(к началу)
(к началу третей книги)
Я обвёл взглядом холл, погружённый в полумрак - действительно никого, только дежурный свет. Он вяло освещал его, ещё немного раздевалку и коридор, ведущий к залу.
Значит Гена в зале, может, решил остаться на вечернюю тренировку? Так у них с Людой, вроде, всё в порядке, иначе позвонил бы.
О, дверь стукнула, никак закончил... звуки какие-то непонятные... что-то не то – мысли вихрем кружились в моей голове…
Да, что я, в самом деле, сейчас зайду и сам всё узнаю.
Завернув за угол, я чуть не столкнулся лоб в лоб с двумя здоровыми мужиками лет по сорок. В тусклом свете лампы плохо видно и разглядеть толком ничего нельзя, только я заметил, что у мужиков не всё хорошо. Какие-то не весёлые они, я бы сказал - грустные и очень.
Отойдя в сторону, я дал им пройти и они, кряхтя, проковыляли мимо меня, опираясь, и поддерживая друг друга.
Значит, всё-таки случилось, однако, судя по возможным оппонентам, Гена должен быть живой. Что же я стою?
Я рванул к залу и, подбежав к двери, открыл её.
Из зала на меня смотрел полумрак.
Пара уличных фонарей, расположенных на уровне окон зала, как-то жадновато освещали его, и я еле разглядел, что посередине зала, на татами, в позе “лотос”, низко склонив голову, кто-то сидел.
- Что-то ещё - прозвучал из центра зала холодный, как арктический мороз голос.
- Вообще-то, да – узнал я голос Гены и попробовал скопировать его интонацию.
Гена медленно поднял голову, его ледяной взгляд провалился в костёр радостного удивления и он, сделав пару кульбитов в мою сторону, встал передо мной, “как лист перед травой”.
- Ух ты – улыбнулся я – прям, Сивка-бурка, нет - Генка-бурка. Вот только, почему-то, хоть и с улыбкой, но грустная каурка.
Мы молча обнялись.
- Это просто так или ты немного рассердился? - Спросил я, кивнув на дверь, за которой недавно скрылись непрошенные, как я понял, гости.
- Пойдём в кабинет, расскажу тебе сказку – грустно улыбнулся Гена.
...
Что может быть прекрасней весеннего, солнечного утра в Крыму?
Только такое же, но уже летнее утро и желательно, там же в Крыму.
Солнце большим ярким пятном разлилось по небольшой, стандартной - два на два, как везде, как у всех, со времён советского союза кухне. Стандартный, почти как новый кухонный гарнитур мягко отражал разноголосый щебет птиц из открытого окна.
К запаху моря с годами привыкаешь, но по утрам он, всё равно, как и в первый раз, щекочет нос.
Семенович, или Семёныч, как его просто, но с огромным уважением, по-свойски называли все водолазы на базе. На ней, родимой, ставшей для него вторым домом, он всю жизнь до пенсии проработал водолазом – монтажником. А, сейчас, после выхода на пенсию, по настоятельной просьбе руководства, вот уже больше десяти лет, там же трудился инструктором и консультантом по подводным работам.
Никто точно не знал, сколько ему лет, хотя на вид ему лет шестьдесят пять, может семьдесят. Жилистый и ещё довольно крепкий, с короткой стрижкой седых волос и синими кругами вокруг больших голубых глаз, оставленными на всю оставшуюся жизнь любимой профессией.
После похорон жены и невестки, которых подвыпившие молодчики, не справившись с машиной и выскочив на тротуар, сбили насмерть, добрый, честный, но строгий Семёнович, полностью ушёл в себя и только безумная любовь к единственной внучке и сыну, которого он так и не престал считать маленьким сорванцом, удерживали его на этом свете. Ими и только для них и жил он сейчас.
Семёнович, снял с плиты вскипевший чайник, залил кипятком чай в носатом запарнике и, почти мгновенно яркий, свежий и прозрачный аромат поплыл по кухне, постепенно заполняя всё её небольшое пространство.
И в этот самый момент, на кухню зашел, тот самый сорванец, по имени Олег, правда, ему не много не мало, почти сорок пять. От отца он почти ничем не отличался. Правда, ростом чуть выше, но такой же крепыш, с таким же суровым лицом и такими же добрыми глазами.
А на сегодня, он успел не только родиться, отучиться, послужить в ВДВ, но и жениться, родить красавицу и умницу дочь, как две капли воды похожую на свою мать.
Почти бездонная чаша горя, чуть не залила его с головой, когда в одно мгновение, он потерял и любимую мать, и любимую жену, из-за двух пьяных, ни во что не ставящих жизнь людей, подонков. И только дочь с лицом любимой супруги и отец, которого нужно было изо всех сил поддерживать, чтобы и он не оставил этот бренный мир, давали ему силы не окунуться в горе с головой.
Вытирая голову полотенцем, Олег, как ёжик, потянул носом воздух и расплылся в улыбке.
- Как же это вкусно. Доброе утро, пап!
- Доброе, доброе - Семёнович поставил чайник на плиту и пробурчал - Что ж ты делаешь? Вот я никак не могу понять.
Олег повесил полотенце себе на шею и со спины обнял отца за его огромные плечи. И хоть Семёнович был на полголовы ниже его ростом, сделать это было не так просто.
- Ну ладно – немного смягчился Семёнович - ты сам себе избрал такую профессию. Сам себя загнал в эти рамки муштры, постоянных сборов, разборок, перестрелок, погонь. - он присел на краешек стула. - Дочку, то чего туда втянул? Вот, спрашивается, зачем ты ее туда втянул? Неужели ты думаешь, что для девчонки не нашлось бы никакой другой профессии получше, чем эта?
- Ладно тебе, пап – Олег сел на стул рядом - между прочим, это не я.
Семёнович поднял голову и внимательно посмотрел на Олега.
- Да, да и не смотри на меня так – выпалил Олег. - Ты же сам знаешь, что она сама выбрала себе профессию. И вообще, чем тебе не нравится профессия полицейского? - Олег поймал волну, и решил в который раз рассказать отцу, о том, что тот забыл. - Она не просто полицейский – сказал он многозначительно - она же у нас в спецотделе. Это, практически, как разведчик во время войны. Ты же сам в разведке служил, должен знать. Пап, ну как, как внучка разведчика может стать швеёй?
- Наверное, ты прав - сказал Семенович – ладно, такая видать наша судьба. Я разведчик ты - разведчик и внучка – тоже разведчик. - Семёнович глубоко вздохнул. - Жаль мамка не видит, какая у неё внучка выросла.
- Давай сейчас не об этом – Олег поднялся со стула - давай не сейчас.
- Ладно, сынок, извини. Так ты куда сейчас?
- Куда, куда – на работу – сказал Олег улыбаясь. - Совещание сегодня. Надо сейчас встречать людей. Ну, в общем, не могу тебе рассказать ничего. Сам понимаешь работа! - Он взял с полки вазочку с вареньем и поставил её на стол.
- Только сначала будем пить чай – улыбнулся он. - Без чая – не уйду, и не надейся.
...
Бессонная ночь – это вам не что-либо там. Это даже - очень и очень! Скорее всего, так бы высказался знаменитый Голохвастов, правда, его здесь нет.
Когда за ночь переговариваешь огромное количество всего и, в конце концов, приходишь к какому-то положительному знаменателю - это уже не бессонная ночь. Это уже очень плодотворная, рабочая ночь.
Именно такую, как нам казалось работу, мы и провели с Геной в его кабинете. Как в кабинете? Да, так.
Так себе, спортивная комната - два на два. С большим, ничем не занавешенным окном с широким пластиковым подоконником, голыми, до середины покрашенными голубой масляной краской стенами.
У входа, на стене, на двух гвоздях «сотка», как у нормальных спортсменов - вешалка, ещё из советской учительской, даже и не сомневайтесь. Со старым учительским столом с двумя стульями, для хозяина и какого-нибудь гостя, и именно за ним и именно на них мы с Геной всю ночь и восседали.
В углу, за спиной стула хозяина помещения стояла небольшая, по всей видимости, когда-то больничная, тумбочка с верхним небольшим ящиком.
Наверное, так и живут современные спартанцы.
Пустые чашки и ещё более пустой кофейник, а так же мусорное ведро доверху забитое обёртками от печенья говорили о том, что мы за ночь выпили все запасы кофе и печенья.
Правда, звонки то от Яны, то от Люды, периодически прерывали нашу беседу но, как говорится, нам повезло, и мы смогли уговорить их не беспокоиться и уж тем более ни в коем случае не ехать к нам. Мы, мол, сами приедем позже, а это самое позже растянулось в беседе до самого утра.
И вот, когда солнце первыми лучами начало потихоньку цепляться за оконную раму, а по стёклам побежали янтарные, алмазные и бирюзовые отблески от морозных узоров на окне, нам осталось только подвести итоги.
- Хорошо - я взял инициативу в свои руки - пойдём логическим путём.
- Ирония судьбы – улыбнулся Гена – пойдём вместе.
- Пойдём вместе – я взял лист бумаги и карандаш. - Первое – Чтобы решить этот вопрос, мы должны быть вместе, правильно?
- Правильно – подтвердил Гена, а я записал на листке.
- Второе - У тебя кое-что есть?
- Есть – опять утвердительно сказал Гена, а я опять записал.
- Вот – продолжил я – и у меня тоже кое-что есть, осталось совсем немного.
- Совсем – горько улыбнулся Гена.
- Вот и третье – нарочито весело сказал я.
- Не понял - внимательно посмотрел на меня Гена. - Ты о чём? - к его внимательному вниманию прибавилось непонимание.
- В угол поставлю – улыбнулся я. – Не ты ли говорил мне, что надо бы на зиму сесть куда-нибудь, а ты потом задел опять сделаешь, и поедем в конце весны кататься. Не ты?
В торжествующей позе я развалился на стуле.
- Так, где твой задел? Или ты уже успокоился и забыл о своём обещании, которое мне давал, когда пришёл ко мне со своей большой сумкой?
Гена, постепенно осознавая то, о чём я сейчас сказал, после бессонной ночи, расплылся в широкой улыбке.
- А я ведь, совсем забыл, представляешь? - он развернулся на стуле к тумбочке. - Хотел тебе сюрприз сделать, а со всем этим абсолютно из головы всё вылетело. - Открыв единственный верхний ящик тумбочки, Гена достал оттуда файл с бумагами. - Я же в этом году, хотел тебе в Крым пригласить. – Хитро посмотрев на меня “искоса, низко голову наклоня”, Гена улыбнулся. - Павел говорил, что там у него друзья есть – добавил он - помогут.
- В Крым? – Я сделал вид, что задумался, хотя меня так и рвало выдать что-нибудь эдакое. - Так это ж хорошо! – как можно точнее постарался я скопировать персонаж.
- Покровские ворота – парировал Гена, и мы дружно рассмеялись.
...
Не стоит сетовать, когда всё, что ты делаешь, почему-то, известно твоим оппонентам. В этом случае лучше всего сесть, расслабиться и хорошенько подумать.
Примерно такой ход мысли был у плотного мужчины спортивного телосложения, лет пятидесяти, с короткой стрижкой полуседых волос, а короче - начальника спецотдела. Его уставшее лицо и красные от бессонной ночи глаза не могли ничего изменить в облике настоящего офицера, и об этом можно было судить не только по наградной планке.
За последние пару суток, безвылазно сидя в своём кабинете, он переворошил гору собранной информации.
- Не можешь сам, проведи совещание – гудело у него в голове. - Да, так проведи, чтобы выяснить всё раз и навсегда.
Наконец, все пазлы в его голове сложились в единую картинку, всё туговато, но аккуратно встало на свои места, и только сейчас заметив, что низко рассеивающиеся лучи утреннего солнца, залили светом весь кабинет, начальник выключил лампу.
Сделав глубокий вдох и такой же глубокий выдох, он окончательно успокоился и нажал клавишу селектора.
(к началу)
(к началу третей книги)