасан, наш предводитель, - сказал сопровождающий его бедуин и удалился.
Вольга увидел красный огонек сигареты. Человек затянулся, огонек стал ярче и осветил лицо предводителя. Вольга увидел тонкий орлиный нос, острые внимательные глаза и шрам, идущий наискось от левого виска к верхней губе.
- Скажи мне, кто ты такой? Почему шайтаны устроили за тобой охоту? - спросил предводитель по-арабски. Но Вольга его понял. Слова сами собой сложились в голове Вольги в понятную смысловую форму, словно тот говорил по-русски.
Вольга на какое-то мгновение вошел в сущность предводителя. Это у него получилось не осознанно, скорее, интуитивно. Он словно очутился в его коже, осознав все помыслы, намерения и чаяния предводителя. Это был суровый человек, потомственный воин, закаленный трудной кочевой жизнью и постоянным сопротивлением внешнему воздействию «белой» морали и культуры, разрушающей миропорядок общины, сложившийся задолго до того, как в эти края пришли блага западной цивилизации. Но по сути – это был чистый, верный своему слову человек, истово верующий в Аллаха и его пророка Мухаммада. Вольга понял, что с ним надо говорить откровенно, иначе он интуитивно, как человек пустыни, мгновенно распознает фальшь или недомолвки и с презрением прекратит разговор.
- Я Вольга, русский волхв, - арабские слова сами всплывали в голове. Внутренняя эмпатия позволила Вольге не только понимать предводителя, но и говорить с ним на его языке, словно в голове включился внутренний переводчик.
- Это что значит?
- Волхв, это по-вашему шейх. Я следую в Лалибэлу для беседы с епископом. Кто такие шайтаны и как вы узнали, что на нас идет охота?
- Шайтаны - люди без души. Как зомби, живут одни днем и запрограммированы на исполнение конкретного приказа. Ваш корабль, на котором вы собирались плыть, был заминирован. Взрыв бы уничтожил корабль и вас вместе с ним. Береговая охрана совершенно случайно обнаружила мину рано утром. Поэтому вам дали другой без объяснения. Капитан - мой человек, он мне прислал сообщение, что шайтаны расспрашивали о вас: о высоком белом человеке с девушкой из России. Охота организована на всех уровнях, у них свои люди везде. И их много. Мы научились их отличать и закрылись от них здесь, в пустыне, в оазисах. Не даем проникнуть на нашу территорию.
- Шайтаны? Мы называем их слугами Аримана. Да, их что-то в последнее время расплодилось слишком много. Ариман выпивает души людей, забывших веру, погасивших в душе свет и поддавшихся прелестям материальных благ.
- Я знаю, о чем ты говоришь. Мы называем его по-своему: Иблис. Он коварен и безжалостен, он проник в наш мир, наслал кучу шайтанов, - предводитель презрительно сплюнул на землю.
- Ариман воплотился. Он среди людей, хотя до него и трудно добраться. Грядет великая битва между Ариманом с его приспешниками и хранителями веры в Свет Истины. Мы, волхвы, являемся хранителями. В Лалибэле сокрыто тайное знание, которое поможет нам победить Аримана. У нас мало времени. Мне надо срочно попасть в Лалибэлу. Все внешние знаки указывают на то, что битва вот-вот начнется. Ариман стал могущественным и в самое ближайшее время заявит свои права на власть над всем миром, - Вольга говорил на незнакомом языке короткими фразами, пытаясь донести до предводителя самую суть.
- Ты говоришь те же самые слова, что и наш многоуважаемый шейх, которого шайтаны обманом вместе с семьей схватили и держат в вонючем зиндане. Он обвинял правительство в продажности и служению Иблису и призывал людей защищаться от проникновения яда Иблиса в их души. Его проповеди обличали, находили отклик в сердцах многих людей пустыни. Шайтаны его ненавидели. Он стал для них опасен. Для его освобождения я пошел на похищение людей. Я надеюсь, что ради спасения иностранцев правительство пойдет на обмен, - Абу Хасан гневно сжимал кулаки. Но твои слова запали мне в душу. Мы оба делаем одно дело. Только твой масштаб поистине велик: истинный верующий должен оказывать всякую помощь тем, кто следует путем Истины. Так гласит Коран. Я прямо сейчас пошлю своего человека с распоряжением. Завтра ночью прилетит самолет. Днём опасно выходить из пещеры, могут засечь либо дронами, либо спутником. Завтра, как только стемнеет, вас незаметно проводят до места посадки. Тут неподалеку есть ровная площадка и наш человек на самолете доставит вас прямо в Лалибэлу.
- А как же пленники?
- Не беспокойся о них. Волос не упадет с их головы. Когда произойдет обмен, вы уже будете не доступны шайтанам. Пусть пока думают, что вы похищены и ищут вас по всей пустыне. В храмы Лалибэлы шайтаны не сунутся. Вера для них действует, как пустынный чеснок: отгоняет, - предводитель впервые улыбнулся, лицо его смягчилось.
- Пусть твои помыслы, слова и дело наполнятся благодатью, - ответил Вольга и, прижав руку к сердцу, поклонился.
- Иди отдыхай, вам предстоит долгий путь.
Предводитель сдержал свое слово. На следующий день, едва стемнело, Вольгу с Ольгой, вернув им их рюкзаки, неприметной тропой сопроводили до небольшой площадки, на которой светились светодиодные фонарики, указывая в темноте место для посадки. Минут через двадцать послышалось тарахтение небольшого самолета, заходящего на посадку. Попрощавшись с предводителем, Вольга с женой поднялись по откидной лестнице в салон. Самолет тут же взлетел и, не набирая высоту, низко над землей полетел на юг.
- А что будет с оставшимися пленниками? – обеспокоенным голосом спросила Ольга.
- Их обменяют на шейха и его семью. Правительство пойдет на это. Более того, они понимают, что шейх арестован по надуманному предлогу и не смогут его долго держать в тюрьме, не опасаясь протестов бедуинов. Он у них значительная фигура. Учти еще, что влияние немцев в Египте очень велико. Думаю, что посольство уже всех поставило на уши. Предводитель обещал, что и волос не упадет с их головы. Это, впрочем, залог безопасности и самого шейха. Все это понимают.
- Хорошо, успокоил. А то мы на свободе, а они остались. Как тебе удалось договориться с бедуинами?
- Они такие же ревнители веры, как и мы. Я с ними говорил на одном языке.
- Вольга, а что ты имел в виду насчет триггерной ситуации? Там, в пещере? Я тебя не совсем поняла. И кто такой Вундеркинд? – Ольга прижалась к Вольге. Вечером в пустыне было прохладно и она продрогла, ожидая самолет. В салоне тоже было прохладно.
- Вундеркинд – забавный пацан. Вернемся, я тебя с ним познакомлю. Очень непростой. Он у нас специалист по нейрографике. Другого такого не сыскать, хотя и мальчишка совсем. Это он мне сказал про возможность триггерной ситуации, а в пещере меня осенило. Человек проживает не первое воплощение. Но в силу обстоятельств существует барьер памяти между воплощениями. Считается, что человеческий мозг не готов к восприятию этой информации. В этом и содержится секрет. Я же тебе рассказывал про структуру сознания, про истинное Я. Человеческое воплощение представляет собой луч внимания истинного я, направленный в точку концентрации внимания. Через три инструмента: сознание, ум и разум; луч внимания создает три проекции: тело, личность и две матрицы - внутреннюю и внешнюю.
- Для чего такие сложности?
- Не знаю. Ответа на этот вопрос нет. Одни говорят, что для исследовательских целей, другие – для развлечения. С нашего места мы не можем оценить намерение и масштаб мышления истинного Я. Тем не менее, человек не отчаивается, а занят поиском путей возврата в состояние истинного Я. Одна из технологий: нейрографика. Восстановление нейронных сетей в полном объеме, загружающим в мозг все распакованные файлы прошлых воплощений от изначального. Распаковка происходит лавинообразно и может повредить мозг неподготовленного человека.
- Я за тебя переживаю. Чувствую, что с тобой что-то происходит. Ты меняешься.
- Не переживай, со мной всё в порядке. Я сам задумал такой исход и вот иду по своим подсказкам. Видишь ли, плен, эти наручники, они спровоцировали воспоминание подобного опыта, что хранился в кладовой моей памяти. Мне это воспоминание было необходимо для восстановления целостной картины своей жизни, а если говорить на языке нейрографики, то для завершения своей индивидуальной нейрограммы. Получается, что наша нейронная сеть сама делает в ноосферу нужный запрос, а нейрограмма позволяет выстроить подходящую проекцию. Вундеркинд говорит, что при определенной тренировке можно выработать навык видения происходящего с уровня нейрограммы. Тогда вокруг ничего не остается, одни нейронные сети.
- Как всё сложно. Прямо матрица.
С одной посадкой для дозаправки самолет через несколько часов доставил путешественников до Лалибэлы. Черный от загара пилот, приветливо помахал им рукой на прощание, и Вольга, закинув на плечи большой рюкзак, взял Ольгу за руку и они направились к выходу.
На выходе из аэропорта стояла большая толпа встречающих с цветами и пальмовыми ветками в руках. Повсюду белые одежды изредка разбавленные яркими тканями нубийских модниц. Впереди, у самого входа, выделялась группа сановных лиц в церковном облачении. Вольга никак не ожидал, что эта встреча была приготовлена для них и хотел было протиснуться сквозь толпу. Но не получилось. Они с Ольгой попали в окружение радостных, кричащих им что-то на незнакомом языке людей. Что там сообщил предводитель бедуинов, осталось неизвестным, только сейчас первосвященник Лалибэлы протягивал Вольге поднос, на котором стоял большой бокал с красным вином и кусок лепешки.
- Прямо дежавю из сна, - пронеслось в голове Вольги, - Сон начинает сбываться.
- Мы приветствуем тебя на святой земле, посланник севера. Как тебя величать? – священник говорил с Вольгой на языке геэзов. И опять в голове у Вольги сработал внутренний переводчик.
- Меня зовут Вольга, по прозвищу Белый, - вспомнил Вольга свои слова из сна и произнес их именно в таком порядке.
- Лалибэла, красивое имя, - послышалось в ответ. Это прозвучало в форме пароля, известного патриарху, и этот пароль открыл все двери для Вольги и его спутницы. Они ехали в открытой машине по улицам, запруженным толпами празднично наряженного народа, начинающего скандировать ЛАЛИБЭЛА, как только машина равнялась с ними.
После пышного приема, патриарх устроил аудиенцию Вольге, попросив удалиться всех, кроме епископа Лалибэлы.
- Вы не удивляйтесь, что вас встречают как спасителя. Народ видит в совпадении имен и внешнего облика, сходного с имеющимися описаниями, живое воплощение Гебре Мескеля Лалибэлы, императора Эфиопии и строителя Иерусалима. Мы вчера получили по своим каналам весть о приезде высокого гостя и ваше описание. Информация сразу просочилась в народ, у нас невозможно хранить тайну, патриарх виновато улыбнулся.
- Какова ваша истинная цель в посещении Лалибэлы?
- Мне бы хотелось с вашего позволения ознакомиться с надписью на столбе в храме Бете Марьям.
- Столбы сокрыты от глаз верующих. Только один человек может прочитать надпись, гласит предание, кто сможет повергнуть исчадие ада обратно в ад. По преданию, это будет сам Лалибэла, воплотившийся в земном обличье в дни, когда сгустится мрак над землей и протрубит огненный ангел.
- Я волхв Вольга и уполномочен на это Владыкой Драгомыслом.
- Это весомый аргумент. Я слышал о Владыке Драгомысле, хотя сам его никогда не видел. Но, всё же, мы обязаны следовать преданию и заветам, указанным нам самим императором Лалибэлой. У нас хранится святая реликвия – посох Лалибэлы, переданный ему Белым Волхвом много веков назад. Посох хранится в реликварии и может появляться и исчезать, когда ему вздумается. Дотрагиваться до него строго запрещено - карается смертью. Однажды некий странник тайно проник в реликварий с умыслом похитить посох. Как только он до него дотронулся, как пал замертво. Недавно посох проявился. Он искрит и выглядит так, словно только что выпущен кем-то из рук. По приданию его может взять только сам Лалибэла. Если посох пойдет в твои руки, я своей властью сниму запрет с доступа к святым реликвиям, веками сокрытым в наших храмах в тайном месте, и открою для тебя доступ к надписям на колоннах, и ты лично со всем ознакомишься, - патриарх сделал приглашающий жест на выход.
Патриарх с Вольгой вдвоем (Ольгу патриарх лично попросил остаться наверху у входа в храм: доступ женщин в реликварий категорически воспрещен), довольно долго шли каменным коридором, который то суживался, то расширялся, уходил вправо и влево, то поднимался вверх, то спускался, пока не уперлись в маленькую, обшитую ржавым железом дверь. Патриарх несколько раз постучал в определенной последовательности: тум-тумтумтум-тумтум. Раздался звук отодвигаемого засова и в проеме двери появился хранитель - старец в ватном халате и суконной шапочке. В подземелье было довольно прохладно. Комната реликвария была небольшой, три на четыре метра, и освещалась толстой свечой, стоявшей в углу комнаты на маленьком столе. Вольга огляделся. Стол, маленькое креслице с продавленной подушкой, пустые каменные стены. В центре комнаты был сложен из камня невысокий постамент размерами метр на метр, на котором стоял небольшой поставец из черного дерева, накрытый сверху белым покровом с резным подзором. У дальней стены на небольшом возвышении стоял длинный деревянный ящик, накрытый стеклом. В нем лежал посох. Отполированный руками, с простым набалдашником и металлическим кованым острием из синеватой нержавеющей стали. Он был точной копией посоха Владыки. Хранитель, шаркая шерстяными тапочками по полу (ему одному дозволялось носить тапочки в храме и то только в пределах этой комнаты), подошел к ящику и отодвинул стекло.
- Если чувствуешь себя готовым, прикоснись к посоху, - патриарх испытующе смотрел на Вольгу.
Вольга подошел к ящику и достал посох. Да, сомнений не было, это был посох Владыки. Он был теплый, словно хранил тепло его рук.
- Лалибэла, - одновременно произнесли, словно выдохнули, патриарх и хранитель, низко кланяясь Вольге и пытаясь прикоснуться губами к его одежде, - хвала Творцу, свершилось предначертанное. Яви свою милость и дай нам своё благословение.
Вольга прикоснулся посохом к их плечам, оба дернулись, как от удара электрическим током.
- Блаженны те, кто воочию своими глазами узрят воплощение святого на Земле. Возьми в руки святую Книгу, ты её нам принес, возвестив расцвет веры на этой земле.
Хранитель отворил небольшим ключом сначала ковчег, потом ларец, достал небольшую книгу в кожаном переплете и с замком, и с нескрываемым почтением протянул её обеими руками Вольге. Вольга принял книгу и почувствовал, как заныли пальцы рук, словно вспомнили боль наносимых ран и увечий. Книга была довольно тяжелой для её размеров. Это была она, книга из снов, написанная, как гласит предание, самим Василием Богомилом. Открыв книгу, Вольга обнаружил, что в ней не хватает несколько вырванных страниц и улыбнулся, вспомнив, что написано на столбах церкви Бете Марьям. Он сам записал по памяти недостающие страницы книги, в той её части, что давала ключ к изменению реальности. Память услужливо подсказала, что когда-то под руководством Владыки он заучил её наизусть, еще не понимая принцип воздействия на реальность. Сейчас, здесь в маленькой потайной келье храма, превращенной в реликварий, ему стали понятны слова Владыки, которые он говорил когда-то Станиславу в ответ на его назойливую просьбу открыть ему тайну эликсира: «Ты глуп, раз не понимаешь, что дело не в составе, а в тебе самом. Это ты можешь менять природу вещей, состав нужен только для переноса субстанции. Никакого секрета нет, есть только вера. А у тебя её нет». Вольга тогда в пыточной ему их напомнил, узнав, кто предал их.
- Ты хочешь забрать эту книгу, пресвятой владыка Лалибэла? – встревоженным голосом спросил патриарх, неправильно поняв его улыбку. Его убежденность в том, что он разговаривает с самим святым Лалибэлой, отныне была нерушимой.
- Нет. Это священная реликвия храма. Пусть пребудет здесь. Книга во мне. Я помню её наизусть. Возьму только посох. Мне ведомо, что написано на колонне. Я прошу снять покрова с колонны, чтобы я смог прочесть вслух здесь в храме. Эти слова насытят атмосферу храма и его окрестности благодатью, а когда в заповедное время я пришлю вам весть о начале битвы, пусть тогда первосвященники храма и «совершенные» прочтут вслух эту надпись и ваш призыв к свету вольется в наш призыв, усилив его многократно, и мы вместе свергнем Аримана и его полчища в «дозáх» - в ад.
«… и восторжествует свет над тьмой и вознесутся благие помыслы в небесную высь и прольются словами благодати на плодородную землю и взойдут тучные всходы праведных дел, наполнив светлой радостью и любовью сердца страждущих. И тогда восславят они имя Творца…», - раздалось под сводами храма и сразу стало легче дышать, и каждый, слышавший эти слова, получил надежду в сердце на возрождение, на торжество радости, любви и непреложность счастья.
- Вольга, милый мой, меня переполняет любовь ко всему живому, я умру от любви к тебе, я так безмерно счастлива. Что со мной происходит? – по лицу Ольги текли счастливые слезы, она, улыбаясь, смотрела на Вольгу так, как смотрят только влюбленные, словно пытаясь навек запечатлеть каждую черточку любимого человека в своей памяти.
Такие же чувства охватили собравшихся у церкви: люди плакали, просили друг у друга прощения, обнимались и клялись в верности. Это был не психоз. Волны счастья и любви излучал разбуженный словами Вольги храм. И солнце светило ярче, и птицы стали петь громче, и люди улыбались друг другу как старые друзья, а влюбленные крепче сжимали руки друг друга, стараясь выразить и словами и улыбками то безмерное чувство любви, которое вдруг снизошло на них внезапно, как озарение, пробудив от сна.
Мир изменился. И первым это почувствовал Ариман, в припадке ярости испепелив "человеческий скафандр" и представ перед своим немногочисленным окружением в своем ужасающем обличье.