Наткнулся я тут в Дзене на один текст про Парагвай эпохи Франсии: https://zen.yandex.ru/media/ivanovdirect/paragvai-jutkaia-istoriia-strany-stavshei-poligonom-dlia-socialnyh-eksperimentov
Самое смешное, что когда автора попросили дать источники - он завуалированно отказался. Однако мы то знаем, откуда растут ноги)))
Автор вообще не в курсе, что Парагваю, зажатому между Соединенными Провинциями Ла-Платы (Аргентиной) и Бразилией, до 1840-х обе эти страны угрожали войной и вели экономическую блокаду. Ну да ладно, давайте расскажем за автора, хотя по идее это должен был сделать он, а не я.
Итак, доминирующие взгляды в исторической литературе до 1970-х клеймили Франсию за огосударствление собственности, отказ от «свободной торговли», ограничение коммерции и т.д. Как образчик подобных взглядов можно привести пару цитат из книги В. Кондратьева «Великая Парагвайская война»: «Во внешней политике Франсия, как уже говорилось, придерживался принципов изоляционизма и опоры на собственные силы. Экспортно-импортные операции и контакты с иностранцами постепенно свелись к нулю, зато всячески поощрялось внутреннее производство. Как будто повторяя японский опыт самоизоляции от «иноземных варваров» и торговли с ними лишь через порт Нагасаки, в Парагвае с 1823 года для внешней торговли был открыт единственный портовый городок Итапуа, стоявший на пограничной с Бразилией реке Парана. Вести эту торговлю могли лишь его постоянные жители, получившие специальные правительственные лицензии, в которых указывалось, что данному гражданину разрешено торговать с иностранцами, поскольку он – «добрый слуга отечества и всецело предан святому делу свободы». В 1829 году закрылась и эта отдушина, а «железный занавес» вокруг Парагвая стал полностью непроницаемым.
Пересечение границы в обоих направлениях требовало личного разрешения диктатора, получить которое было почти невозможно. А попытки самовольно покинуть страну приравнивались к государственной измене и карались смертной казнью».
Ну или вот: «Экономика Парагвая при Франсии основывалась на централизованном планировании и государственной собственности на средства производства. То есть, по сути, «Верховный» за столетие до большевиков успешно организовал нечто вроде «социализма в отдельно взятой стране». В Советской России эта доктрина была сформулирована и принята в качестве политической программы лишь в 1925 году.
Еще на заре своего правления Франсия «раскулачил» всех крупных землевладельцев, сосредоточив в своих руках 98 % плодородных земель и пастбищ. Впоследствии на этих территориях были созданы 64 крупных казенных сельхозпредприятия с прикрепленными к ним работниками, официально названные «поместьями родины». Они работали по спускаемым сверху планам и разнарядкам, поставляя свою продукцию государству по государственным закупочным ценам. В дальнейшем эта продукция централизованно распределялась среди населения в соответствии с установленными нормами».
Однако в более позднее время произошло переосмысление всего происходившего в Парагвае. Дальнейшие данные взяты из работы Марио Пасторе «Сокращение торговли и экономический регресс: парагвайская экономика при Франсии, 1810-1840 г.г.».
Итак, что представляла собой экономика Парагвая до независимости? Основу ее составлял транзит драгоценных металлов из Альто Перу в Буэнос-Айрес, и в конце XVIII века все колонии так называемого Южного Конуса (нынешние Аргентина, Чили, Уругвай и Парагвай) испытывали экономический рост, который конечно относительно Европы был небольшим, но тем не менее – ощутимым в рамках Испанской Америки. Постепенно центр силы сместился в Буэнос-Айрес, ибо этот порт был критически важен для торговли с Европой и вывоз оттуда был гораздо удобнее, чем из Монтевидео или портов Тихого океана. В то же самое время Буэнос-Айрес первым испытал притягательность торговли с Британией, сначала контрабандной, а потом и вполне официальной. Не первом этапе такое положение дел Парагваю было даже выгодно – экспорт главного продукта интендансии – чая йерба матэ – увеличился в несколько раз. Если в 1776 году из Асунсьона вывозилось 26 429 арроб йербы, то уже в 1792 году – 195 102 арробы, а в 1807 году – аж 271 429 арроб. Импорт Парагвая так же увеличился, но он все равно оставался существенно ниже экспорта, к тому же в связи с расширением Буэнос-Айреса у Парагвая появился еще один главный экспортный товар – древесина. Однако кратно возросший поток денег почти не повлиял на благосостояние населения, которое видело проблему в двух вещах – в испанцах и их жадности, и в купцах Буэнос-Айреса, которые получали все прибыли. В интендансии широко был распространен принудительный труд, когда новые предприятия или латифундии создавались с помощью энкомьенды, то есть фактически дармовым трудом индейцев или метисов.
С другой стороны из-за возросшего спроса на йербу заработная плата работников на плантациях чая увеличилась, что привело к миграции населения в места ее производства. Это привело к медленной деградации сельского хозяйства, вернее в Парагвае постепенно отказались от двух зерновых культур, и стали растить только кукурузу, производство зерна было заброшено. Кроме того, развитие скотоводства способствовало уменьшению запашки и сокращению пахотных земель. С другой стороны почти весь рогатый скот в Парагвае растился на экспорт, из-за малого населения такое количество скота стране было просто не нужно.
Проблема еще была в том, что йерба и древесина до эпохи независимости добывались только и исключительно в коронных лесах и землях, то есть эти территории принадлежали королю Испании и не могли отойти в частные руки. В начале XIX века в интендансию зашли частные компании (чаще всего британские), внешняя торговля начала расти, однако большой наплыв металлических денег вызвал инфляцию – продукты дорожали, а заработная плата оставалась той же. Соответственно, главными выгодоприобретателями сложившегося экономического положения стали старая испанская земельная аристократия и церковь.
Начиная с 1804 года в Парагвай стали прибывать мигранты, которые чуть позже вступили в конгломерацию с аристократией – мигранты занимались торговлей, аристократы – производством. Крах экономики настал в 1808 году, после Мадридского восстания. Колониальные связи с Испанией были разрушены, португальский король, бежавший в Бразилию, задумался о захвате интендансии, Буэнос-Айрес захватили англичане. В этой ситуации произошла милитаризация Парагвая, к власти пришли креольские представители, чаще всего – офицеры армии, которые занялись централизацией власти.
В этой ситуации и начались вышеописанные события 1810-1813 годов. Буэнос-Айрес попытался подавить парагвайцев, дабы восстановить транзит серебра из Перу, однако попытки эти провалились. На это Рио-де-Ла-Плата незамедлительно ответило блокадой реки Параны – главной торговой артерии Парагвая, что естественно отразилось на внешней торговле и экономике страны. Плюс – постоянная угроза вторжения со стороны Бразилии. Собственно, это и привело к тому, в результате в Парагвае возникла модель диктатуры доктора Франсии. В такой ситуации нужно было увеличение армии, а для этого нужно было где-то изыскать недостающие финансы или найти другие методы пополнения войск. Сначала, конечно же, «раскулачили» старую испанскую аристократию, но деньги быстро кончились. К тому же ежегодный экспортный доход снизился с 400 тысяч песо в 1796-м до 219 тысяч песо в 1816-м, а угрозы возросли, и расходы правительства при этом возросли на треть. Поэтому в 1818-м были произведены обширные конфискации у церкви. При всем желании, у Парагвая практически других выходов не было - до 1820 года Парану в нижнем течении блокировали аргентинцы, конфискуя парагвайские торговые суда. С Бразилией же главный товарный оборот составляли продажи рогатого скота и зерновых. Собственно это и привело Франсию к решению об аграрной реформе, причем одновременно с военной.
В 1819 году была произведена чистка армии, откуда были изгнаны федералисты, а сами вооруженные силы теперь напрямую были подчинены Франсии. В 1820-м остатки федералистов были обвинены в заговоре против правительства и репрессированы (чтобы оценить масштабы репрессий – было обвинено в измене и казнено 69 человек). Солдатам же наравне с мелким крестьянством были бесплатно розданы небольшие наделы земли, конфискованные ранее у аристократии, и теперь принадлежавшие государству, для обработки и мелкого товарного производства. Таким образом, была решена проблема выплата жалования армии, а сами вооруженные силы увеличились в численности.
Одновременно с этим получилось, что страна теперь сосредоточилась на внутреннем хозяйстве и почти исключила сама себя из внешней торговли. Однако в 1820-м аргентинцы сняли блокаду Параны, и доходы от международной торговли увеличились. Это позволило уже не собственникам, а государству, поправить финансовые дела, продавая конфискованные ценности и йербу централизовано.
Однако и в таких условиях при такой милитаризации Парагвай недобирал от 20 до 30% бюджета. Поскольку Аргентина все так же применяла экономическое давление, надеясь вернуть обратно утерянные территории финансово-экономическим путем, Франсия решил наладить торговлю с Бразилией, хотя она выходила менее прибыльной, поскольку товары приходилось доставлять по суше. Понятно, что это решение оказалось в пользу бразильских купцов, которые ту же йербу перепродавали в гигантских количествах в Аргентину, имея с этого свою наценку. В 1829 году Буэнос-Айрес возобновил торговую блокаду, и Франсия продолжил укреплять торговые связи с Бразилией, по сути, выбора у него и не было. Аргентинцы в ответ не нашли ничего лучше, чем попытаться отобрать Корриентес, однако теперь у диктатора была полностью лояльная и боеспособная армия, и эта попытка провалилась.
Примерно в это же время почти вся внутренняя и внешняя торговля переходит на бартер, это и понятно, поскольку в режиме самоизоляции цена денег на внешних рынках падает, а внутри – вызывает дефляцию, поскольку все монеты тратятся на контрабандные товары и утекают из страны. Деньги Франсии теперь были нужны только для покупки оружия за пределами страны.
Таким образом, можно констатировать, что конфискации были вызваны больше не политическими, а экономическими проблемами.
В 1825 году вводится система государственных ранчо, которые государство сдает в аренду мелким собственникам. Сделано это было с целью пополнить бюджет, который и так трещал по швам, к тому времени арендные платежи составляли менее 5% от бюджета. После реформы они приносили уже 22%. Так, согласно обрывочным данным, в период 1827-1836 г.г. сумма арендных платежей в год составляла 350 тысяч песо, что уже позволяло свести концы с концами. Кроме того, государственные ранчо использовались для снабжения армии и государственных служащих. Избыток же скота или продуктов животноводства продавался в основном в Бразилию.
PS: Как итог - я вообще не люблю, когда превозносят ту или иную модель общественного строя или экономической модели. На мой взгляд - это просто инструмент. То есть если ты в кольце врагов - то да, лучше авторитарное правление. При демократии - ну сложно тебе придется.
Если твое производство не может конкурировать по цене и качеству с мировым - то да, протекционизм лучше, ибо позволит это производство сохранить и улучшить. А вот в обратной ситуации как раз "свободная торговля" рулит - если у тебя все дешево и качественно - то продавать это не только на своем но и на чужих рынках с минимальными пошлинами сам бог велел.
Поэтому завывания автора статьи по поводу "Парагвайского коммунизма" просто демонстрируют его незнание той ситуации 1810-1840-х годов, которая вокруг Парагвая сложилась.
Такие дела.
