Наброски, разрозненные детали, звуки, запахи и ассоциации — из всего этого сплетена канва «Ёжика в тумане», «Сказки сказок» и других работ Норштейна.
Норштейн о себе
Автобиография режиссёра — сдержанная, всего две страницы. Родился в 1941 году в эвакуации, учился в художественной школе, потом — на курсах художников-аниматоров. С 1961-го работал на киностудии «Союзмультфильм». Там познакомился со своей будущей женой — художницей Франческой Ярбусовой (именно она нарисовала Ёжика, Лошадку и других неотделимых от нашего культурного кода персонажей).
Норштейн, по собственному признанию, не сразу полюбил мультипликацию. Даже хотел оставить киностудию и заняться искусством. Отношение к режиссуре изменилось после прочтения книг Сергея Эйзенштейна.
«Своими учителями» Норштейн называет Андрея Рублёва, Рембрандта, Ван Гога, Гойю, древних художников, создавших наскальные рисунки в пещерах Альтамира и Ласко. Под влиянием этих и других мастеров мультфильмы Норштейна стали своего рода пособием по мировой живописи. Отсылки к шедеврам можно найти во многих кадрах.
Ёжик в тумане: и шут, и святой
«Азбукой и морфологией для мультипликации» Норштейн считает работы Пауля Клее — крупнейшего художника европейского авангарда. Казалось бы, что общего у «Маленького шута в трансе» Клее и эстетики «Ёжика в тумане»? Неподготовленному зрителю может показаться, что ничего. Но, по словам режиссёра, это произведение было «той мерой, которая удерживала фильм в эстетических границах, помогала нам с художником Франческой Ярбусовой не потерять дорогу и не провалиться в слащавость». Сам Клее давал ученикам задание: «Отправьте линию на прогулку». Его «Шут» — та самая линия на прогулке, художник нарисовал его, не отрывая руки от холста. Понимая эту логику, проще представить «скелеты» персонажей Норштейна, воображаемые каркасы, на которых держатся образы.
Другой шедевр, без которого был бы невозможен Ёжик, — «Спас Вседержитель». Норштейн сказал в одном интервью: «Когда мы рисовали Ежика, мы смотрели на «Спаса» Андрея Рублёва. Помните эту икону? Должно было быть ощущение всемирности героя. Его взгляд, движения, всё прочее. Я помню, когда мы снимали сцену его встречи с Медвежонком, подошёл мой коллега и товарищ Николай Серебряков, посмотрел на него и сказал: ''Божий человек''».
Мир вокруг Ёжика
Итак, главный герой мультфильма стал плодом противоречивого союза западного авангарда и древнерусской иконописи. А что насчёт пейзажа?
Краеугольный камень, на основе которого создаётся весь мир мультфильма, — восточное искусство. Деревья за пеленой тумана — возможно, «Сосновый лес» японского художника Хасэгавы Тохаку. Важен туман и в культуре Китая: мастера Поднебесной изображали его, когда хотели подчеркнуть неуловимость момента, беспрестанное течение жизни, отсутствие статичности в окружающем мире.
Влияние Востока прослеживается и в другом аспекте мультфильма. Режиссёр использовал ярусные декорации — как в китайском театре теней.
Всем сказкам сказка
Другая важная работа Норштейна — «Сказка сказок». Режиссёр назвал мультфильм так же, как турецкий поэт Назым Хикмет — своё стихотворение, а неаполитанский писатель Джамбаттиста Базиле — сказочный сборник. Кроме того, режиссёр сам отмечал аналогию с «Песнью песней». «Фильм ''Сказка сказок'' дорог мне, потому что он связан с Марьиной рощей. Потому что я прожил здесь почти 25 лет. Потому что оттуда уехал». В анамнезе — Марьина роща, а на экране — вновь туман Востока.
И искры Запада: Норштейн расставляет световые акценты, очевидно, вдохновившись работами главного мастера светотени — Рембрандта.
«Разговоры о будущем фильме лихорадили до озноба. И если разрозненно во мне живут обрывки памяти — значит, что-то их объединяет, какой-то нерв. Иначе просто быть не может», — говорил режиссёр.
Дьявол в деталях
Мультфильмы Норштейна — это не только умелое жонглирование шедеврами мировой живописи. Его работы — сложносочинённые структуры, сотканные из ассоциаций, снов, воспоминаний, звуков, запахов.
Кажется, в памяти Норштейна нет неэкранизируемых деталей: любой предмет из прошлого в нужный момент может «выстрелить» — почти как чеховское ружьё. «Сказка сказок», например, началась с образа большой белой скатерти, которой накрывали столы около дома Норштейна в Марьиной роще, а «Ёжик в тумане» и «Цапля и журавль» — со звука. В случае «Ёжика» это был звук сцепки вагонов, который Норштейну слышался как «крым». «Цапля» же началась с шума камыша.
Норштейн пересказывал диалоги с художником Франческой Ярбусовой так: «Для стороннего наблюдателя наши с ней разговоры загадочны и темны. Я говорю: здесь в кадре мне нужно, чтобы веяло горькой полынью, а здесь — чтобы цветы замыкали на себя ночь и растворяли её, и чтобы пахло тёмно-синим».
